личный председатель президента США А. Гарриман.
Во время беседы 13 августа 1942 г. глава Советского правительства вручил Черчиллю и Гарриману меморандум, в котором отмечалось, что 1942 г. представляет «наиболее благоприятные условия для создания второго фронта в Европе, так как почти все силы немецких войск, и притом лучшие силы, отвлечены на Восточный фронт…».[19] Тем не менее Черчилль заявил об окончательном отказе Англии и США открыть второй фронт в Европе в 1942 г. В то же время были даны заверения в том, что широкое вторжение на Европейский континент состоится весной 1943 г. Гарриман полностью поддержал Черчилля.
В Советском Союзе ясно представляли действительные устремления Англии и США и не могли быть удовлетворены результатами визита Черчилля в Москву. Однако, исходя из интересов укрепления антигитлеровской коалиции, Советское правительство сочло необходимым не доводить дело до дальнейшего обострения отношений со своими союзниками.
Месяцем раньше глава Советского правительства получил послание Черчилля, в котором сообщалось о прекращении отправки военных грузов в северные морские порты СССР. Таким образом прерывался главный путь снабжения Советского Союза военными поставками союзников. «Я, конечно, не считаю, — писал Сталин в ответном послании английскому премьеру, — что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте».[20]
Противник, используя пассивность западных союзников, развернул летом 1942 г. крупное наступление на южном крыле советско-германского фронта. Враг рвался на Кавказ и к Сталинграду, стремясь нанести СССР смертельный удар.
В этих условиях неблаговидные действия правительств Англии и США указывали на то, что своей политикой они стремились ослабить и обескровить Советский Союз, против которого гитлеровское командование сосредоточивало всю мощь германской военной машины. В советских исторических исследованиях делается обоснованный вывод о том, что Англия и США хотели за счет СССР сохранить собственные силы и использовать их на завершающем этапе войны для проведения политики послевоенного диктата.[21]
Наступил 1943 г. Это был год коренного перелома в Великой Отечественной войне и второй мировой войне в целом. Начало года ознаменовалось завершением гигантской Сталинградской битвы. В огромных по масштабам и неслыханных по напряжению сражениях, продолжавшихся 200 дней и ночей, Советская Армия сломала хребет мощной стратегической группировке немецко-фашистских войск. Общие потери противника в Сталинградской битве составили 1,5 млн. человек. Это была победа всемирно-исторического значения, которая оказала решающее влияние на весь ход второй мировой войны.
В мае 1943 г. союзники разгромили крупную группировку итало-германских войск в Северной Африке. На Тихом океане американские войска успешно завершили борьбу за остров Гуадалканал. Успехи западных союзников в Северной Африке, стабилизация положения на Тихом океане были непосредственно связаны с событиями на советско-германском фронте. Сосредоточение там основных сил фашистской Германии, ее необратимые поражения в единоборстве с Советской Армией исключали какую-либо поддержку обреченным на капитуляцию итало-немецким войскам в Африке. По этим же причинам Германия, находившаяся в состоянии войны с США, не смогла оказать практической помощи милитаристской Японии.
После Сталинградской битвы в отношении западных держав к СССР появился новый фактор. Если они раньше опасались скорой победы гитлеровской Германии, то теперь со все большей тревогой рассматривали последствия преждевременного, с их точки зрения, поражения вермахта. В Лондоне и Вашингтоне начинали понимать, что СССР может не только устоять в борьбе, но и одержать победу над Германией и таким образом получить право на соответствующую этой победе роль в послевоенных делах. Поэтому политика саботажа второго фронта и истощения СССР как средства предотвращения такого поворота событий приобрела, по мнению правящих кругов США и Англии, особое значение.
«Не подлежит сомнению, — сообщал советский посол М. М. Литвинов из Вашингтона, касаясь проблемы второго фронта, — что военные расчеты обоих государств (США и Англии. — О. Р.) строятся на стремлении к максимальному истощению и изнашиванию сил Советского Союза для уменьшения его роли при разрешении послевоенных проблем. Они будут выжидать развития военных действий на нашем фронте».
Англо-американская конференция в Касабланке (январь 1943 г.) показала, что никакого серьезного наступления на Германию в 1943 г. союзники осуществлять не собирались. Фактически, хотя это прямо и не указывалось в решениях конференции, вторжение на Европейский континент откладывалось на 1944 г.
Совместное послание Черчилля и Рузвельта о результатах конференции, направленное главе Советского правительства, было составлено в расплывчатых выражениях, не содержало информации о конкретных операциях, не называло их сроки, а лишь выражало надежду, что «эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 г.».[22]
В Москве ясно видели причины этой «расплывчатости», о чем свидетельствовал запрос, содержавшийся в послании Председателя Совета Министров СССР от 30 января 1943 г. Черчиллю и Рузвельту: «Понимая принятые Вами решения в отношении Германии как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 г., — писал он, — я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления.
Что касается Советского Союза, то я могу Вас заверить, что Вооруженные Силы СССР сделают все от них зависящее для продолжения наступления против Германии и ее союзников на советско-германском фронте».[23]
После консультаций с Рузвельтом английский премьер направил советской стороне обнадеживающий ответ: «Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала (Ла-Манша. — О. Р.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов. Тоннаж и наступательные десантные средства здесь будут также лимитирующими факторами. Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь».[24]
Некоторые западные историки не без основания называют это преднамеренным обманом.[25] Продолжая заявлять о своем желании открыть второй фронт в Европе в 1943 г., правительства США и Англии в действительности готовились к продолжению военных действий на отдаленном от Германии средиземноморском театре. Но обман долго продолжаться не мог, и после очередной встречи в Вашингтоне в мае 1943 г.[26] Рузвельт сообщил в Москву о переносе сроков открытия второго фронта на 1944 г.
Помимо проблемы второго фронта, отношения между союзниками осложнили и согласованное между Черчиллем и Рузвельтом решение вновь прервать поставки военных материалов в северные морские порты СССР под предлогом необходимости использования транспортных средств в Средиземном море, о чем 30 марта 1943 г. было сообщено Советскому правительству.
История повторялась: в преддверии очередного летнего наступления вермахта союзники объявляли о переносе сроков открытия второго фронта, сокращали или вовсе прекращали поставки СССР военной техники. Так было в 1942 г. То же самое произошло в 1943 г. Выводы напрашивались сами собой.
11 июня глава Советского правительства направил Рузвельту ответ на его послание о решениях, принятых в Вашингтоне. Текст этого послания был направлен также Черчиллю. В послании указывалось, что новая отсрочка англоамериканского вторжения в Европу «создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и представляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своими собственными силами, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом. Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе — в народе и в армии — произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии,
