привело к отмене экспедиции. Проблемы в отношениях двух стран можно было бы легко решить, будь это обычная страна; но она лежала близ земель язычников и очень терпимо относилась к языческим верованиям. В ее пределах тоже располагалось немало языческих городов, ближайшим из которых была Рамтора. Прежде эти языческие города тихо пропускали экспедиции, поскольку не вмешивались в чужие традиции; теперь же никто не мог гарантировать, что язычники не нападут. В ежегодных экспедициях участвовал либо сам архиепископ, возглавляющий всю епархию, либо близкие родственники императора Великой Южной Империи, так что подобные риски были абсолютно недопустимы.
Поэтому иного выхода, кроме отмены экспедиции, не было.
Одного взгляда на печальное состояние Гильдии Ремарио, работавшей в Рубинхейгене уже много лет, было достаточно, чтобы понять, каким потрясением известие об отмене экспедиции оказалось для торговцев. И все же Лоуренс должен был обнаружить все это гораздо раньше. Узнав о банде наемников, которая обычно орудовала в северных землях, а теперь шаталась неподалеку от Рубинхейгена – уже тогда он должен был понять, что это знак, что произошло что-то, имеющее отношение к военным действиям.
Более того, стоило немного подумать о падении цен на военное снаряжение и о том, как эти сведения распространялись, - и становилось ясно, что владелец Торгового Дома Латпаррона уже знал о падении цен, когда Лоуренс покупал в Поросоне военное снаряжение.
Иными словами, Лоуренс думал, что ему удалось воспользоваться слабостью своего противника и вынудить его заключить чрезвычайно выгодную для Лоуренса сделку, в то время как на самом деле Лоуренс сам попал в ловушку, купив обесценившиеся доспехи.
Должно быть, владелец Торгового Дома Латпаррона в душе просто покатывался со смеху, когда ему удалось продать Лоуренсу товар, цена на который уже рухнула, за такие хорошие деньги. Более того, он наверняка знал, что из-за падения цен не получит назад те деньги, что одолжил Лоуренсу, и, чтобы избежать проблем, он передал права деньгодателя своему давнему партнеру, Гильдии Ремарио – это и ей должно было хоть как-то помочь.
Во всей этой путанице прибылей и убытков Лоуренсу досталась короткая соломинка.
Поражение было настолько тяжелым, что Лоуренсу хотелось положить конец этому кошмару здесь и сейчас.
И все же в конце концов он смог собраться и изобразить спокойствие.
- Я найду способ продать его за хорошую цену, вот увидите. Давайте договоримся, что я верну долг послезавтра. Это вас устроит?
- Вполне. Буду ждать с нетерпением.
Оба обливались холодным потом – его хватило бы, чтобы затушить небольшой костер. Но при этом оба изо всех сил старались вести себя вежливо, не давая разговору выйти за рамки деловых переговоров. Так они сохраняли свою мужскую гордость.
Теперь вопрос стоял об их гордости как торговцев.
Увидев, что Лоуренс поднимается со стула, Ремарио произнес, словно прощаясь:
- На случай нужды, думаю, тебе следует знать вот что. Торговые палатки нашей гильдии стоят у всех городских ворот. Если тебе что-то понадобится – обращайся в любую из них.
Истинное значение слов Ремарио было таким: пытаться бежать из Рубинхейгена бесполезно.
- Продавцы наверняка будут заняты делом. Благодарю за предложение, но не думаю, что такая нужда возникнет.
Если бы сейчас Хоро была вместе с ним, она, должно быть, лишь усмехнулась бы при виде того, как двое мужчин бравируют друг перед другом. Лоуренс, однако, действительно хотел потягаться с Ремарио. По правде сказать, они оба были на пределе.
Когда человек разоряется, для общества он становится мертв. Это даже хуже, чем жизнь нищего, терзаемого изо дня в день холодом и голодом. Если его ловит деньгодатель, все его вещи отбирают и продают – даже волосы сбривают с головы и продают. Если у него красивые зубы, их вырывают, чтобы вставить кому-то вместо его родных. Даже его свободу могут продать, и он до конца своих дней будет горбатиться в руднике или на галере. Но это еще можно считать удачей. В худшем случае его делают козлом отпущения за преступления, совершаемые аристократами и просто богачами, и наказывают за эти преступления. Когда он умирает, некому будет не только выкопать ему могилу, но даже просто оплакать его смерть.
Вот что такое разорение. Отдавать приходится абсолютно все, что есть.
- Что ж, тогда я отправляюсь, - сказал Лоуренс.
- Буду с нетерпением ждать послезавтрашнего дня. Да хранит тебя Господь!
Когда человек, находящийся в тяжелейшем положении, находит кого-то, кому еще хуже, вполне естественно, что его притягивает к этому человеку.
Лоуренс это понимал, но все же не смог удержаться от того, чтобы стиснуть кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
Впрочем, гнев его был наполовину на самого себя. На этот раз его неудача была непоправимой.
Не сопровождаемый никем, Лоуренс вышел из расположенной на третьем этаже переговорной комнаты и спустился по лестнице на первый этаж, в погрузочный двор.
Поскольку Хоро была одета городской девушкой, в переговорах она участвовать не могла и потому сидела на козлах, ожидая, когда все закончится, вместе с работником Гильдии, который должен был за ней приглядывать. Выйдя во двор, Лоуренс успел заметить, как на лице Хоро на краткое мгновение появилось потрясенное выражение; затем она быстро отвернулась.
По реакции Хоро Лоуренс понял, насколько страшным было его собственное лицо.
- Прости, что заставил ждать, - обронил Лоуренс, забираясь на козлы. Хоро рассеянно кивнула; время от времени она украдкой кидала на него взгляды.
- Поехали.
Не обращая внимания на наблюдающего за ними работника, Лоуренс натянул повод, чтобы развернуть повозку, и выехал с погрузочного двора. Работника, похоже, уже предупредили – он ничего не сказал, лишь молча проводил повозку взглядом.
Как только они выехали за деревянные ворота и очутились на маленькой, мощенной булыжником улочке, Лоуренс глубоко вздохнул, пытаясь тем самым подавить стремление завопить в голос.
Злость, нежелание смотреть в глаза правде, сожаление... все эти чувства вырвались из него вместе с этим вздохом.
Воздух, что он выпустил, был наполнен черными эмоциями до предела; если бы этот воздух вдохнул кролик, возможно, он бы умер на месте.
Однако гордость торговца с этим вздохом его не покинула.
Времени для пессимизма не было. В голове Лоуренса теперь царила лишь холодная ярость, и с этим чувством он немедленно принялся подсчитывать свои шансы собрать необходимую сумму.
- ...Эй, эй... ты.
Неуверенный голос Хоро прервал его мысленные подсчеты.
- Э?
- Что-то случилось?
Истинным обликом Хоро была волчица, способная с легкостью проглотить Лоуренса целиком, но сейчас она неестественно улыбалась, глядя на него; улыбка эта была исполнена тревоги. Хоро наверняка слышала разговор Лоуренса с Ремарио. То, что она нарочно задала этот вопрос, объяснялось какими-то другими причинами.
Глядя на Хоро, Лоуренс мог лишь вообразить, насколько страшным было сейчас его собственное лицо.
Для торговца выражение лица было важнее, чем что бы то ни было еще. Отпустив поводья, Лоуренс попытался расслабить натянутые мышцы лица.
- Если тебя интересует, что случилось, то груз за нашей спиной превратился в груду мусора, - ответил он.
