у другой стены. Я надеялась, что лучше пойдет дело, когда мы легли спать в безбожно раннее время – час ночи, но он притворился, что сразу заснул, и я чуть не разревелась, когда я тронула его ногой, а он отодвинулся.
И достойным венцом этой ночи было, когда он в четыре утра проснулся и попал из здорового сна в кошмар – чуть не завопил в панике, обнаружив меня у себя в кровати.
Я тихо извинилась, что должна немедленно ехать домой – пока не сплю, должна проверить, что Айви нормально добралась, а с ним мы потом увидимся. Он не стал меня удерживать. Сидел на краю кровати, спрятав лицо в ладонях, и не стал меня удерживать.
Я прищурилась на яркое солнце, шмыгнула носом, глотая остатки слез. Это от солнца, от солнца глаза слезятся. Откусила кусок хот-дога. Долго, с усилием жевала, и кусок камнем лег в животе, когда я его наконец проглотила. «Хаулеры» внизу перекликались и перебрасывались мячом.
Положив хот-дог на колени на бумажный пакет, я взяла в сломанную руку бейсбольный мяч. Губы беззвучно шевельнулись, произнося латинские слова, а здоровой рукой я молча вычерчивала сложный узор. Когда я произнесла последнее слово заговора, пальцы, держащие мяч, ощутили покалывание. С меланхолическим удовлетворением я смотрела, как питчер бросил свой мяч далеко-далеко мимо. Кэтчер потянулся было его достать, поколебался и снова встал в стойку.
Дженкс потер крылья, привлекая мое внимание, весело приветствовал эту крупицу лей-линейной магии поднятием большого пальца. Я на его веселый оскал ответила слабой улыбкой. Пикси сидел на плече капитана Эддена, откуда ему было лучше видно. Они сдружились за разговором о певцах кантри как-то вечером в караоке-баре. Что за разговор был, мне даже и знать не хотелось. Нет, честно.
Эдден посмотрел на меня вслед за Дженксом, и глаза за круглыми очками вдруг стали подозрительными. Дженкс отвлек его, громко восхваляя внешность трех дам, направляющихся к бетонным ступеням. Коротышка краснел, но продолжал улыбаться.
Благодарная Дженксу, я повернулась к Гленну и увидела, что он свою сосиску уже доел. Надо было ему две взять.
– Как там процесс по делу Пискари? – спросила я.
Он со сдержанным энтузиазмом повернулся ко мне, вытирая пальцы о джинсы. Без костюма с галстуком он выглядел совсем другим человеком. Свитер с эмблемой «Хаулеров» придавал ему уютный и безопасный вид.
– Со свидетельством твоего демона, можно считать, дело достаточно надежно, – ответил он. – Я ожидал всплеска насильственных преступлений, но их число упало. – Он покосился на отца. – Думаю, младшие дома ждут, пока Пискари будет официально осужден, и только тогда начнут войну за его территорию.
– Не начнут. – Мои слова и пальцы выбросили за пределы стадиона еще один мяч всплеском энергии безвременья.
Труднее стало брать силу из близлежащей лей-линии – включалась охрана стадиона. – Дела Пискари взял на себя Кистен, – сказала я мрачно. – Бизнес есть бизнес.
– Кистен? – он наклонился ближе. – Он же не мастер-вампир. Проблем из-за этого не будет?
Я кивнула, направив не в ту сторону отбив. Игроки замедлили движения, наблюдая с удивлением, как мяч ударил в стену и покатился в неожиданном направлении.
Гленн понятия не имел, сколько из-за этого будет проблем. Айви – наследник Пискари. По неписанному закону вампиров главная теперь она, хочет она того или нет. Это перед ней, отставным агентом ОВ, ставило серьезную моральную дилемму – конфликт между ее вампирскими обязанностями и необходимостью быть честной перед собой. Она игнорировала призывы Пискари из тюремной камеры, как и многое другое, что тем временем нарастало.
Прикрывшись тем предлогом, что наследником Пискари по-прежнему считают Киста, она не стала делать ничего, утверждая, что Кист обладает нужной хваткой, чтобы все держать по-прежнему, не говоря уж о том, что находится на месте. Выглядело это не очень красиво, но я не стану ей советовать браться за руководство делами Пискари. Она не только посвятила свою жизнь ловле тех, кто нарушает закон – она сломается, пытаясь обуздать жажду крови и власти, которые на таком посту только усилятся.
Не дождавшись новых комментариев, Гленн скомкал бумажный пакет и сунул в карман.
– Да, Рэйчел, – сказал он, глядя на пустое сиденье рядом с Ником, – как твоя подруга? Лучше?
Я откусила еще кусок сосиски.
– Справляется, – сказала я с набитым ртом. – Она бы сегодня приехала, но солнце ее действительно беспокоит – последнее время.
Много чего ее беспокоило с тех пор, как она наглоталась крови Пискари: солнце, слишком сильный шум, отсутствие шума, тормозящий компьютер, мякоть в апельсиновом соке, рыба у нее в ванне беспокоила, пока Дженкс не устроил из нее на заднем дворе барбекю для своих детишек – поднять им уровень белка перед зимней спячкой. Ее корежило и трясло сегодня после возвращения с полуночной церковной службы, но она собиралась продолжать на них ходить. Мне она сказала, что это ей помогает отделять себя от Пискари. Духовно отделять, очевидно. Времени и расстояния хватило бы, чтобы прервать связь с низшим вампиром, но Пискари – мастер. И связь будет держаться, пока он не решит положить ей конец.
Мы с Айви постепенно находили новое положение равновесия. Когда солнце стояло высоко и ярко, она была Айви, моя подруга и партнер, искрящаяся едким юмором, когда мы придумывали розыгрыши для Дженкса или обсуждали возможные перестройки нашей церкви, чтобы в ней удобнее было жить. После заката она менялась так, что мне видеть не хотелось, что делает с ней ночь. Она была сильной при солнце и жестокой богиней после заката, балансирующей на грани беспомощности в той борьбе, которую вела сама с собой.
С этими неуютными мыслями я зачерпнула энергии из лей-линии и отправила подачу питчера далеко в стену за спиной кэтчера.
– Рэйчел? – позвал меня капитан Эдден, наклоняясь ко мне через Гленна, и глаза его за очками стали жесткими. – Скажешь мне, если она захочет говорить с Пискари. Я был бы рад случайно отвернуться, если ей захочется его отлупить.
Он сел обратно, и я ему слабо улыбнулась. Пискари был передан в тюрьму ОВ, сидел плотно и надежно
