Перекинул через него одну ногу и тут же почувствовал резкую боль в колене другой: кто-то пнул его сзади под коленку. Нога подогнулась.
Он хотел выхватить пистолет, но руку перехватили и вывернули. Пистолет выскользнул из пальцев и загремел по покатой крыше. Митч вырывался изо всех сил. На мгновенье он почувствовал себя свободным, возликовал — и, не удержав равновесия, сорвался с парапета.
Вывернувшись отчаянным усилием, он успел ухватиться обеими руками за кирпичный бортик. Противник немедленно поймал его за запястья, удерживая на весу и не давая сорваться к верной смерти. Митч поднял голову, увидел незнакомое лицо.
Он готов был отдать этому человеку все.
— Вытащи меня, — извиваясь, взвыл он, — вытащи!
Человек, словно исполняя просьбу, медленно подтянул его вверх, пока Митч не уткнулся лицом в парапет. Половина туловища все еще оставалась на весу. Он почувствовал, что незнакомец выпустил одну руку, потом перед глазами что-то блеснуло. «Нож!» — решил было Митч, но тут же узнал медицинский шприц.
Ни черта не понимая, он попытался откатиться, но не успел и дернуться, как игла вонзилась в напряженный мускул, тянувшийся от плеча к голове.
Незнакомец попросту сделал ему укол в шею.
ГЛАВА 31
Уставившись на распечатку, лежавшую на столе в его номере, де Анжелис играл золотой статуэткой взметнувшегося на дыбы коня, искрившейся рубинами и бриллиантами.
Лично ему статуэтка представлялась безвкусицей. Он знал, что это дар Русской православной церкви, преподнесенный святому отцу по случаю аудиенции в конце девятнадцатого века, и знал, что она бесценна. Вульгарная, уродливая вещица и тем не менее бесценная.
Он внимательнее взглянул на изображение. Эту распечатку Рейли передал ему при первой встрече, когда интересовался, какую ценность представляет многодисковый механический шифратор. Каждый раз, когда он видит этот кадр, его сердце бьется быстрее. Расплывчатая фотография неизменно пробуждала в нем волнение, которое он испытал, впервые увидев на Федеральной площади запись видеонаблюдения музея.
В двадцать первом веке рыцари в сияющих доспехах громят манхэттенский музей.
«Какая изобретательность! — восхищался он. — Воистину замечательно».
Распечатка изображала всадника — де Анжелис уже знал, что это четвертый, тот, что унес шифратор. Он уставился на него, стремясь проникнуть сквозь краску и бумагу в мысли рыцаря. Снимок был сделан сзади слева, в три четверти оборота. Вокруг всадника виднелись разбитые витрины. А в левом углу снимка из-за витрины выглядывало женское лицо.
«Ученая дама, подслушавшая латинскую фразу, произнесенную всадником, — думал де Анжелис. — Чтобы услышать голос, она должна была находиться совсем рядом. Наверняка та самая».
Он рассматривал лицо, стянутое ужасом, застывшее. Насмерть перепуганное.
Наверняка она.
Он положил снимок и статуэтку на кровать рядом с подвеской, взял в руки медальон. Изумруды в серебряной оправе, дар Низама Хидерабадского. Стоит княжеского выкупа, да им и была в свое время. Раскачивая подвеску на цепочке, он мрачно размышлял о тупике, в котором оказался.
Человек, за которым он охотился, хорошо замел следы, как и следовало ожидать от столь смелого противника. Найти, допросить и убрать с дороги его подручных, мелких подонков, оказалось нетрудно, но допрос ничего не дал.
Установить противника не удавалось.
Ему нужен был свежий след. Своего рода божественное вмешательство.
А теперь еще эта… досадная помеха.
Отвлекает.
Он снова взглянул на женское лицо, достал сотовый телефон и нажал клавишу быстрого набора. Всего два коротких гудка, и хрипловатый грубый голос ответил:
— Кто говорит?
— А вы многим давали этот номер? — раздраженно огрызнулся монсеньор.
Слышно было, как собеседник выдохнул в трубку:
— Рад слышать вас, сэр.
Де Анжелис ясно представлял, как человек тушит окурок и сейчас же тянется за следующей сигаретой. Отвратительная привычка, однако приходилось терпеть ради его многочисленных талантов.
— Мне нужна ваша помощь, — произнося эту фразу, он нахмурился. Ему не хотелось вовлекать посторонних. Де Анжелис снова уставился на лицо Тесс. — Мне нужен доступ в базу данных ФБР по делу «Штурма Метрополитен», — и добавил: — Только поаккуратней.
Ответ последовал незамедлительно:
— Нет проблем. Светлая сторона войны с террором: мы все братья и готовы делиться. Скажите только, что вам нужно.
ГЛАВА 32
Тесс свернула с извилистой кладбищенской дорожки на усыпанную гравием тропинку между могилами.
Было чуть больше восьми утра. Над могильными плитами пробивались весенние бутоны, подстриженная трава блестела после ночного дождя. Утром немного потеплело, и между деревьями висели клубы тумана.
Над головой пролетела одинокая галка, разорвав торжественную тишину призрачным криком. Несмотря на потепление, Тесс, проходя между могилами, дрожала в своем теплом пальто. Прогулки по кладбищу никогда не вызывают веселья, а сегодняшняя заставила ее вспомнить отца и задуматься, сколько же она не была на его могиле.
Остановившись, она сверилась с планом, который распечатала в киоске у больших готических ворот. Кажется, она шла в верном направлении, но уверенности уже не было. Кладбище раскинулось более чем на четыреста акров, и заблудиться было нетрудно, тем более что она пошла пешком. Она проехала подземкой от центра до станции на Двадцать пятой улице в Бруклине, прошла квартал на восток и через главный вход попала на кладбище.
Тесс огляделась в поисках примет, задумалась, стоило ли вообще сюда приходить. Положение ни в каком случае не сулило выигрыша. Если Венс здесь, она вторгнется в очень личное. Если он не придет, она только даром потратит время.
Тесс, поколебавшись, пошла вперед. Эта часть кладбища явно была старой. Проходя мимо фигурного надгробия со склонившимся гранитным ангелом, она услышала сбоку какой-то звук. Вздрогнув, всмотрелась сквозь туман. Ничего не было видно, кроме смутных темных очертаний деревьев. Ей стало не по себе, и она ускорила шаг, остро сознавая, что уходит все дальше от людей.
Наскоро заглянув в план, она решила, что идти уже недалеко. Определив, где она находится, Тесс рискнула срезать путь через лужайку по скользкой траве. Споткнувшись о камень бортика, она ухватилась за угловой столбик, чтобы не упасть.
Тогда-то она и увидела его.
Он стоял примерно в пятидесяти ярдах от нее, один, перед небольшой надгробной плитой. На плите лежал букетик красных и белых гвоздик. Он стоял, склонив голову. В стороне одиноко ждал серый «вольво».
