Если Амати не сможет найти тысячу серебряных монет, Хоро останется в долговых цепях. Конечно, Лоуренс не знал, согласится ли Хоро выслушать его и остаться с ним, но, по крайней мере, он сможет воспользоваться этим долгом, чтобы обосновывать свои решения.
Теперь Лоуренс чувствовал, что должен все-таки придумать что-то, что помешало бы Амати выполнить условия договора.
В пьянящей атмосфере праздника цена пирита выросла совершенно ненормально. И, если верить предсказанию Марка, она еще продолжит расти. Лоуренс не знал, сколько пирита сейчас у Амати на руках и сколько денег он уже заработал, но он слышал, что нынешняя цена пирита в несколько раз, а может, в несколько десятков раз выше нормальной его цены, так что если Амати затратил на это дело достаточно много денег, возможно, тысяча серебряков у него есть уже сейчас.
Удачей здесь было то, что пирит не добывали в больших количествах.
Даже если прибыль в несколько раз или в несколько десятков раз превышает нормальную цену, много денег не заработаешь, если не сможешь много вложить.
Разумеется, подумал Лоуренс, нельзя исключить, что Амати вовсе не полагается на пирит, стараясь добыть тысячу серебряков; но на это надеяться не стоило.
Как бы то ни было, помешать Амати извлекать огромные прибыли было абсолютно необходимо. Пожалуй, вернее было бы сказать даже, что нужно было заставить Амати понести убыток – ведь если Амати настолько одержим идеей выполнить условия договора, что выложит все свое состояние, не думая о собственном будущем, он вполне сможет собрать тысячу монет.
Однако если помешать Амати и дальше извлекать прибыль было трудно, то заставить его понести убытки – еще труднее.
Идти на Амати лоб в лоб было бессмысленно. Из-за роста цен на пирит Амати должен получить огромную прибыль – это было ясно – так что ему не нужно как-то хитрить и лукавить.
Если ему не нужно хитрить, значит, он не попадется на какой-то дешевый трюк.
Что же тогда делать?..
Бессчетное число раз прокручивая у себя в голове одни и те же мысли, Лоуренс натыкался на одну и ту же проблему. Вдруг глянул вбок, и у него вырвалось:
- Да, Хо...
Проходящий мимо человек в одеянии ремесленника кинул на него странный взгляд, хоть Лоуренсу и удалось удержать в себе слог «-ро» и тем самым немного облегчить ситуацию.
Вновь Лоуренс ощутил, насколько огромной для него стала эта хрупкая фигурка, все время державшаяся рядом с ним со своей заносчивой улыбкой на лице.
У него в голове не укладывалось, как вообще ему удалось столько лет прожить в одиночестве.
Если бы здесь была Хоро, возможно, ей бы удалось найти решение. И даже если бы она не родила хороший план, по крайней мере, она дала бы какую-нибудь важную подсказку.
Внезапно Лоуренс осознал, что с какого-то момента он просто не мог обходиться без Хоро.
В своем нынешнем состоянии Лоуренс не мог уверенно ответить на этот вопрос.
Если так, Лоуренсу следовало бы спросить самого себя: «Что бы Хоро подумала обо всем этом?»
Конечно, Лоуренс не думал, что ему удастся воспроизвести невероятный стиль мышления Хоро.
Тем не менее – все-таки Лоуренс был торговцем.
Если торговец попадает в какую-то незнакомую ему ситуацию, он просто обязан освоиться в этой ситуации не позже чем на следующий день – только тогда он сможет продолжать превосходить соперников.
Суть мышления Хоро заключалась в том, что она вникала во все мельчайшие детали происходящего.
Кроме того, когда Хоро оказывается в ситуации, подобной нынешней, она не делит проблему на части, она рассматривает ее в целом со всех возможных сторон, не упуская ни единой детали.
На первый взгляд, думать так очень просто; на практике же оказывается, что это, наоборот, тяжело. Иногда в результате словно из ниоткуда рождаются идеи, которые уже потом кажутся совершенно естественными и очевидными.
Амати может извлечь прибыль из роста цен на пирит. Как заставить его понести большой убыток?
Какой из множества существующих способов самый простой и при этом самый труднообнаруживаемый?
Лоуренс задумался.
Сейчас здравый смысл торговца не давил на его разум.
Лишь один ответ пришел ему в голову.
- Все, что нужно – это чтобы пирит резко подешевел.
Произнеся эти слова вслух, Лоуренс расхохотался; вид у него при этом, должно быть, был самый дурацкий.
Он смеялся над собой, над своими жалкими потугами думать, как Хоро.
Если бы обрушить цену на пирит было действительно возможно, конечно, у него был бы повод кричать от радости.
Только цена эта непрерывно росла, и никаких признаков, что начнет снижаться, не было. В любом случае, сейчас она уже выросла не в десять и не в двадцать раз. И она продолжит расти дальше, и...
«И?»
Лоуренс застыл на месте, осознав кое-что важное.
«В десять раз? В двадцать раз? А потом... потом будет тридцать раз? А потом?»
Лоуренс едва ли не увидел, как Хоро смеется над ним себе под нос.
Цена пирита не может расти бесконечно. В такого рода делах был непреложный закон, и закон этот гласил, что рано или поздно цена рухнет.
Лоуренс чуть было не всхлипнул – в последний момент он прикрыл рот рукой и проглотил готовый вырваться звук.
Если так, следовало учесть две вещи.
Во-первых, когда именно обвалится цена. И во-вторых, возможно ли заставить Амати на это попасться.
Лоуренс, по-прежнему с рукой у рта, снова двинулся с места и продолжил раздумывать на ходу.
Даже если цена пирита резко упадет, неужели Амати будет настолько беспечен, что попадет в эту бурю и потерпит большие убытки, ничего не предприняв для спасения? Думать так означало бы серьезно недооценивать Амати.
Все это означало, что Лоуренсу необходимо будет здесь как следует поработать, разобраться. Он был уверен: когда он полностью проникнет в суть задачи, его ум не уступит уму Хоро.
Каркас сделки начал формироваться у Лоуренса в голове, а в сердце родилось тяжелое и холодное чувство – хорошо знакомое чувство, оно рождалось далеко не в первый раз. Ничего общего с рассудком это чувство не имело – это было предвестье решительной битвы.
Сделав глубокий вдох, Лоуренс принялся обдумывать самую важную часть плана – когда и при каких обстоятельствах произойдет обвал.
То, что этот ненормальный рост цены пирита не будет бесконечным, было очевидно; вопрос, однако, заключался в том, когда она начнет падать? Более того, Лоуренс не был уверен даже, возможно ли, что обвал начнется до указанного в договоре времени, то есть до завтрашнего заката.
Даже гадатель едва ли смог бы предсказать, когда цена начнет падать. Кроме Единого бога, никто не сможет.
Но тут перед глазами Лоуренса встала картина: большая страна, край пшеничных полей – и селяне, своими силами делающие то, чем веками заправляли лишь боги.
Чем ждать, не находя себе места, когда боги назначат момент краха, не лучше ли принять за них решение самому?
В то мгновение, когда столь заносчивая мысль родилась у Лоуренса в голове, издалека донеслись возгласы, и Лоуренс поднял глаза.
