своей палочкой, и все фараоновы Т-34 на конной тяге оказались на дне Красного моря. Клянусь Богом, вот Иван разинул бы рот, будь у Порты такая палочка, когда мы снова подойдем к морю!
— Когда ты снова увидишь море, это будет Атлантический океан, — засмеялся Старик, — и, судя по скорости, с которой мы отступаем, ждать осталось недолго.
— Берегись! — выкрикнул Мёллер и вскинул десантный карабин.
Порта послал пулеметную очередь в группу русских, которые прятались перед нашей позицией и теперь хотели ее отбить. Это им не удалось. Порта метким огнем буквально изрубил их в куски.
Прибежал с бранью обер-лейтенант Вебер. И напустился на Старика, который командовал вторым взводом.
— О чем ты думаешь, унтер-офицер? Почему не запретил своим солдатам вести огонь? Русские окружили нас и только ждут возможности покончить с нами. Как ты можешь допускать такие вещи, если отдан строжайший приказ не стрелять? Если это повторится, ты лишишься нашивок. Когда мы вернемся, ты будешь иметь дело со мной!
— Так точно, герр обер-лейтенант, — лаконично ответил Старик.
Прысканье Плутона и Порты заставило Вебера резко обернуться.
— У кого хватает наглости смеяться надо мной — немецким офицером? — истерично завопил он.
— У Ивана! — послышалось из темноты.
— Кто это сказал, выйти вперед! Никто не смеет шутить со мной шутки! — проблеял взбудораженный обер-лейтенант Вебер.
Офицер службы артиллерийско-технического снабжения лейтенант Бендер бесшумно подошел и оборвал Вебера, сказав:
— Приказано соблюдать полную тишину.
Вебер резко повернулся и свирепо воззрился на невысокого Бендера.
— Учите меня исполнять приказы, лейтенант?
— Здесь офицеры обращаются друг к другу на «ты», — спокойно ответил Бендер.
— Мы разберемся с этим, «герр лейтенант»! В немецкой армии еще есть несколько порядочных офицеров, и мы хотим поддерживать должную дисциплину и почтение к старшим по званию.
— Забудем об этом, пока не выйдем из боя, — сказал с улыбкой Бендер.
В темноте громко, отчетливо прозвучал голос Порты:
— Дискуссия в офицерской столовой под Черкассами, временном прибежище нацистской армии. Хайль! Поцелуй меня в голый…
Вебера чуть не хватил удар. Он снова завопил о трибунале для всех нас, когда выйдем отсюда.
Порта насмешливо загоготал в темноте.
— О, надо же! Странно, что образованные люди верят в чудеса. Слышали, мальчики? «Когда выйдем отсюда»!
— Может* устроим небольшую быструю дуэль на ножах, герр обер-лейтенант? — захохотал Малыш, лежавший в одной яме с Портой и Легионером. — Мы откромсаем вам детородный орган!
Вебер утратил все остатки здравомыслия.
— Это бунт! Бунт, негодяи! Вы покушались на мою жизнь! — Тяжело дыша, он замахал автоматом. — Эта рота недостойна носить немецкий мундир. Я позабочусь, чтобы обо всем этом сообщили непосредственно Адольфу Гитлеру, нашему божественному немецкому фюреру!
Вся пятая рота громко захохотала, и Порта выкрикнул:
— Мы с удовольствием выбросим тряпки Адольфа здесь и сейчас, только они слегка потрепаны!
— У меня половина одежды не адольфовская, а ивановская, — крикнул Малыш.
— Ты будешь моим свидетелем, — крикнул Вебер лейтенанту Бендеру.
— Чего? — с удивлением спросил Бендер.
— Ты слышал, что сказал этот человек, слышал угрозы и оскорбления, которые эта шваль бросала в лицо национал-социалистическому немецкому офицеру.
— Не знаю, о чем вы говорите, герр обер-лейтенант. У вас, должно быть, невроз военного времени. Гауптман фон Барринг очень удивится, узнав о ваших оценках, не говоря уже о герре оберете Хинке. Он всегда считал пятую роту лучшей из восьми в полку.
Бендер равнодушно повесил автомат на плечо и оставил обер-лейтенанта Вебера бушевать с пеной у рта.
Продвижение к Подапинску в течение следующих нескольких дней было сущим кошмаром. То и дело кто-нибудь бросался в снег и отказывался идти дальше. Заставить изнеможенных солдат идти вперед могли только приклады и жестокие пинки.
Русские, с которыми мы сталкивались, были фанатичными. Они сражались как никогда раньше, смело и яростно. Даже маленькие отдельные группы вели бой до последнего человека. По ночам они нападали небольшими отрядами, и мы постоянно несли потери среди часовых. От пленных мы узнали, что нам противостоит Тридцать вторая сибирская стрелковая дивизия, ее поддерживают подразделения Восемьдесят второй пехотной дивизии и две танковые бригады.
Чтобы противостоять этим элитным частям, мы снова получили подкрепление из Семьдесят второй пехотной дивизии, но все время чувствовали, что русские вот-вот сомкнут клещи позади нас.
Русские взяли в плен двух унтер-офицеров из третьей роты, и на другой день мы услышали их мучительные крики. От них по коже у нас шли мурашки. Протяжные, захлебывающиеся, они разносились над этим снежным адом.
Мы едва поверили своим глазам, когда русские установили два креста с распятыми на них унтер- офицерами. Головы их были обмотаны колючей проволокой наподобие терновых венцов. Когда они теряли сознание, русские кололи их в ступни штыками, пока вопли не начинались снова.
В конце концов, когда мы уже не могли выносить этих воплей, Порта с Легионером выползли, залегли в снарядной воронке и застрелили обоих.
Поняв, что произошло, русские заревели от ярости и принялись бить по нам из минометов. У нас погибло восемь человек.
Возле Подапинска противник взял в плен целое отделение из седьмой роты. Пленные рычали и вопили под пытками. Комиссар кричал нам в мегафон:
— Солдаты Двадцать седьмого танкового полка, мы покажем вам, как поступаем с теми, кто не хочет добровольно складывать оружие и переходить к нам, на сторону Советской рабоче-крестьянской армии!
До нас долетел нечленораздельный вопль невыносимой боли и медленно затих.
Комиссар продолжал:
— Слышали? Не думаете, что ефрейтор Хольгер кричал замечательно? Сейчас вы услышите, что ефрейтор Пауль Бунке закричит не хуже, когда мы отрежем у него кое-что. Слушайте, солдаты Двадцать седьмого!
Мы снова услышали жуткие вопли и сдавленное рычание. На сей раз они продолжались около четверти часа.
— Господи, что они с ними делают? — прошептал Старик со слезами на глазах.
— Ну, подождите, коммунистические твари, — прошипел Малыш. — Вы у меня еще не так заорете. Мерзкие ублюдки, скоро узнаете, что Малыш из Бремена прибыл в вашу треклятую страну!
Голос комиссара раздался снова. Он со смехом кричал:
— Этот Пауль Бунке был крепким орешком, но даже он не смог удержаться от крика, когда ему вбивали гильзу в коленную чашечку. Вас ждут еще развлечения! Сейчас мы посмотрим, так ли крепок фельдфебель Курт Майнке, поскольку он командир отделения, награжден медалями и Железным крестом первого класса. Он должен быть превосходным гитлеровским солдатом. Мы подумали, что можно вырезать у него пупок, но сперва несколько размягчить парня, отрезав пальцы ног ножницами для колючей проволоки. Слушайте, мальчики!
Снова раздалось нечленораздельное рычание, но теперь выносить его было немного легче, длилось оно, как показал секундомер Порты, всего восемь минут.
Порта был белым, как простыня.
— Я иду туда. Кто еще?
Вызвалась вся пятая рота, но он покачал головой и молча указал пальцем на тех двадцать пять
