настроили против меня. Да в этой истории, которую тебе рассказали, вообще ничего не сходится, видимо, тот парень сам ничего толком не знает.
– Это был твой шурин. Кому же знать, как не ему. Он сказал, твоя жена была в шоке, когда узнала, у нее случился нервный срыв. – Я чувствовала, что у меня тоже начинается истерика. – Как ты мог так поступить и с ней, и со мной?
Дальнейшее развитие событий стало для меня полной неожиданностью.
Ударом в лицо Джон сбил меня с ног. Как он мог? Как он мог ударить меня? А главное, за что?
На следующий день он извинился. Я все еще не могла прийти в себя. Неужели еще один неудачный брак? Третий по счету. Я должна все исправить. Я должна поверить в Джона. Я убеждала себя, что все наладится. Конечно, такого больше не повторится.
Я снова ошиблась. Это было лишь начало моих мучений с ним.
Я постоянно уличала Джона во лжи, но каждый раз он клялся, что исправится, станет лучше, – и ничего не менялось.
Как-то раз, когда мы собирались на вечеринку, Джон сказал, чтобы я разделась и встала голая у зеркала. Мне стало не по себе, я сразу вспомнила, как меня насиловали в детстве, и отказалась. Джон очень возбудился и начал меня упрашивать. Мне стало страшно, я знала, что он может ударить меня, но не могла себя пересилить. Я застыла на месте. Тогда он на меня набросился и повалил на кровать.
– Ты будешь делать все, что я скажу, – прорычал он.
Потом сорвал с меня одежду и вошел в меня. Секс был грубым и жестким. Джон бил меня, мял мои груди, а я была так напугана, что даже не сопротивлялась. Когда все закончилось, он просто встал и вышел из комнаты.
Я не плакала. То, что произошло, было ужасно, гораздо хуже всего, из-за чего люди обычно плачут. Я чувствовала себя опустошенной. Как в детстве, после «игр» Билла. Я снова была маленькой обиженной девочкой.
После этого Джон стал регулярно меня насиловать и избивать. Я словно вернулась в прошлое. Как и тогда, в детстве, я пыталась отключиться и целыми днями убеждала себя, что все будет хорошо. Это у меня лучше всего получалось. Рецепт простой: подожди, потерпи – и все само пройдет.
Я быстро выучилась распознавать признаки приближающегося изнасилования. Например, я знала, что Джон точно намеревается надо мной надругаться, если, придя с работы, он закрывал и переднюю и заднюю двери дома. Я говорила себе, что, если не буду сопротивляться и сделаю все, как ему хочется, он будет менее жестоким. Чем скорее я удовлетворю его, тем быстрее все закончится.
Однажды, когда укладывала вещи в шкаф, я взглянула на свитер, под которым лежало нечто, напоминавшее книгу. Наверное, не следовало мне смотреть, что там было, но я не устояла. Подняла свитер и обнаружила под ним несколько видеокассет. Я глазам своим поверить не могла. Порнографические фильмы! Не легкая эротика, а настоящее жесткое порно. От одного взгляда на картинки на футлярах мне стало противно. Я быстро положила свитер на место. Мне было неприятно прикасаться к видеокассетам, неприятно на них смотреть. Как Джон мог держать такую мерзость в доме, где живут мои дочки? Мелиссе только исполнилось четырнадцать лет, а Люси всего девять, и такие картинки могли нанести серьезный вред их психике. Как он посмел принести порнографию в мой дом? Наверное, когда я шла спать, он смотрел эти фильмы, возбуждался и шел насиловать меня. От этой мысли мне стало дурно.
Я словно вернулась на много лет в прошлое. И снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая подчинялась насильнику, потому что у нее не было выбора.
Вся разница состояла в том, что я выросла. Больше я не маленькая девочка. И не обязана все это терпеть. Таким фильмам в моем доме не место. Да и самому Джону тоже!
Когда я рассказала ему вечером о своей «находке», он сказал, что это фильмы его друга, который попросил взять кассеты на хранение.
– Как ты посмел принести их сюда, ведь дочки могли их увидеть! – возмущалась я.
У меня было полное право сердиться на него. Но я снова оказалась не готова к его реакции. Джон вдруг схватил меня за волосы.
– Мне больно, прекрати! – сказала я не очень громко, чтобы не разбудить девочек.
– Я только начал! – закричал Джон. – Как ты посмела рыться в моих вещах?
Он отпустил волосы и дал мне сильную пощечину. С меня было достаточно. Я оттолкнула его и выбежала в коридор, но Джон догнал меня и стал душить. Мне стало страшно, он вообще не контролировал себя. Затем я подняла взгляд и увидела Люси и Мелиссу. Они испуганно следили за нашей схваткой с лестницы, ведущей на второй этаж.
Нужно было положить этому конец. Собрав всю силу, я оттолкнула Джона и вырвалась. Крикнув дочерям, чтобы они заперлись в комнате, выскочила из дома и помчалась к ближайшей телефонной будке. Я решила позвонить матери Джона. У нас с ней были весьма натянутые отношения. Она безумно любила сына, души в нем не чаяла. Для нее Джон был непогрешим. Тем не менее в отчаянии я позвонила ей, рассказала о случившемся и попросила утихомирить разбушевавшегося сына.
Когда я вернулась домой, Джона там не было. Я поспешила наверх. Заплаканные дочки сидели в своей комнате, обнявшись. Тут я услышала, что Джон вернулся. На этот раз со своей матерью. Я надеялась, она за меня заступится. Прикажет ему уйти, и я буду в безопасности.
Я не угадала.
К моему удивлению, она заявила, что уйти должна я. Она мне не поверила, не захотела поверить. Ее сынок был для нее безгрешен.
– Пусть он убирается, – сказала я твердо. – Пусть уходит прямо сейчас и никогда не возвращается. Между нами все кончено.
– Он никуда не пойдет, – сказала его мамаша с чувством явного превосходства. – Это его дом, он платит по закладной, так что он останется здесь. А вот тебе придется уйти.
– Ну уж нет. У меня дочки. Куда я пойду? – Мне вдруг стало страшно.
– Это твои проблемы, – ответила она, предвкушая близкую победу. – Ты недостойна моего сына. Да ты и сама это прекрасно понимаешь.
Да, это точно, он был слишком хорош для меня. Поэтому, наверное, он постоянно меня обманывал. Если бы ее сыночек был хоть наполовину таким прекрасным, как ей казалось, он не стал бы меня бить. Не пытался бы задушить. Сначала я молчала, но тут вдруг почувствовала боль в области шеи. Я провела рукой по горлу, вспоминая, как он душил меня, и это придало мне сил.
– Хорошо, я уйду, – сказала я, – но не дальше ближайшего полицейского участка. Там я расскажу, как он меня избивал последние полгода, а потом покажу им шею со следами удушения.
Я продемонстрировала шею с отметинами от рук Джона его матери. Она онемела от ужаса. Потом она и Джон ушли.
На следующий день я скрепя сердце начала готовиться к новому разводу. Я очень надеялась, что брак с Джоном будет удачным, но он оказался совсем не таким человеком, как я ожидала. Со стороны он казался очаровательным, но теперь-то я знала, каков Джон на самом деле. У меня явно были серьезные проблемы с принятием решений. Который раз, наступив на те же грабли, я стала думать, что, наверное, сама во всем виновата. Так продолжаться не может, нужно все поменять и измениться самой.
Негаснущая надежда на то, что в один прекрасный день мама полюбит меня и моих дочек, заставила меня снова ей позвонить. Когда она услышала, что я рассталась с Джоном, она бросила трубку, сказав напоследок, что я сама во всем виновата, а он тут ни при чем. Чего и следовало ожидать. Как будто я не знала, что она так и скажет. Я окончательно убедилась, что могу рассчитывать только на себя.
Спустя несколько дней после того, как Джон окончательно съехал, я увидела по телевизору передачу, изменившую мою жизнь. Она называлась «Такова жизнь», и в ней ведущая Эстер Рантзен рассказывала о зависимости, которую могут вызвать препараты, выписанные врачами, и о том, как тяжело бросить их принимать. Это был сигнал тревоги. К тому времени я уже двадцать четыре года принимала антидепрессанты, большую часть этих лет я была как в тумане, ничего не соображая, словно голову мою наполняли опилки. Может, мои отношения с мужчинами были обречены на провал из-за моей поврежденной психики и из-за зависимости от транквилизаторов. А может, мужчины, которых я выбирала, просто не понимали меня. Не знаю. Но я поклялась, что брак с Джоном останется моей последней неудачей на семейном фронте. Нужно было менять жизнь и делать это самой. Я должна была перестать принимать все
