день, когда она предупредила его о засаде в Сосновой лощине.
«Он знает, что впереди нас ждут беды, и он бессилен, он ничего не может с этим поделать».
Нир-ят оказалась неважной пастушкой. Когда Ковок-ма разыскал ее, козы успели разбежаться но всему горному склону. Тем не менее он поблагодарил свою двоюродную сестру, а потом поспешно ушел, чтобы согнать коз в стадо. Дар провожала его взглядом, любуясь его силой и ловкостью.
— Наверное, ты неплохо провела время, — заметила Нир-ят, — атуром пахнет крепче, чем козами.
Дар улыбнулась.
— Спасибо, что приглядела за козами.
— Пожалуйста, — ответила Нир-ят, — но если бы я знала, что они такие упрямые, я бы еще подумала, прежде чем согласиться. Это было, как если бы кто-то согнал в стадо много мутури. Кстати, о мутури. Тебе надо выкупаться перед встречей с нашей теткой.
По дороге к палате они остановились у горной речушки. Пока Дар старательно мылась в ледяной воде, Нир-ят рассказывала ей о цели их путешествия. Клан Ма обитал в нескольких палатах, разбросанных по склонам горы. Та палата, в которой жила Кат-ма, имела только одну ханмути.
— Нас поприветствует Тер-ма, — сказала Нир-ят, — она младшая сестра Кат-ма.
— Если Кат-ма старшая, почему же это не ее ханмути?
— У Кат-ма двое сыновей, а у Тер-ма две дочери, — ответила Нир-ят таким тоном, словно этим все объяснялось.
Начато смеркаться, когда Дар и Нир-ят вошли в скромную палату, где жили родители Ковока. Тер-ма сидела в ханмути. Она торжественно приветствовала гостей.
— Добро пожаловать, дочери сестры мужа, — сказала она.
Дар и Нир-ят ответили на ее приветствие. Затем началось представление Дар всему семейству по порядку старшинства Первым делом с ней познакомились дочери Терма, затем — Кат-ма, у которой, как и у ее сына, были зеленые глаза. Затем Дар была представлена тем, кто занимал более низкое положение по сравнению с ней, — муж Тер-ма и мужья дочерей Тер-ма, затем — Джавак-ят — супруг Кат-ма, и, наконец, — дети дочерей Тер-ят. Когда с представлением было покончено, Тер-ма пригласила гостей на трапезу.
После трапезы Дар и Нир-ят ушли в комнату Кат-ма и ее супруга. Их тетка и ее муж с нетерпением ждали новостей. Особенно их интересовало перерождение Дар. Джавак-ят, похоже, радовался тому, что у него появилась новая племянница, а насчет Кат-ма сказать было труднее. Она объяснила мужу:
— Твои сестры в большой милости у Мут ла. Зета-ят стала королевой. Зой-ят стала верховной матерью клана. А Зор-ят, у которой уже пятеро дочерей, теперь имеет шестерых!
— Мут ла и к тебе милостива, Мать, — сказала Дар, — мало кому удалось уцелеть в боях, а твой сын остался в живых.
Кат-ма фыркнула:
— Остался в живых? Толку-то. Я его совсем не вижу.
— И брата его мы тоже почти не видим, — возразил Джавак-ят, — но это не значит, что он потерян для нас.
— Кадар живет в палате своей жены! — сердито проговорила Кат-ма, — у него уже есть дочь. А Ковок живет со своими козами!
— Война — тяжелое бремя, — сказала Дар, — даже у уцелевших сыновей дух может быть ранен. Дайте ему время исцелиться.
— Даргу-ят, — сказал Джавак-ят, — ты была на войне с нашим сыном. Не расскажешь ли о нем?
Дар сильно смутилась. У нее было сильнейшее искушение рассказать родителям Ковока о своих чувствах, но она не осмелилась сделать этого. Она начала не слишком связно говорить о храбрости Ковока, но тут вмешалась Нир-ят:
— Моей сестре война тоже далась нелегко. Ей больно говорить об этом.
— Прости меня, Даргу-ят, — извинился Джавак-ят, — я не подумал, прося тебя говорить про это.
Дар вежливо кивнула.
— Ты так же учтив, как твой сын.
Кат-ма с интересом посмотрела на Дар, но ее взгляд тут же стал раздраженным.
— Что ж, Даргу-ят, путь война принесла тебе боль, но она сделала тебя матерью уркзиммути. А Ковок стал не лучше козла.
На следующее утро Джавак-ят ушел, чтобы заняться приготовлением сыра. Кат-ма осталась в ханмути, чтобы приглядеть за тем, как пройдет самут. Дар мысленно разделила это слово на две половины. Получилось «видеть» и «мать», и это как нельзя лучше отражало смысл самута. Неблагословленные сыновья приходили, чтобы представиться, поухаживать за неблагословленными матерями и надеяться на то, что произведут на них благоприятное впечатление. Нир-ят бывала на многих самутах и знала всех пришедших сыновей. Она была в своей стихии, чувствовала себя в высшей степени удобно и вела себя непринужденно. Дар увидела свою новую сестру кокетливой, игривой, остроумной и порой довольно развязной.
Если бы не было Дар, в ханмути явились бы только те сыновья, которых жаловала Нир-ят. Но вести о приходе новой неблагословленной матери быстро разлетелись по клану, и на самут пришли почти все неблагословленные сыновья из этого поселения. У всех Дар вызывала одинаковые чувства — любопытство и разочарование. Общаться с орками ей зачастую было трудно, потому что, попадая в неловкое положение, орки не умели разыгрывать притворную вежливость. Многие сыновья сочли Дар забавной, но всем она показалась уродливой. Свое мнение они выражали открыто — порой более учтиво, порой — менее. Самут продлился и на протяжении дневной трапезы, и еще несколько часов потом. Все это время Дар и тосковала по Ковоку, и боялась, что он может прийти. Однако он не пришел.
После того как ушел последний гость, Нир-ят шепнула Дар:
— Первый самут всегда труден. Все сыновья до одного являются. В следующий раз придут только те, кому ты понравилась.
— Значит, ко мне никто не придет, — прошептала в ответ Дар.
— Не думай так! Сыновей привлекает не только внешность. Жвар-ят страшна, как коза, но все же она благословлена.
Дар улыбнулась, но задумалась о том, не нарочно ли Нир-ят выбрала сравнение с козой.
25
Дар и Нир-ят ушли на следующее утро в сопровождении двух матерей, пожелавших навестить палату клана Ят. Из-за того, что они с Нир-ят уходили не одни, Дар не смогла еще раз заглянуть на пастбище к Ковоку. Она побоялась, что об этом могут донести Кат-ма. Дар уже боялась того, что мутури Ковока может стать для нее преградой на пути к счастью. Из-за этой тревоги Дар покидала клан Ма с еще более тяжелым сердцем.
Погода выдалась под стать настроению Дар. Сырой туман пеленой занавесил дорогу, спрятал горы. Ближе к полудню начался моросящий дождь. Все шли молча, и это вполне устраивало Дар, потому что у нее вовсе не было желания болтать. Четыре матери устроились на ночлег под выступом скалы и не смогли разжечь костер. На следующий день морось сменилась проливным дождем. Домой Дар пришла вымокшей до нитки.
Тепло и еда отогрели тело Дар, но не ее душу. Короткая встреча с Ковоком только усилила боль разлуки. Тоска и желание стали такими же ощутимыми, как голод или жажда, и столь же нуждающимися в удовлетворении. Но Дар понимала, что в скором времени ждать счастья невозможно.
Дар скрывала свои чувства как только могла. Ее немного утешало то, что у несчастья нет запаха. Каждый день она не покладая рук трудилась в кухне, надеясь, что от тяжелой работы хоть немного уймется
