«организации Тодта». Боевые действия неделями шли в глубоких сугробах, при трескучем морозе, без гарантированного снабжения, почти без поддержки танков и бронетранспортеров. Велись отчаянные и ожесточенные бои за небольшие высоты, пепелища отдельных деревень и участки леса.
Впервые в тылу фронтовых войск были замечены действия партизан. Поэтому войска вынуждены были [166] из своих бывших уже на исходе сил выделять специальные подразделения, чтобы предотвратить еще и эту опасность.
Бои продолжались весь февраль. Сохранявшиеся морозы и метели затрудняли маневры обеих сторон. Но русские войска сражались с большим ожесточением и нечеловеческим напряжением, чтобы все-таки прорвать оборонительные позиции немецких войск. Боевое донесение командира одной из дивизий за первую половину одного из дней красноречиво об этом свидетельствует:
«После постоянных ночных атак на Веснины, продолжавшихся до 4.00... русские тремя батальонами атаковали участок 63-го стрелкового полка и 1-го батальона 692-го пехотного полка. Атаку поддерживал прицельный огонь артиллерии... В 7.00 последовала атака пехоты силой до батальона при поддержке двух танков в направлении Веснины... Обе атаки отражены к 8.00... В 9.00 началась вторая атака силой до двух батальонов при поддержке танков... Она была отражена нашим огнем. Противник понес большие потери. В 10.00 новая атака силой до батальона на Веснины с направления Зимовки... отражена. 12.30 новая атака силой до батальона на рубеж высота 237,1 — Полянский... отражена. В 15.00 последовала еще одна атака силой до батальона на рубеж 63-го стрелкового полка... она продвинулась до расстояния 200 метров от главной линии обороны, но здесь она все же была отражена огнем нашей пехоты и артиллерии...
Тем временем наступил март. Снег начал таять. С каждым днем дороги становились все хуже и хуже. Все, как и в позднюю осень 1941 года, погрузилось в [167] грязь. Теперь война вынуждена была «топтаться на месте», потому что и противник, как бы силен он ни был, больше не мог по этой грязи совершать обходы, так как и его танки, тягачи и грузовые машины застревали, и подвоз можно было обеспечивать только на легких подводах с запряженными в них неприхотливыми лошадками.
Под ногами маршировавших людей, под конскими копытами булькала и чавкала раскисшая земля. После того как мы ушли от железной дороги и осмелились вступить на узкую тропу, поняли, почему в этих лесах даже исчисляемые тысячами местные жители, знающие каждое болото и каждое крепкое место, сюда вообще не заходят. Наконец, мы поняли, что дальше двигаться не можем. В лесу, все еще холодном в начале мая, в огромных лужах, соединявшихся в целые грязные озера в берегах из замерзшей земли, плавали кучи гнилой прошлогодней листвы. Мы выслали вперед разведывательные дозоры, которые должны были разведать местность и противника, так как здесь, в районе действия банд, не было передовой и связи с тылом, район боевых действий был вокруг нас, и каждый шаг необходимо было проверять. Нам предстояло преодолеть пятисотметровый участок, затем дорога была лучше. Мы валили деревья, солдаты принесли из давно сожженной деревни неподалеку доски и балки, ржавые гвозди тоже сгодились, и после того, как тысячи рук поработали около часа, через топкое болото был перекинут мосток, по которому должны были пройти кроме всех этих людей сто лошадей и пятьдесят наших грузовиков. Так как тот, кто воюет в этих лесах, должен вести с собой весь обоз. [168]
Мост был еще довольно шатким. Одна лошадь соскользнула с него и сразу же провалилась по брюхо в грязь. Она, стараясь не захлебнуться, дико тянула шею, пока множество рук пыталось ее вытащить. Последние тяжелые повозки проходили по оси в болотной воде, которая снова поднялась над мостками. Наконец, через четырнадцать часов, мы прошли двенадцать километров.
Для немецких войск в этот «грязный весенний период» нашлось немного необходимого времени для переформирования. Многие дивизии группы армий «Центр» вынуждены были из-за больших потерь расформировать по одному полку и с этого времени состояли только из двух полков. Эта мера коснулась следующих пехотных дивизий:
во 2-й армии — 45-й и 68-й;
в 4-й армии — 131-й, 260-й, 263-й, 268-й, 269-й и 331-й;
в 9-й армии — 83-й, 87-й, 205-й, 206-й, 246-й, 258-й и 330-й;
в 3-й танковой армии — 98-й, 252-й и 291 -й.
Кроме того, главное командование сухопутных войск отправляло в Германию или во Францию дивизии, понесшие большие потери, для отдыха и пополнения. Весной 1942 года из группы армий «Центр» на запад направились 15-я, 17-я, 23-я, 106-я и 167-я пехотные дивизии и дивизия СС «Рейх».
Две дивизии — 239-я и 900-я учебная бригада — были расформированы, воевавший в составе 2-й танковой армии пехотный полк «Великая Германия» был направлен в учебный центр для переформирования в мотопехотную дивизию. Солдаты дивизий, [169] располагавшихся ранее во Франции в составе оккупационных войск, а теперь переброшенных в Россию, впервые увидели эту страну и ее людей, казавшихся им враждебными. В донесении из 305-й пехотной дивизии говорилось:
Дорога вела нас через Париж, по цветущей долине Марны, через верхний Мозель, великолепную долину Райнгаус, покрытую цветущими садами, затем — вверх по Майну через саксонский, а затем через силезский промышленные районы, затем — дальше на восток.
Бесконечные пространства позволяли догадываться, что предстоит полку. Слишком резким было различие с западной культурой, между прекрасной Германией и тем видом, который открывался здесь, когда поезд вез нас все дальше на восток. Вода, оставшаяся от огромных масс снега, все еще стояла на полях. Безграничный непрерывный ландшафт. Население — нищее, бедное и голодное. Чем дальше на восток мы ехали, тем явственнее проступали следы войны — разрушенные дома, разбитые поезда.
Но повсюду на востоке все еще лежала грязь. Противоборствующие стороны вынуждены были прекращать любое крупное наступление и любую запланированную операцию. На протяженном фронте под Орлом велись лишь отдельные действия разведывательных и ударных групп и, естественно, артиллерийские перестрелки. Солдаты сами себе оборудовали прочные жилища, так как казалось, что теперь начнется позиционная война.
Унтер-офицер одного из вестфальских артиллерийских полков отразил настроение в небольшом стихотворении: [170]
В книжках можно прочитать,
Что сначала была грязь.
А затем — из бревен гать,
А в царствование Августа обозам трудно стало двигаться,
Поэтому придумали дороги булыжником мостить.
Мостовые были хорошими, до тех пор, пока техника не
