Поставив пряный сидр, я уперла локти в колени и вздохнула. Люблю я солнцестояние, и не только ради пира и веселья. В Цинциннати гасятся все огни от полуночи и до рассвета, и толь-ко тогда можно увидеть ночное небо таким, каким оно должно быть. С теми, кто пытался во время затемнения воровать, разбирались круто, что устраняло любые проблемы.
– А у тебя как жизнь? – спросил Таката, удивив меня этим вопросом. – Слыхал, что ты была в больнице.
Я невинно улыбнулась, зная, что у меня уже сделался усталый вид после двухчасового орания на концерте Такаты.
– Все нормально. Меня не хотели еще оттуда отпускать, но там в другой палате лежал Кистен, и когда там увидели, как мы… гм… тестируем ручки управления кроватью, то решили, что мы вполне готовы к выписке.
Таката посмотрел на меня, и я зарделась от вязаной шапочки до самых ушей.
– Там перед входом стоят два лимузина, – сказала я, меняя тему. – Сказать им, чтобы уехали?
Он задумчиво посмотрел в темные ветви.
– Пусть подождут. В них еда. Я кивнула, успокоившись.
– Подогретого вина хочешь?
Он вздрогнул, посмотрел широко открытыми глазами.
– Нет. Спасибо, нет.
– Тогда сидра с пряностями? – предложила я. – Вот, я отсюда еще не пила.
– Вот сюда отлей глоток, – протянул он пустую чашку, и я вылила туда половину своей. Это было несколько особенное ощущение – сидеть вот так рядом с Такатой, делиться с ним вином, но я замерла, ощутив в себе эхо какого-то далекого звона. Я замерла, не зная, что это может быть, и Таката посмотрел мне в глаза.
– Ты тоже почувствовала? – спросил он, и я кивнула с не которой тревогой и беспокойством.
– А что это было?
Большой рот Такаты расплылся в широкой улыбке, обращенной ко мне.
– Круг на Фаунтейн-сквер. Счастливого солнцестояния! Он поднял чашку, я автоматически коснулась ее своей.
– Счастливого солнцестояния! – отозвалась я, и мне показалось странным, что я это ощутила. Раньше такого не бывало. Может, стала к нему чувствительна, когда сама его поставила.
С таким ощущением, будто все в этом мире правильно, я глотнула сидра и увидела, что на меня с мольбой глядят глаза Дэвида. Эрика не закрывала рта, и Кистен хватал Дэвида за плечо, пытаясь вести какой-то разговор помимо нее.
– Извини, – сказала я, сползая со стола. – Дэвида надо спасать.
Таката усмехнулся, и я медленно пошла мимо костра. Кистен, хотя не прекращал говорить с Дэвидом, не сводил с меня глаз, и я ощутила, как изнутри у меня поднимается тепло.
– Эрика, – сказала я, поравнявшись с ними, – там Таката хочет для тебя спеть.
Таката выпрямился и бросил на меня панический взгляд, когда она завизжала от восторга. Кистен и Дэвид вздохнули с облегчением, когда она метнулась мимо костра к Такате.
– Слава Богу, – шепнул Кистен, когда я села на ее место. – Эта девушка никогда не замолкает.
Фыркнув, я придвинулась ближе, толкнула его в бедро, намекая. Он обнял меня за плечи, как я и хотела, притянул к себе, тихо выдохнул, и меня пробрало дрожью. Я знала, что он это ощутил, потому что шрам у меня ожил.
– Перестань, – шепнула я, смущаясь, и он крепче меня стиснул.
– Не в моих силах, – произнес он на вдохе. – Когда они все разойдутся?
– На рассвете, – сказала я, ставя кружку. – От ожидания сердце горячее становится.
– Это не сердце у меня по тебе скучает, – выдохнул он, и меня снова пробрало трепетом.
– Итак, – сказал Кистен вслух, когда Дэвид неловко отвел глаза, – Рэйчел говорит, что ты просил ее стать твоим отсутствующим партнером, чтобы ты мог получать две зарплаты, а она получила хороший рейтинг для страховки.
– Ну, да… – протянул Дэвид, опуская глаза так, что их закрыла шляпа. – В этом роде…
Я вздрогнула – холодная рука Кистена пробралась мне под куртку и коснулась кожи у талии.
– Мне нравится, – сказал он (не о том, что ощущали его пальцы, описывающие круги у меня под курткой). – Изобретательный мужик, я таких уважаю.
Дэвид поднял голову.
– Вы меня извините, – он быстро поправил очки рукой, – я еще с Кери и Кизли не поздоровался.
Я хихикнула, а Кистен притянул меня ближе.
– Вперед, Снупи! – сказал он.
