следовало быть рядом с тобой. А тебя спас маленький мальчик.
Кловер неожиданно поняла, что беспокоит Балларда, почему он ведет себя так странно. Он мучается, упрекая себя. Он действительно считает себя виновным в том, что случилось. Она протянула руку и погладила его по плечу.
— Ты иногда бываешь таким глупым. — Она улыбнулась, когда он посмотрел на нее, открыв от удивления рот. — Ты и в самом деле считаешь, что виноват в том, что произошло.
— А кто же еще? — спросил Баллард.
— Томас Диллингсуорт, и только он.
— Милая, это не Томас оставил тебя одну. Это я. Я не думал, что слабак Томас представляет какую-то опасность, потому что он был далеко, и не придал должного значения угрозам Большого Джима.
— И я тоже, но я себя за это не виню. И тебе не стоит. Господи, Баллард, мы имеем дело с сумасшедшим. Нашей единственной ошибкой было то, что мы не осознали, насколько безумен Томас и как настойчиво он будет нас преследовать. Теперь мы видим, что он зациклился на нас. Он убежден, что должен взять над тобой верх. Одному Господу известно почему. Невозможно понять логику столь извращенного мышления. Ты стал его личным демоном, и он не перестанет мучить нас, пока не одолеет тебя. Ты не должен винить себя в том, что не смог этого предвидеть.
Баллард провел пальцем по царапине на ее лице.
— Я видел, как ты была измучена, когда вернулась, и понял, что моей жене опять пришлось пройти через тяжкое испытание. Мне очень стыдно сознавать, что тебе вновь пришлось в одиночку столкнуться с опасностью. Я чувствовал, что не имею права даже прикоснуться к тебе.
— Да, ты действительно иногда туго соображаешь.
Она улыбкой ответила на его сердитый взгляд.
— Меня раздирало чувство вины. Это может затуманить мозги.
— Тебе не в чем себя обвинять. Ты собирался идти за мной, я же видела. Что еще ты мог сделать?
Он покачал головой:
— Помоги мне, Боже! Кло, я превратил твою жизнь в настоящее страдание.
— Как ты можешь так говорить?
— Ты обратилась ко мне за помощью, ведь только поэтому ты сделала мне предложение. И что ты получила? Ты едва не утонула по дороге сюда, за тобой гнался медведь, в тебя едва не попала молния, а теперь за тобой охотятся мои враги.
— Это наши общие враги, — сказала Кловер, но она видела, что он слишком поглощен своими мыслями, чтобы услышать ее.
— И я заставил тебя убрать твои прекрасные наряды и носить грубые простые платья. — Он взял ее руки в свои. — Посмотри на свои маленькие ручки. Удивительно, что ты еще меня терпишь и разговариваешь со мной.
— Баллард, неужели ты считаешь меня такой легкомысленной и думаешь, что я способна переживать лишь из-за своих нарядов и огрубевших рук?
— Нет, милая. Но теперь все будет по-другому.
— Баллард, я не жалуюсь, и ты перестань оплакивать самого себя и купаться в чувстве собственной вины. Немедленно!
Он слегка улыбнулся:
— Ты приказываешь своему мужу?
— Конечно, и мне очень хотелось отдать пару приказаний еще тогда, когда я только переступила порог.
— В самом деле? И каких же?
— Например, «немедленно обними меня», — прошептала она. — Мне так хотелось, чтобы ты меня обнял. Мне хотелось радостной встречи.
— А я просто стоял и смотрел на тебя.
Она кивнула.
— Может быть, это проявление моей слабости, но мне так хотелось прильнуть к тебе, пусть на секунду, но мне было страшно, я устала, а ты казался таким сильным и теплым.
— Это не проявление слабости, милая. Это я вел себя как настоящий болван. А сейчас ничего нельзя исправить?
— Ну, если приложить небольшие усилия, ты можешь исправить свою ошибку. — Она слегка похлопала по матрасу рядом с собой. — Иди в постель, Баллард.
Она едва не рассмеялась, увидев, как быстро он среагировал на ее приглашение. Он нежно обнял ее.
— Тебе очень тяжело пришлось, любимая?
— Тяжело, потому что трудным было не только похищение, но и спасение.
— А я тебе ничем не помог, — пробормотал он, вновь охваченный чувством горечи, из-за того что не смог оградить ее от всего этого кошмара.
— Бедняжка Баллард, — поддразнила она, потом добавила серьезным тоном: — Теперь все зависит только от тебя.
— Я знаю это. Я его достану, Кловер. Я положу этому конец.
Некоторое время они лежали, молча обнимая друг друга. Кловер понимала, что должно пройти некоторое время, прежде чем она полностью оправится от этого события. Теперь она испытывала жуткий страх — за себя и Балларда. Даже в его сильных руках она не могла избавиться от этого страха. Она была рада, что он больше не сторонится ее. Сейчас им совершенно необходимо держаться вместе. Только так они не оставят Томасу Диллингсуорту ни единого шанса.
— Кловер, — Баллард поцеловал ее в щеку, — а что там, в коробке, на гардеробе?
Она улыбнулась, поскольку уже давно поглядывала на коробку, которую ей принесла мать. В этой коробке лежали деньги, вырученные от продажи вещей в Ланглейвилле. Балларду было любопытно, но он удержался от того, чтобы заглянуть в нее.
Она гадала, как он отреагирует, когда она скажет ему, что собирается делать с этими деньгами. Кловер знала, что он желает освобождения Уилли от Моррисея так же сильно, как она, но каждый доллар доставался Балларду слишком тяжело.
— Это деньги, полученные от продажи нашей мебели. Я хочу выкупить Уилли. Матушка отдала их мне именно для этой цели.
— Сколько у тебя?
— Почти сорок долларов.
Она нахмурилась, когда он вылез из постели, подошел к гардеробу и, достав с верхней полки небольшой мешочек, бросил его ей на колени.
— Это поможет.
Кловер открыла мешочек и ахнула. Она достала деньги и пересчитала их — пятнадцать долларов.
— Баллард, я не могу забрать все твои деньги, — возразила она.
— Они не только мои. Я лишь храню деньги, которые мы все собираем для выкупа мальчика. Понемногу, пенни за пенни, нам удалось собрать сумму, которой может хватить, чтобы купить свободу мальчишке. Хотя мне не нравится слово «купить».
— Мне тоже. — Она убрала деньги обратно в мешочек и положила его на прикроватный столик. — Это означает, что скоро мальчик будет свободен. — Она поцеловала его. — Спасибо, Баллард.
— Не питай слишком больших надежд, милая. Моррисей вполне может отказать тебе.
— Я использую всю силу своего убеждения, — она радостно улыбнулась, — и обязательно освобожу мальчика!
— Я почти испытываю жалость к Моррисею. Он не представляет себе силы приемной матери, защищающей своего детеныша.
