знала, что она в голове могла накопить достаточно безвременья, чтобы снести у церкви крышу, но Трент и Квен этого не знали.
— Теперь, когда мы встретились, я вижу, что Рэйчел была права, — сказала Кери, в своем длинном платье грациозно выплывая на середину зала. — Ты демон.
— Прошу прощения?
В красивом голосе Трента слышалось больше гнева, нежели смущения.
Я понятия не имела, как и чем это кончится, но была рада, что не стою на линии огня. Кери увидела движение Квена, повторившего мою позу, и выпрямилась. Светлые волосы шевельнулись, когда она царственно наклонила голову.
— Не говорила ли тебе Рэйчел, что я была фамилиаром демона, пока она не освободила меня? — Увидев, что Трент ее понял, она продолжала: — Я очень хорошо знаю демонов. И знаю, что они делают. Они предлагают тебе нечто такое, что
Он побагровел.
— Не так я хотел свести знакомство с тобой.
— Кто бы сомневался, — ответила Кери.
Современность выражения и вложенный в него сарказм
потрясли своей неожиданностью.
Трент, гордый и подтянутый в своем сшитом на заказ костюме, вертя в пальцах подарок, подошел ближе, пряча напряжение подделанным спокойствием, которому обучился в залах деловых переговоров. Что ни говори, а я впечатлилась подобной решимостью даже в этой ситуации что-то наварить.
— Я принес тебе подарок, — сказал он, протягивая завернутую коробочку. — В знак благодарности за образец твоих клеток.
Дженкс сел ко мне на плечо:
— Вот это мужик с яйцами! Призовые быки отдыхают, — тихо сказал он, а у Кери покраснели края ушных раковин.
Она не взяла подарок, и Трент, подержав его, поставил на рояль.
Подчеркнуто игнорируя его, Кери обратилась к Квену:
— Ты сперва не решался напасть на Рэйчел. Почему?
Квен моргнул, явно не ожидав этого вопроса,
— Наиболее сильные стороны в обороне у Рэйчел лежат в
области физических навыков, но не магии, — сказал он, и его
скрипучий голос отлично сочетался с гладкими и правильными интонациями Кери. — Я искусен и в том, и в другом, и было бы бесчестно победить ее там, где она не может себя защитить, в то время как я способен утвердить свою волю там, где у нее есть шанс быть мне равной.
Дженкс у меня на плече прокомментировал:
— Тудыть мои ромашки! Наконец я понял, что же мне нравится в этом старом подонке.
— Для тебя это важно? — величественно спросила Кери, не обращая внимания на комментарий Дженкса.
Квен опустил голову, но глаза из-под темной челки смотрели без тени раскаяния, Трент переступил с ноги на ногу — я знала, что так он хочет перенести ее внимание на себя, но Кери улыбнулась Квену:
потом вздохнула, будто готовя себя к трудной работе.
К окнам снаружи прилипли пикси, и я снова занервничала, когда внимание Кери перенеслось на Трента. Меня поразило сейчас, когда я видела их рядом, как они похожи. Волосы такие же, тонкие, почти прозрачные и светлые, и лица с теми же точеными, но твердыми чертами. Изящество без потери силы. Сила, для которой не приходится жертвовать красотой.
— Я слежу за тобой уже некоторое время, — сказала Кери негромко. — Ты очень непонятен. И мало что понимаешь сам. Ты ничего не забыл, но ты не знаешь, как это использовать.
Тренту почти удалось не выразить на лице гаев. Почти.
— Мой Са'ан…
Кери зашипела, отступила на шаг, подол платья взметнулся вокруг босых ног.
— И не надо, — сказала она, слегка порозовев. — Только не от тебя.
Квен дернулся, когда она запустила руку за пояс, и она заморозила его взглядом. Потом достала ватный тампон в распечатанном целлофановом пакете. Тампон был из моей аптечки.
— Я пришла подарить тебе вот это, — сказала она, протягивая пакетик Тренту. — Но раз уж я пользуюсь твоим вниманием…
Крылья Дженкса обдували мне шею холодным ветерком, напряжение росло. Кери зачерпнула из линии, волосы ее взметнулись ветром, ощутимым только ей — хотя металлический вкус на языке почувствовала и я. Лицо у меня похолодело, я осмотрела святилище, ожидая, что из воздуха сейчас сгустится демон. Потом я глянула на Кери — и побледнела.
— Черт меня… — выдохнул Дженкс, и крылья у него остановились недвижно.
Кери застыла как мертвая, сосредоточиваясь и собирая силу, будто замещая свою поврежденную ауру. Несомненная ее красота стала красотой феи, дикой и бледной, жесткой и неумолимой. Она двинулась к Тренту, и Квен не шевельнулся, даже когда она подошла так близко, что их волосы соединились. Так близко, что она могла бы втянуть в себя его ауру при вдохе.
— Я — черная, — сказала она, и меня проняло трепетом. — Я осквернена тысячей лет демонских проклятий. Не становись на моей дороге, или же тебя и дом твой низвергну. Рэйчел — единственное чистое, что у меня есть, и ты не замараешь ее ради своих высоких целей. Это ясно?
Потрясенное выражение на лице Трента сменилось жестким — и я вспомнила, кто он и на что способен.
— Я увидел в тебе не то, что ждал увидеть, — сказал он, и Кери позволила себе улыбнуться уголками рта в жестокой гримасе.
— Я самый страшный твой кошмар по эту сторону линий. Я — эльф, Трент, а ты уже забыл, как быть эльфом. Ты боишься черной магии, я вижу, как переливается, подобно поту, страх под твоей аурой. Я же ею живу и дышу. Я так ею отравлена, что воспользуюсь ею не думая, не чувствуя вины, не зная колебаний.
Она шагнула к нему вплотную — и Трент отступил.
— Оставь Рэйчел в покое, — сказала она, и слова ее прозвучали ласково, как дождь, и беспощадно, как приказ бога.
Она протянула к нему руку, и Квен бросился вперед быстрее мгновения ока.
Я не успела крикнуть, предупредить, как Кери обернулась, взмахнув черным шаром безвременья.
— Finire!
— Кери! — крикнула я и сжалась в комок, когда шар ударил в круг, вздернутый Квеном, и рассыпался черными искрами.
Разъяренная Кери шагнула к Квену, и латынь выходила из нее потоком, как черный дым.
— Quis custodiet ipsos custodies?[6] — спросила она гневно — и белым кулачком двинула в этот круг.
На глазах у пораженного Квена его круг рассыпался.
— Finire, — повторила Кери, протягивая к нему руку.
Квен перехватил ее запястье, собираясь что-то сделать — и застыл. Потом медленно упал без сознания на паркетный пол.
— Твою мать… — тихо чирикнул Дженкс из-под потолка, и Кери отвела глаза от Квена. Гнев сделал ее бледное лицо страшным.
— Кери! — позвала я просительно — и осеклась, когда она повернулась ко мне:
— Замолчи. Тобой я тоже недовольна. Никто за всю мою жизнь не посмел меня толкнуть.
Я смотрела на Трента, отвесив челюсть. Потрясенный миллиардер пятился к двери.
— Прошу прощения, — сказал он. — Это была ошибка. Если вы соблаговолите отпустить Квена, я