моего пикапа, шофер остался в машине, а пассажиры поднялись по ступенькам ко мне. Они оставили Джимми в «Хилтоне» и прибыли ко мне вдвоем — Матерсон и Гатри.
— Может, выпьете? — я указал на бутылки и лед, стоявшие на сервировочном столике.
Гатри налил им обоим джина, а Матерсон уселся напротив меня, наблюдая, как я доедаю рыбу.
— Я сделал несколько телефонных звонков, — сказал он, когда я отодвинул тарелку. — И мне сказали, что Харри Брюс исчез в июне пять лет назад, и с тех пор о нем не слышали. Я разузнал хорошенько и обнаружил, что три месяца спустя в Грэнд-Харбор приплыл Харри Флетчер — из Сиднея, Австралии. Насколько это верно?
Я вытащил из зуба большую рыбью кость и закурил длинную черную сигару.
— Хочу добавить. Некто, кто знал его, сказал мне, что у Харри Брюса на левой руке шрам от ножевого ранения, — промурлыкал он, и я мгновенно взглянул на тонкую линию, пересекавшую мое предплечье. Рубец побледнел с годами и стал менее заметен, но все еще выделялся на фоне загорелой кожи.
— Но это может быть совпадением, — сказал я и затянулся. Сигара была крепкой и ароматной, у нее был вкус моря, солнца и специй. Я был спокоен, они пришли заключить сделку.
— Да, возможно, — согласился Матерсон и с интересом огляделся. — А вы тут мило устроились, Флетчер. Уютно, не правда ли?
— Да-да, мило и уютно. Ради этого приходится вкалывать, — согласился я.
— Однако это не сравнишь с шитьем почтовых мешков в тюрьме или работой в каменоломне.
— Пожалуй, вы правы.
— Джеймс собирается задать вам завтра несколько вопросов. Не обижайте его, Флетчер. Когда мы покинем остров, можете забыть о том, что когда-либо нас видели. Ну, а мы, в свою очередь, забудем сказать кому надо об этих забавных совпадениях.
— Мистер Матерсон, сэр, у меня ужасная память, — заверил я его.
После разговора, подслушанного мною в салоне «Балерины», я ожидал, что они попросят меня выйти в море рано утром, так как для них был важен свет зари. Однако никто даже не вспомнил об этом. Когда они ушли, я понял, что не усну, и зашагал по пляжу вдоль излучины залива к Бараньему мысу, чтобы полюбоваться восходящей над пальмами луной. Я просидел там до полуночи. Паром уже отошел от причала, но Хэм Боун, паромщик, подвез меня к своей лодке до якорной стоянки «Балерины». Пока мы подплывали к ней, я разглядел знакомую фигуру, маячившую на нижней палубе.
— Эй, Чабби! — я даже подпрыгнул. — Неужто твоя благоверная выставила тебя из постели?
Даже в предрассветной мгле было заметно, что палуба «Балерины» надраена до блеска, а все ее металлические части отполированы. Наверно, он трудился не менее двух часов. Чабби обожает «Балерину» почти так же, как я.
— Она выглядела, как городской нужник, Харри, — проворчал он. — Ну и компания у тебя на борту — одни неряхи, — он шумно сплюнул за борт. — Никакого уважения к судну.
Он приготовил мне кофе, крепкий и ароматный, какой умеет варить только он, и мы пили его, сидя в салоне. Чабби, хмурясь над своей кружкой, дул на дымящийся черный напиток. Он что-то хотел сказать мне.
— Как там Анджело? — осведомился я.
— Развлекает раванских вдовушек, — проворчал тот в ответ.
На острове трудно найти работу всем трудоспособным мужчинам, поэтому многие по трехлетнему контракту уплывают работать на станции спутниковой связи к военно-морской базе на острове Равано. Их молодые жены, раванские вдовушки, остаются дома. А как известно, все островитянки славятся своей горячей кровью и дружелюбным обхождением.
— Анджело совсем свихнулся. С самого понедельника у него на уме одни бабы, — в ворчании Чабби я уловил завистливые нотки. Миссис Чабби держала его на коротком поводке… Он с шумом потягивал кофе.
— Как твои клиенты, Харри?
— Платят нормально.
— Но рыбу вы не ловите, — он взглянул на меня. — Я наблюдаю за вами с вершины Кули-пик. Вы не выходите в пролив, а работаете возле берега.
— Ты прав, Чабби, — признал я.
Он переключил внимание на кофе.
— Послушай, Харри, не спускай с них глаз. Будь осторожней, слышишь? Не нравятся мне эти двое. О парне ничего не могу сказать. Но у этой парочки рожи подозрительные.
— Я буду осторожен, Чабби.
— Ты ведь знаешь новую девушку в гостинице — Марион? Ну та, что пришла работать на сезон?
Я кивнул. Это было изящное создание лет девятнадцати, с красивыми стройными ногами, смелыми глазами и чертовски соблазнительной улыбкой.
— Так вот, прошлой ночью она пошла с этим белобрысым, ну, что с красной рожей.
Я знал, что Марион иногда совмещала приятное с полезным и предоставляла избранным постояльцам услуги, не входящие в перечень услуг отеля. Такого рода деятельность считалась на острове само собой разумеющейся.
— Да, — я ждал, что Чабби скажет дальше.
— Он отлупил ее, Харри, избил до синяков, — Чабби отхлебнул из чашки. — А потом отвалил ей столько денег, чтобы она не посмела пикнуть полиции.
Теперь Майк Гатри нравился мне еще меньше. Только скотина мог обидеть такую девушку, как Марион. Я хорошо знал ее. Она воспринимала жизнь с невинностью ребенка, и амурные похождения придавали ей некое очарование. Я вспомнил свое намерение убрать Гатри. Ну что ж, я постараюсь его не забыть.
— Они дурные люди, Харри, я хотел тебя предупредить.
— Спасибо, Чабби.
— И не давай им устраивать из «Балерины» бардак, — добавил он, обвиняюще. — И салон, и палуба — настоящий свинарник, черт возьми.
Он помог мне подогнать «Балерину» к Адмиралтейскому причалу, а затем отправился домой, что-то недовольно бормоча себе под нос. Навстречу ему попался Джимми, и он бросил парню один единственный уничтожающий взгляд, который должен был испепелить того на месте. Джимми был один, свежий и бодрый.
— Привет, шкипер, — крикнул он и вспрыгнул на палубу. Мы пошли с ним в салон, где я налил пару чашек кофе.
— Послушайте, мистер Флетчер, я хочу, что бы вы знали. Я не хотел вас обидеть, когда был вынужден молчать. Я этого не хотел, мне было приказано.
— Конечно же, — сказал я. — Все в порядке, Джимми.
— Мне давно уже следовало просить вас о помощи, а не блуждать наугад, как до сих пор. Как бы то ни было, мне разрешили просить вас о помощи.
Он поведал мне больше, чем сам мог вообразить, и я несколько уточнил свое мнение о мистере Джеймсе. Было ясно, что он владел информацией и не желал делиться ей с остальными. Это был его страховой полис, и, видимо, он настоял на том, чтобы встретиться со мной наедине. Это было залогом его безопасности.
— Шкипер, мы ищем остров, вполне определенный остров. К сожалению, я не могу вам сказать, почему.
— Не надо об этом, Джимми. Все о'кей.
А какая тебе от этого выгода, Джеймс Норт, — подумал я про себя. Чем оплатят твой труд эти шакалы, когда ты найдешь свой замечательный остров? Не будет ли это чем-нибудь похуже, чем твоя аллергия на пенициллин? Я посмотрел в его красивое лицо и почувствовал неведомую мне ранее симпатию к нему — наверно, причиной тому была его молодость и неопытность, восторг, с каким он воспринимал этот злобный и усталый мир.
Я завидовал ему и восхищался им, и не желал бы увидеть его поверженным и втоптанным в грязь.
