— Генерал Боккини… начальник итальянской полиции… простите, рейхсфюрер, но, насколько я понимаю, он ваш близкий друг?
Гиммлер раздраженно топнул ногой под столом. Отношения с Боккини он не хотел афишировать.
— Вот как! Ваша обширная система досье по московскому образцу действует хорошо. Поздравляю.
— Благодарю, рейхсфюрер. Однако, признаюсь, один эпизод приводит меня в недоумение: мне очень любопытно, зачем вы три недели назад послали генералу Боккини кусок старого дерева?
— Старого дерева? — Брови Гиммлера одна за другой приподнялись. — Это не старое дерево, обергруппенфюрер, это часть дуба Вотана[45]. Я отправил на поиски специалистов, они искали его больше полугода. Послал я ее генералу в знак нашей дружбы.
— Понятно. — Гейдрих с задумчивым видом кивнул. — В таком случае… боюсь, вы будете не особенно довольны, услышав, что генерал был очень раздражен вашим жестом. Для него это было не больше чем полено. И он весьма склонен считать, что вы его оскорбили.
— Идиот! — резко произнес Гиммлер. — Надеюсь, он не выбросил эту реликвию?
— Хуже того, — негромко произнес Гейдрих. — Положил в камин и поднес огня…
Гиммлер взбешенно затопал ногами под столом. Глубоко задышал и подался к Гейдриху.
— Скажите, обергруппенфюрер, у вас, случайно, нет досье на Боккини?
— Досье у меня есть на всех, — ответил не без скромности Гейдрих.
— Отлично. В таком случае сделайте подборку сведений о нем для Муссолини. Тайно, разумеется. Боккини не должен заподозрить, откуда они… думаю, там немало… э… уличающих материалов на нашего итальянского друга.
— Немало, — ответил Гейдрих с улыбкой. — Более чем достаточно, рейхсфюрер, для ваших целей.
ЮНЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ
Порта и я чистили пулемет. У нас выдалось два относительно спокойных дня, и мы с беспокойством ждали, когда буря разразится снова.
— Черт, хотелось бы знать, что они готовят. — Старик резко повернул голову в сторону русских позиций. — Там что-то затевается, можете быть уверены. — Снова обратил взгляд на нас с Портой. — Много боеприпасов осталось у вас для этой штуки?
— Пять тысяч патронов, и только.
Старик с обреченным видом пожал плечами.
— Что ж, хватит на какое-то время.
— Пока русские вдруг не придут в ярость, — сказал я.
Грегор нахмурился.
— Что с подкреплением, которое должны нам прислать? Где оно? Должно было быть здесь несколько дней назад.
— Подкрепление! — Порта издал циничный смешок. — Это сущий миф!
— Хочешь сказать, никакого подкрепления не будет?
— Конечно, не будет, черт побери! Это вранье, чтобы слегка нас успокоить.
— Ну, и что будет? — нерешительно спросил Грегор.
— Мы либо вырвемся своими силами из этой вонючей дыры, либо совершим массовое самоубийство. Вот и все. Но ждать подкрепления, которое никогда не появится, бессмысленно.
Грегор тупо поглядел на Порту.
— Ты спятил, — пробормотал он. — Вырваться отсюда самим нет никакой надежды… Кроме того, не станут же они просто так жертвовать целой армией…
— Кто сказал, что не станут? — насмешливо спросил Порта.
— Это само собой разумеется, — упорствовал Грегор. — Миллион солдат! Они не могут этого допустить. Гитлер был бы последним придурком…
Порта лишь вскинул брови. Грегор в замешательстве умолк.
— Да и солдат, — сказал я, — уже не миллион. Гораздо меньше. Всего несколько сот тысяч.
— Да и что такое больше или меньше несколькими сотнями тысяч? — заговорил Порта. — Шестой армии конец, и Гитлер это знает. Он вполне может бросить нас на растерзание противнику и повести наступление более боеспособными войсками в другом месте. Паулюс ничего не предпримет, он всегда был безвольной тряпкой.
— Не верю, — упорствовал Грегор.
— Ладно, считай, как знаешь. — Порта снова повернулся к пулемету. — Только уверяю тебя, нас превращают в вагнеровских героев, нравится нам это или нет. Командование наделало глупостей, понимаешь, и расплачиваться за них будем мы. Это будет превосходно выглядеть в исторических трудах, разве не так? Через пятьдесят лет, когда можно будет изменить взгляды и говорить о миллионе солдат Шестой армии, сложивших головы за поганого фюрера… да, я уже представляю себе это, — злобно произнес Порта. — Большие книги с золотым обрезом и иллюстрациями, изображающими гитлеровских героев, лежащих в снегу с выпущенными внутренностями…
— Кончай, — перебил его Старик. — Кажется, там что-то происходит.
Мы поглядели в сторону позиций противника.
— По-моему, все как всегда, — равнодушно сказал Порта.
Старик покачал головой.
— Они что-то затевают. Не знаю что, но чую беду.
У Старика в самом деле было чутье на такие вещи. Я повернулся к пулемету и принялся лихорадочно его собирать. Старик взглянул на Грегора и повел подбородком.
— Иди, скажи гауптману Швану, по-моему, противник готовится к атаке.
— Иду.
Грегор ушел, Порта спокойно откинулся назад и закурил.
— К чему такая спешка? Пока что ничего не происходит.
— Произойдет, — ответил Старик.
Порта взглянул на часы.
— В половине одиннадцатого? Быть не может!
Ровно в тринадцать ноль-ноль заговорили русские батареи. Земля задрожала у нас под ногами. Грегор в панике бросился в ближайший бункер.
— Началось! — крикнул он. — Они наступают!
Порта и я остались в траншее с пулеметом. Я знал, что там не менее безопасно, чем в бункере, однако мне всегда хотелось спрятаться под защитным бетонным покрытием. Порта ободряюще улыбнулся мне. Откуда ни возьмись появился черный кот и, высунув язык, помчался к нам.
Первый снаряд из тяжелой гаубицы разорвался прямо перед траншеей, обдав нас шрапнелью и землей.
— Еще один летит! — крикнул Порта.
Гауптман Шван схватил полевой телефон и торопливо заговорил с оберстом Хинкой, объясняя, что мы находимся под сильным артогнем и что с минуты на минуты он ждет атаки. Попросил артиллерийской поддержки, но Хинка, как всегда, остался равнодушен к отчаянности обстановки.
— Ну-ну, гауптман, не будем терять голову из-за нескольких шальных снарядов. Подождем, что будет дальше. Возможно, через минуту русские прекратят огонь.
— Но если нет…
— Если нет, — спокойно сказал Хинка, — рассмотрим положение. Если оно осложнится, дам отделение легкой артиллерии.
— Но…
Связь прервалась. Шван бросил трубку и выругался. Выхватил револьвер, сунул за голенище нож и
