– Плохо там? – спросила я. Возле двери те двое переговаривались с еще одним, распаковывая из чемодана пылесос и надевая на ботинки бумажные бахилы.
Гленн не ответил – он глядел куда угодно, только не на меня и не на черный дверной проем.
– Если останешься, тебе понадобится вот это.
Он протянул мне значок ФВБ с надписью «разовый». Наверху уже натягивали желтую ленту, огораживающую место преступления, и вроде бы все шло своим чередом. Рация взрывалась короткими резкими вопросами, все, кроме меня и собак, вполне были довольны ходом событий. А мне надо было попасть наверх. Увидеть, что сделал Трент с доктором Андерс.
– Спасибо, – сказала я шепотом, накидывая веревку значка через голову.
– Пойди кофе выпей, – сказал он, глядя в сторону одного из приехавших с нами фургонов. Офицеры ФВБ, которым нечего было делать, там уже столпились. Я кивнула, и Гленн пошел вверх лестнице, перешагивая через две ступеньки.
Только раз я оглянулась на Трента – в открытой комнате между стойлами. Он говорил с каким-то офицером, очевидно, отказавшись от права на адвоката. Чтобы создать впечатление невиновности? Или считает себя таким умным, что ему адвокат не нужен?
В некотором отупении я подошла к столпившимся у фургона людям из ФВБ. Кто-то мне сунул банку газировки, и когда я не захотела ни с кем встречаться глазами, на меня любезно перестали обращать внимание. Я не особенно рвалась заводить друзей, и светскую болтовню вести не особенно умела. А вот Дженкс успел у каждого глотнуть сахару с кофеином, передразнивая капитана Эддена, отчего все весело смеялись.
Наконец я оказалась в стороне, слушая сразу три разговора, а солнце снижалось, и в воздухе повеяло прохладой. От звука далекого пылесоса – он то включался, то выключался, то включался снова, – я иногда вздрагивала. Наконец он замолчал и больше уже не гудел. Никто вроде бы этого не заметил. Я подняла глаза к верхним помещениям и туже завернулась в жакет. Гленн спустился вниз и тут же исчез в фургоне следственной бригады. Я с облегчением вдохнула и выдохнула – так же легко, как в день, когда я родилась. И оказалось, что я уже иду к лестнице.
Тут же у меня на плече материализовался Дженкс – наверное, посматривал в мою сторону.
– Рейч, – предупредил он, – не надо тебе туда.
– Я должна увидеть.
Какое-то было чувство нереальности. И шероховатые перила под рукой, еще теплые от солнца.
– Не надо, – возразил он, трепеща крыльями. – Гленн прав, дождись своей очереди.
Я мотнула головой, косой смахнув с плеча Дженкса. Я должна была это увидеть, пока это зверство не смягчилось еще мешочками, белыми карточками с аккуратно напечатанными словами, и тщательно собранными данными, придающими безумию структуру и позволяющими потому его понять.
– Не путайся под ногами, – бросила я, отмахнувшись от его назойливого кружения.
Он отлетел назад, а я резко остановилась, ощутив легкое прикосновение его крыла к кончику пальца.
– Эй! – крикнул он, и удивление, потом тревога и, наконец, злость пробежали по его лицу. – Ладно! – бросил он резко. – Иди смотри. Я тебе не папочка.
Продолжая ругаться, он полетел прочь на высоте человеческого роста. За ним оставался такой шлейф ругательств, что головы поворачивались ему вслед.
На тяжелеющих ногах я поднялась по лестнице. Резкий перестук каблуков заставил меня поднять глаза, и я посторонилась, пропуская вниз одного из пылесосной бригады. За ним струей тянулась вонь разложения, и у меня жжение подступило к горлу из желудка. Утихомирив его, я пошла дальше, застывшей улыбкой улыбаясь стоящему возле двери офицеру ФВБ.
Здесь вонь была еще сильнее. Вспыхнули перед глазами фотографии, которые я смотрела в кабинете у Гленна, и меня чуть не вывернуло. Со смерти доктора Андерс прошли считанные часы – как же она могла разложиться так быстро?
– Фамилия? – спросил офицер, делая вид, что на него этот запах никак не действует. Я вытаращилась на миг, потом увидела у него в руке блокнот. Там было несколько фамилий, против последней было написано «фотограф». Человек на внешней галерее захлопнул чемодан и потащил его вниз по лестнице. Возле дверей стояла видеокамера – по навороченности нечто среднее между телевизионной профессиональной и той, на которую папа снимал наши с братом дни рождения.
– Э-гм… Рэйчел Морган, – сказала я слабым голосом. – Специальный консультант-внутриземелец.
– А, вы та колдунья? – ответил он, записывая мою фамилию вместе с временем прихода и номером временного значка. – Маску, перчатки и бахилы?
– Да, спасибо.
Неуверенными пальцами я прежде всего надела маску. От нее резко пахнуло цветами гаультерии, и этот аромат перекрыл вонь разложения. Переведя дух, я глянула внутрь, на деревянный пол, отшлифованный и сияющий желтизной в последних лучах солнца. Из-за угла, где мне не видно было, доносились резкие щелчки затвора фотоаппарата.
– Я ему не помешаю? – спросила я приглушенным маской голосом.
Человек на дверях покачал головой:
– Ей. Нет, Гвен вы не помешаете. Только поосторожнее, а то она вас заставит с рулеткой бегать и измерять.
– Спасибо, – ответила я, решив заранее, что ничего подобного делать не буду.
Надевая на туфли бумажные бахилы, я глянула вниз, на стоянку. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше вероятность, что Гленн заметит мое отсутствие. Собравшись, я крепче затянула маску, дернувшись,
