Глава 36
Рэндол припарковал машину и, перейдя улицу, двинулся к небольшому многоквартирному дому. В газовом свете уличного фонаря он посмотрел на часы. Десять сорок три.
— Как в аптеке, — сказал он самому себе, толкнув двойную дверь, которая вела на лестничную площадку. Впереди шла лестница, справа был лифт. Он выбрал лестницу и стал медленно подниматься, несколько смущенно и неловко держа перед собой букет красных гвоздик. Два пятнадцатилетних подростка со смехом промчались мимо него по ступенькам, и минуту спустя он услышал рев заводимых мотоциклов. «Где-нибудь ближе к полуночи они, вполне возможно, врежутся в дерево», — подумал инспектор. В детстве он всегда мечтал иметь мотоцикл, но родители категорически возражали. «Самоубийцы», — называл мотоциклистов его отец. Спустя годы, повидав на своем веку немало аварий, Рэндол был склонен согласиться с ним.
Лестничная площадка была чисто убрана и радовала глаз парой картин, висевших на стенах. У одной из дверей стояла огромных размеров гевея, вызывавшая ассоциации с «Днем триффидов». Здание насчитывало всего Три этажа по шесть квартир на каждом и представляло собой разительный контраст с многоквартирными домами в других кварталах Игзэма. Никаких надписей на стенах, никакого тебе собачьего дерьма на площадках или запаха кошачьей мочи. «Благоухание и свет», — подумал он с легкой иронией. На площадке было тихо. То ли здесь рано ложились спать, то ли Мэгги одна живет на этом этаже, размышлял Рэндол, подходя к ее дверям. Он нажал кнопку звонка и услышал его мелодичные переливы. Держа гвоздики перед собой, он тут же протянул их, лишь только Мэгги появилась на пороге.
Она широко улыбнулась. Эта улыбка озарила ее лицо, и Рэндола вот уже в который раз потрясло необыкновенное сияние ее глаз. «Все равно что смотреть в ясное июньское небо», — подумал инспектор. Она была одета в тщательно выглаженное серое платье, на ногах — золотистые туфли на высоких каблуках, подчеркивавшие стройность ее ног. Особым ростом Мэгги не отличалась — около пяти футов и трех дюймов, прикинул Рэндол, — но изящная линия ног делала ее выше. Быстрым оценивающим взглядом он осмотрел ее с головы до высоких каблуков и подумал, что сейчас она выглядит совсем по-другому, нежели утром в больнице. Мэгги впустила его в квартиру, с благодарностью принимая цветы.
— Я не знал, какие вы любите конфеты, — смущенно сказал Рэндол. — Поэтому решил не рисковать.
— Цветы прекрасные! — воскликнула Мэгги и вышла за вазой. — Присаживайтесь, — махнула она рукой.
Он погрузился в мягкие объятия дивана и огляделся. Комната была достаточно просторной и не слишком заставлена мебелью: два кресла, диван, сервант и кофейный столик. У его ног горел газовый камин с имитацией пылающих поленьев. В дальнем углу комнаты на высоком столике помещался переносной телевизор, слева от него — музыкальный центр. Одна дверь, через которую вышла Мэгги, вела на кухню, другая — в спальню и ванную.
У дивана, на котором он сидел, стоял небольшой обеденный стол, сервированный на двоих, и до инспектора донесся запах готовящейся еды. Приглушенное освещение комнаты и вся ее атмосфера благотворно подействовала на Рэндола, и он тут же расслабился.
Мэгги возвратилась с цветами в белой вазе и поставила их на кофейный столик. Когда она наклонилась, он почувствовал тонкий аромат духов.
Мэгги налила ему вина, и они какое-то время непринужденно болтали, потом она поднялась, объявив, что ужин готов. Рэндол встал и прошел к столу, наблюдая за тем, как она вносит еду.
Рэндол наслаждался ужином. Какое это было удовольствие — есть пищу, приготовленную руками женщины, особенно такой привлекательной, как Мэгги. Он посмотрел на нее, и ему на секунду показалось, что он сидит напротив покойной жены. Потом видение исчезло.
— Я не привыкла готовить на двоих, — донесся до него голос Мэгги.
Он потянулся за бутылкой вина и наполнил бокалы.
— Это меня удивляет, — заметил он.
— Почему?
— Вы очаровательная женщина. Не так часто женщины, подобные вам, живут в одиночестве.
— Похоже, мужчин не интересуют женщины, с которыми приходится общаться на равных. Я имею в виду, когда речь заходит о карьере, их это отпугивает. Женщина с интересами, выходящими за пределы кухни, является угрозой для их обожаемого "я".
— Да полноте! — с улыбкой произнес Рэндол, поднимая бокал. — Где это вы откопали подобные умозаключения?
— Извините, если они вас раздражают.
— Да ради Бога. Просто, как я уже сказал, меня удивляет, что вы одиноки.
— То же я могу сказать и о вас, — улыбнулась Мэгги.
Рэндол ухмыльнулся.
— Вероятно, вы хотели сделать мне комплимент, но я что-то не пойму, в чем же он заключается.
— Но вы ведь действительно живете один?
Его улыбка растаяла. Он кивнул и отхлебнул вина.
— Последние пять лет — да.
Рэндол снова занялся едой, ощущая на себе ее взгляд.
— Я был женат. У меня была дочь, Лиза. Когда все это случилось, ей было два годика. — Он медленно прожевал пищу, потом откинулся на спинку стула и стал водить указательным пальцем по краю бокала. Мэгги молча смотрела на него.
— Моя жена Фиона, — начал он, — попросила отвезти их с дочкой к ее матери. Я как раз собирался это сделать, когда меня вызвали по телефону на вокзал. Задержали подозреваемого, и я должен был его допросить. Я уже не помню этого дела. В общем, я сказал ей, чтобы она сама садилась за руль: случай оказался серьезным, и мне нельзя было не ехать по вызову. — Он потягивал вино, голос его звучал глухо и отстраненно, как будто принадлежал не ему, а кому-то другому. Он осознал теперь, что сегодня впервые заговорил о событиях пятилетней давности, и ему показалось, что с тех пор прошла целая вечность.
— На водительские права она сдала всего за несколько недель до того дня, — невесело улыбнулся он. — Помню, как она радовалась, когда выдержала экзамен. Но боялась вести машину ночью и поэтому попросила меня сесть за руль. — Он помедлил. — В них врезался грузовик. Огромный, четырехосный. Пожарная команда четыре часа вытаскивала их из-под обломков. Конечно же, они были мертвы. — Рэндол сделал большой глоток вина.
— О Господи, Лу, простите меня, — смутилась Мэгги.
Он кивнул.
— Если бы я вел машину, скорее всего, такого бы не случилось.
— Вы не можете знать наверняка.
— Иногда мне хотелось бы погибнуть вместе с ними.
— Вы не должны себя винить.
Он невесело улыбнулся.
— Мне потом часто говорили это. Все, кроме матери Фионы, которая считает, что вина моя. Со дня их гибели она со мной не разговаривает.
Наступила долгая пауза, пока Рэндол не нарушил ее снова.
— Что-то мрачный у нас разговор получается. Может, сменим тему, Мэгги?
Он предложил помочь убрать со стола и вымыть посуду. Они вместе отнесли тарелки на кухню, она мыла, он вытирал, и непрестанно говорили, неожиданно найдя друг в друге исповедников. Они изливали друг перед другом свои души, не опасаясь осуждения или неверного толкования. И в своей открытости обнаружили, какой одинокой и пустой была их жизнь до сих пор. Это еще больше сблизило их. К полуночи, с чашками кофе, они вернулись в гостиную с таким ощущением, будто знали друг друга всю жизнь. Рэндол сел на диван, Мэгги, сбросив туфли и поджав под себя ноги, устроилась возле него на полу. Поставив свою чашку на подлокотник дивана рядом с Рэндолом, она задумчиво провела рукой по его волосам.
Рэндол смотрел на нее и думал, как сильно он ее хочет. Мэгги испытывала подобное же чувство, но что-то сдерживало ее. Что-то такое, чего она не замечала за собой раньше в общении с другими мужчинами. Она очень хотела его, но по какой-то непонятной причине боялась отказа. Она понимала, что
