— Конечно, — ответил Порта. — Я давно об этом позаботился. Я не идиот. Вдруг меня в эту минуту застрелят, и мне придется вечно терпеть адские муки?
Малыш спросил у каждого из нас, праведны ли мы.
Каждый убедительно подтвердил свою праведность.
Малыш, чуть не плача, обратился к Легионеру.
— Господи! Малыш один отправится в этот проклятый ад, о котором ты столько говоришь. Если б хоть один из вас отправился со мной, было бы не так скверно. Но совершенно один, я этого не вынесу. Это несправедливо. Ты должен помочь мне, кореш. Малыш пойдет на все, чтобы заключить мир с Аллахом.
Легионер строго посмотрел на него.
— Уверен, что на все?
— Да, да, — ответил Малыш, безудержно кивая. В его отчаянном лице засветилась надежда.
— Отлично. Ты должен будешь простить своих врагов. Сможешь?
— Запросто! — воскликнул Малыш и крепко обнял Легионера. — Прощу тебе все зло, которое ты мне причинил.
— Я? — выдохнул удивленный Легионер, когда Малыш его выпустил.
— Да, ты, — улыбнулся Малыш. — До последних двух минут ты был моим заклятым врагом. — Достал из кармана пакетик. — Здесь крысиный яд. Я собирался подсыпать его тебе в пиво в день победы, потому что ты был мой враг — ты ударил меня сапогами в лицо и сломал нос.
— Черт возьми! — воскликнул Легионер и уставился на счастливого Малыша.
— Знаешь? — Малыш уже все обдумал. — Ты должен был только сперва взглянуть на Томми, когда они будут проходить через Бранденбургские ворота.
— Томми? — удивленно спросил Штеге.
— Да, кто же еще? Войну выиграют англичане.
Малыш снова повернулся к Легионеру.
— Когда ты пошел бы с нами в пивную отмечать победу англичан и мечтал бы о жизни среди шлюх в марокканских борделях, то подскочил бы со стула, как кот, севший на горячую плиту. Это снадобье за десять минут отправило бы тебя на тот свет. Но теперь тебе не нужно беспокоиться. Малыш тебя простил!
Легионер дружелюбно кивнул.
— Хорошо. Я принял твою исповедь. Но поскольку времени у тебя мало, тебе придется уплатить штраф.
— Какой еще, к черту, штраф? — недоверчиво спросил Малыш.
— Отдашь мне весь табак и выпивку, дабы убедить Аллаха, что раскаялся в своих злоумышлениях против верного и преданного товарища по оружию.
Малыш хотел было запротестовать, но получил предупреждение:
— Вспомни об ужасных адских муках и отдавай наложенный штраф.
Малыш покачал головой.
— Как? Разве ты не совершал никаких злодейств? — выкрикнул Порта.
— Нет, никогда, — ответил Малыш. — Я всегда вел тихую, мирную жизнь и старательно выполнял порученные задания.
— Ну и ну, черт возьми! В таком случае я такой же чистый и добродетельный, как сам святой Антоний!
— Подумай как следует, — предупредил Легионер. — Будет очень печально, если через полчаса тебе придется изображать коня-качалку под задницей у дьявола и дышать серными испарениями.
Малыш покачал головой, свирепо посмотрел, встал и пинком отправил каску в голову ефрейтора Фрайтага; тот в ярости подскочил, а Малыш дико заорал:
— Сядь, а то перережу горло и утащу с собой в ад. Буду не одинок…
Он испуганно умолк и умоляюще посмотрел на Легионера.
— Что еще ты хочешь узнать, кореш?
— Я ничего не хочу знать. Это Аллах. — Он набожно поклонился и пробормотал: — Аллах акбар!
— Теперь расскажи, что ты натворил в течение тридцати лет своей грешной жизни, — строго сказал Бауэр.
Малыш сделал глубокий вдох. Ему хотелось с кем-нибудь подраться, и он задумчиво поигрывал боевым ножом.
Порта приготовился оглушить его гранатой.
Малыша прошиб пот.
— Черт возьми, нелегко становиться праведным. Так, так! Дайте припомнить. Я дал пинка в живот одному болвану, и он умер. Но это было давно. А он был сущим кретином, куском дерьма, грязной свиньей.
— За что ты дал ему пинка? — спросил с любопытством Легионер. — Обычно ты такой тихий.
— Точно не помню.
Малыш всеми силами пытался отделаться от неприятного вопроса, однако Легионер был неумолим.
— Он умер сразу или долго мучился?
Малыш утер лицо протиркой для чистки оружия и весь перемазался маслом.
— Этот Франц был негодяем. Его бы все равно повесили. — Малыш становился напыщенным. — Клянусь Богом, пнув эту тупую свинью, я оказал услугу обществу. Он был злейшим врагом мира. Выманивал у шлюх деньги. — И, обрадованный этой мыслью, продолжал: — Да, вот поэтому я его и ударил. Клянусь Богом, поэтому! Подумать только, обманывать трудолюбивую шлюху. Сделать что-то было моим долгом.
Малыш потер руки и довольно огляделся.
— Ты лжешь, Малыш, — сурово вмешался Легионер. — Хочешь отправиться в ад в полном одиночестве? Вечно мучиться жаждой среди жадного огня? Целыми днями заряжать тяжелые минометы Сатаны?
Малыш облизнул пересохшие губы и хотел сделать большой глоток из бутылки, но вспомнил, что отдал ее Легионеру. Заломил руки и громко застонал.
— Подумать только, как напакостил мне этот мерзавец! Но все случилось по его вине. Он обманул меня. Обещал столько пива, сколько я смогу выпить, а когда я вежливо попросил его сдержать слово, обнаглел и ударил меня вот сюда. — Малыш указал на левое ухо. — Больно ударил, так что это была самозащита. Мне пришлось идти на парад с нечищеным ремнем, а этот гнусный скот, фельдфебель Пауст, записал меня в книгу. И этот треклятый Франц обещал еще многое. Но я больше не держу на него зла.
— То есть ты не хотел платить за выпитое пиво и решил заставить его раскошелиться. А он отказался? — жестко спросил Легионер.
— Ну, не нужно говорить такие вещи. Неприятно слышать.
— Так было или нет? Аллах все видит. Аллах все слышит.
— Ну, ладно, раз тебе так того хочется, он был паршивой тварью, парализованным быком, холощеным бараном, и от него было одно только зло.
Легионер поднял руку.
— То, что ты сейчас сказал, я воспринимаю как личное оскорбление, Малыш, мой бывший заклятый враг, мой теперешний друг. Дашь мне бутылку водки в виде штрафа?
Малыш молча кивнул.
— Тебе придется дать две. Продолжай объяснения.
Малыш с трудом сглотнул, взъерошил густые волосы и потеребил воротник.
— Франца наверняка бы повесили, если б он выжил. Я не мог ничего поделать, он вылетел в окно и упал на кол на клумбе.
Легионер покачал головой.
— Мрачная история.
Малыш нервозно посмотрел на него.
— Не бросит же Аллах меня в ад за этот незначительный эпизод? Даю слово чести…
Порта захохотал, услышав, как торжественно произнес Малыш последнее слово.
Малыш укоризненно посмотрел на него.
