пустующий кабинет, заставленный старой мебелью и набитыми битком шкафами. Наконец Найт отыскал кладовку, выбрал то, что было ему нужно, и вернулся к кабинету Ватанабе.
Отпрянув назад, Куми прижала палец к надвигающимся губам знаменитого археолога, игриво отгоняя его.
— Терпение, — сказала она. — Все бывает гораздо лучше, если приходится потерпеть.
— Это зависит от того, как долго приходится ждать, — обиженно проворчал Ватанабе, тем не менее вернулся на место и даже выдавил улыбку.
— Наверное, вам в связи с вашей работой приходится много путешествовать, — заметила Куми. — Расскажите мне о ваших поездках. — Она предложила эту тему как следующую ступень в игре, еще больше распаляя Ватанабе.
— Я провожу много времени в Корее, — сказал тот.
Куми высокомерно фыркнула.
— А что-нибудь более экзотическое? Европа? Франция? Италия?
Его глаза сузились, затвердели, он скинул свою пьяную неловкость.
Куми поспешила на попятную и томно произнесла:
— Я там никогда не была. Прага. Я слышала, там очень красиво. Мне так хочется туда съездить. Или в Вену.
— Я бывал в Италии, — расслабляясь, сказал Ватанабе. — Там грязно. Мерзко. Особенно в Неаполе.
Куми с трудом сдержала возбуждение, готовое выплеснуться на лицо. Ватанабе пристально смотрел на нее.
Дело не обещало быть аккуратным и тихим, но Томаса наполняла решимость проникнуть в кабинет археолога. Вставив конец мотыги, обнаруженной в кладовке, в щель между дверью и косяком, он надавил на длинную рукоятку, используя ее в качестве рычага. Деревянный косяк тотчас же треснул. Чуть передвинув мотыгу, Томас повторил то же самое движение. Весь косяк расщепился и выгнулся, вырываясь на полдюйма из стены. Найт давил, отгибал, ковырял плоским концом мотыги, пока у него под ногами не собралась груда щепок, после чего дверь наконец уступила под ударом плеча.
Она распахнулась, открывая просторный, утилитарно обставленный кабинет с металлическим столом, на котором теснились компьютер, телефон и факсимильный аппарат, и несколькими массивными стальными шкафами. Кроме того, там был длинный лабораторный стеллаж, заставленный коробками, пробирками с химическими реактивами, двумя микроскопами и другим разнообразным оборудованием, названий которого Томас не знал.
Окно было зашторено. Найт как мог прикрыл выломанную дверь, после чего включил сначала фонарик, затем компьютер. Пока тот загружался, он быстро осмотрел помещение, сам точно не зная, что искать. Все шкафы были заперты, и не было никакой надежды открыть их с помощью мотыги. В углу у двери стояли упаковочные ящики, из них два больших деревянных, наполненных только стружкой, с тщательно сорванными транспортными накладными.
Один из ящиков письменного стола оказался незапертым. В нем лежало несколько папок с листами, покрытыми числами и формулами, с примечаниями на японском языке, слишком сложном и наполненном техническими подробностями, чтобы Томас смог в нем разобраться. Однако в одной папке встречались числа, относящиеся к каким-то трем различным образцам, обозначенным цифрами и буквами как «4F», «12А» и «21А».
Первая страница начиналась с уравнения:
Томас долго смотрел на цифры и формулу, но смог определить лишь то, что эти числа были похожи на результаты измерений в миллиметрах.
Но чего?
На листках в следующей папке попадались диаграммы и числа, уже, судя по всему, относящиеся к большому количеству образцов, лишь часть которых описывалась в первой папке. Здесь также лежало сопроводительное письмо на английском, от 10 марта, от некой компании «Бета аналитике» из Майами, штат Флорида. Существенной информацией была колонка цифр с указанием номеров образцов: 250 ± 75 ДНВ (БЕТА-895) [Образец 1А]; 1000 ± 75 ДНВ (БЕТА-896) [Образец 1 Б] и так далее до 200 ± 75 ДНВ (БЕТА-909) [Образец 25Д].
Томас дважды перечитал эти цифры, стараясь определить любую закономерность или хоть что-то, лишь бы найти хоть какой-то смысл, но тщетно. Символ посреди каждой выборки напоминал крест, однако на самом деле это был лишь указатель погрешности. 250 плюс или минус 75. Но 250 чего?
Лет?
Возможно. Но что означает сокращение ДНВ?
Томас не имел ни соответствующих познаний, ни опыта. Он в сотый раз с момента смерти Эда почувствовал, что уперся в глухую стену.
Глава 76
— А чем вы занимались в Неаполе? — спросила Куми.
— Исследованиями, — ответил Ватанабе.
— Археологическими?
— Не совсем, — небрежно произнес он, теряя интерес к этой теме. — В основном я был туристом. Просто осматривал достопримечательности.
— Что-нибудь конкретное? Возрождение? Древний Рим?
Снова появился этот взгляд, внимательный, осторожный. Куми пригубила шампанское.
— Просто осматривал достопримечательности, — повторил Ватанабе.
— А у вас есть своя коллекция древних артефактов? — спросила Куми, меняя тактику.
— Есть кое-что, — подтвердил он.
— Ценное? — встрепенулась Куми, изображая чуть ли не эротическое возбуждение.
— Есть кое-что, — улыбнувшись, повторил Ватанабе. — Очень ценное.
— Где вы это храните?
— Дома. Если хотите, я мог бы вас отвезти…
Вопрос на мгновение завис в воздухе. Подумав, Куми вместо ответа осушила бокал и встала.
Что-то не давало покоя Мацухаси. Впрочем, в этом чувстве не было ничего нового. За последние шесть месяцев у него в сознании поселилось больше гложущей тревоги, чем за предыдущие двадцать четыре года жизни. Однако сейчас это было что-то другое. Оно постоянно теребило Мацухаси, оставаясь за порогом слышимости, подобно голосу в плохо настроенном радиоприемнике, затихающему прежде, чем удается разобрать слова.
Подобно воспоминанию.
Это имело какое-то отношение к Найту, точнее, к обоим: умершему священнику и его брату, который выдавал себя за журналиста.
Выключив телевизор, Мацухаси открыл банку пива и сел за переносной компьютер. Он набрал адрес интернет-странички церкви Эдварда Найта, надеясь, что ее еще не успели обновить. Увы, это уже было
