— Чего?
— Чтобы ты радовалась.
— Точно так же ты можешь желать, чтобы было больше еды, — проворчала Дар, — ее тоже нет.
— Пожалуйста, Даргу. Можно мне остаться?
— Зачем?
— Я думаю, ты понимаешь.
— Нет, — сказала Дар, — я знаю только, что любовь — это как еда. На какое-то время она тебя насыщает, а потом ты снова пуст.
— Запах говорит мне другое.
— Только не говори мне, что у пустоты тоже есть запах!
— Я ощущаю атур.
— Ну а я — нет. Я не знаю, что ты чувствуешь. Ты не говоришь со мной. Ты не прикасаешься ко мне.
— Я обнимаю тебя по ночам.
— Но только по ночам.
— Я веду себя как подобает, — сказал Ковок-ма.
— Я не знаю, что это значит! Я знаю только, что мне одиноко.
— Но ветер доносит до тебя мои чувства.
— Что мне толку от этого? Я не чувствую их запаха, — сказала Дар.
Она схватила Ковока за руку и прижала его пальцы к своей щеке.
— Чувства есть в прикосновении. В словах. В ветре их нет.
Ковок-ма покачал головой.
— Я вел себя глупо. Я пою для матери, которая глуха, — он помедлил, — эти слова… эти прикосновения… они кажутся мне странными.
— Просто говори, что ты чувствуешь.
— Это делается редко, но я попробую. Прикосновения будут труднее.
— У бассейна все было хорошо.
— Тогда ты позволяла мне это делать.
— Тебе не нужно для этого мое позволение.
Ковок-ма явно не на шутку изумился.
— Неужели ты хочешь, чтобы я вел себя как вашавоки?
Дар поняла, что просит именно этого.
— Тва, — ответила она, — это я должна вести себя как мать уркзиммути, вот только не знаю как.
Ковок-ма молча смотрел на нее. Даже в темноте было видно, что ему неловко. Дар тоже стало не по себе.
«Почему он не покажет мне, что нужно делать? — гадала она. И тут ее осенило, — ему нужно разрешение».
— Сядь рядом со мной, — сказала Дар. Ковок-ма повиновался, — притворись, будто я мать.
— Ты и есть мать, — сказал Ковок-ма.
— Притворись, будто я — мать уркзиммути, чувствующая атур.
— Этот запах приносит тебе удовольствие?
— Хай.
— Тогда ты прикоснешься к тому сыну, чей атур приносит тебе удовольствие.
— А если не прикоснусь? — спросила Дар, — что станет делать сын?
— Ничего.
— А если от меня тоже исходит атур?
— Все равно ничего.
— Почему? — спросила Дар.
— Сыновья, которые прикасаются к матерям без их дозволения, оскорбляют Мут ла. Когда такой сын умрет, Мут ла не примет его дух, и этот дух будет обречен на вечные скитания и на веки вечные заблудится.
Дар представила себе мерданта Коля, вечно бредущего по Темной тропе. Эта мысль ее обрадовала.
— Но если сын и мать оба источают атур, почему же она не прикоснется к нему?
— Может возражать мутури этой матери, — ответил Ковок-ма, — или мутури сына.
— Они могут это не одобрить?
— Хай.
Дар порадовалась тому, что с ними нет никого, кто говорил бы им, как себя вести. Задав Ковоку еще несколько вопросов, она убедилась, что у орков в сравнении с людьми роли мужчин и женщин противоположные. Именно матери проявляли знаки внимания, а сыновья должны были вести себя целомудренно. Но одно дело — понять роль матери, и совсем другое — играть ее. А Дар не имела любовного опыта даже с мужчинами. Выражать свои чувства к орку было для нее вдвойне сложно. И все же она должна была попытаться. Она встала на колени и втянула носом воздух.
— Допустим, я чувствую атур, — сказала она, — но на самом деле я не знаю, чувствую или нет.
— Он есть, Даргу.
— Прикоснись ко мне, — сказала Дар.
Ей неловко было произносить эти слова. Она словно бы умоляла об этом — или, что еще того хуже, требовала этого.
— Матери не говорят такого, Даргу.
— А что они делают?
Ковок-ма показал ей.
Для людей такой жест был бы развратным, порочным, но Ковок-ма убедил Дар в том, что так делать правильно и учтиво. Дар попробовала сделать, как показал Ковок-ма, и он нежно прикоснулся к ее щеке своей рукой со скрюченными когтями.
— Даргу, я… — он запнулся, не зная, как выразить свои чувства словами, — Даргу, мое сердце полно тобой.
И он неуклюже поцеловал Дар.
Когда Ковок-ма и Дар вернулись в круг «Объятий Мут ла», там горел костер. Орки не спали. Дар остро ощущала, что они прекрасно знают о ее чувствах. Ковок-ма сел на землю. Она забралась к нему на колени. Дар, чувствуя себя очень неловко, взяла его руку и приложила к своей груди. Орки держались так, словно не происходило ничего необычного.
Зна-ят улыбнулся.
— Значит, Ковок-ма не расстроил тебя.
— Тва, — ответила Дар, — я недовольна собой. Я плохо вела вас.
— Я так не думаю, — возразил Зна-ят.
Остальные согласно кивнули.
— Мы можем погибнуть, — сказала Дар.
— Может быть, — отозвался Дут-ток, — но нас не убьют вашавоки.
— Ты все делала хорошо, — сказал Варз-хак.
— Они говорят мудро, — подхватил Зна-ят, — ты показала нам тропу Мут ла, как бы ни заканчивалась эта тропа.
Он склонил голову и знаками изобразил дерево.
Дар утешилась, несмотря на обреченный тон орков. Уж лучше встретить свой конец в горах Блат Уркмути, чем в Сосновой лощине. И все же Дар не могла избавиться от мысли о том, что им все равно грозит гибель.
