Примерно с минуту Мэлди просто разглядывала его, а потом, тщательно подбирая слова, ответила:
- Может, мое тщеславие не знает границ, но не думаю, что тебе и в самом деле будет приятно слушать о нас с Балфуром.
Найджел поморщился:
- Ты вовсе не тщеславна. Мы и впредь не будем обсуждать ваши отношения, но полагаю, что большинство обитателей Донкойла догадываются о них, так же как и я. И потом, может, мне приятно послушать, что у тебя не все гладко с моим братцем. - На лице его промелькнула усмешка, но затем он снова посерьезнел: - Ну, и еще из-за того, что ты очень одинока. Разве у тебя есть, с кем поделиться? Я имею в виду, помимо Балфура. У тебя ведь не было ни времени, ни возможности подружиться здесь с кем-нибудь и не будет еще по крайней мере несколько месяцев: пока Эрик не окажется дома, а Битон не испустит дух. Все сейчас поглощены тем, как бы нам разгромить Битона и вернуть Эрика в Донкойл. К тому же тебе почти все свое время приходится проводить со мной.
- Я не против, - еле слышно пробормотала она. - Выздоровление зачастую оказывается непростым делом, требующим времени и терпения. И мой долг, как целительницы, сделать все, что в моих силах, чтобы помочь больному.
- Не слишком ли ты стараешься угодить? - протянул он, а затем довольно хмыкнул, когда она слегка покраснела. - Милая, если тебе нужно поговорить о чем-то, что ты не можешь или не хочешь обсудить с моим братом, ну или просто пожаловаться, то я к твоим услугам. В конце концов, ты так много сделала для меня, и самое малое, чем я могу тебе оплатить, - стать тем, кто выслушает тебя без осуждений или подозрений. Да, и тем, кто будет держать свой рот на замке и никогда не выдаст твоих тайн, до тех пор пока ты сама не позволишь.
Заманчивое предложение. Мэлди очень нуждалась в собеседнике, которому можно было бы излить душу. Ее сильно огорчало, что она не могла позволить себе этого с Балфуром. Но девушка хорошо понимала, что и с Найджелом это тоже невозможно. Есть вещи, о которых она не могла рассказать никому в Донкойле, по крайней мере пока. Если существовал хотя бы малейший шанс, что у них с Балфуром есть будущее, то она непременно поставила бы свое счастье под угрозу, если бы лэрд обнаружил, что она доверила Найджелу секрет, в который упорно отказывалась посвятить его самого. К тому же Мэлди не хотела ставить Найджела в неловкое положение, заставляя выслушивать свой бессвязный лепет о Балфуре. Даже если бы она смогла сделать это, не задев его чувств, это заставило бы Найджела поступиться верностью клану и своим близким.
- Ты очень добр, Найджел, но для нас обоих будет лучше, если я не воспользуюсь твоим великодушным предложением, - ответила она. – Раз уж я не могу обсудить что-то с Балфуром, моим возлюбленным, то не думаю, что мне следует бегать к его брату в поисках понимания. Если Балфур обнаружит, что я доверяю тебе больше, чем ему, это причинит ему боль или, по крайней мере, заденет его гордость. Кроме того, в этом случае ты можешь оказаться меж двух огней, и не думаю, что тебе там понравится. Скажу больше: это может даже привести к тому, что из-за данного мне обещания ты будешь вынужден хранить тайну от своего старшего брата, твоего лэрда. А этого никак нельзя допустить, особенно теперь, когда уже очень скоро тебе предстоит биться с врагом бок о бок с Балфуром.
- Я не хочу видеть тебя такой расстроенной, - сказал он, когда Мэлди мягко, но настойчиво уложила его в постель. - После всего, что ты для нас сделала, ты заслуживаешь, чтобы у тебя было легко на сердце.
- Думаю, пройдут многие месяцы прежде, чем я смогу насладиться хотя бы неким подобием душевного покоя. Теперь отдыхай. Я позову Дженни.
Ощущение легкости на сердце и чистая совесть - мечта, которую Мэлди страстно желала осуществить.
«Если выживу», - подумала девушка, выходя из комнаты.
Ей необходимо было оказаться подальше от Найджела, от сочувствия в его глазах, от обещанной им поддержки и понимания. Если бы только Найджел мог уберечь её ото всех проблем и страхов! Но, так или иначе, вряд ли он мог сделать для нее что-то такое, чего она не смогла бы сделать для себя сама. Сердцем она понимала, что только прибавит забот, если впутает сюда Найджела. А она не хотела и не нуждалась в дополнительном грузе вины, который в этом случае непременно ляжет на ее плечи.
Остановившись на верхней площадке лестницы, она краем глаза заметила фигуру Джеймса и выругалась. Мэлди уже было решила вернуться к Найджелу и пожаловаться, но, подавив в себе малодушный порыв, стала спускаться вниз. Даже если бы в ее силах было настроить Найджела против Джеймса, она не стала бы этого делать, ведь и Найджел, и Балфур почитали этого человека как второго отца. Она сурово напомнила себе, что Джеймс вправе подозревать ее и считать, что за ней нужен глаз да глаз, правда, эти мысли мало успокаивали. Оправданно или нет, но то, что за каждым ее шагом пристально наблюдали, ужасно раздражало Мэлди.
Вместо того чтобы отправиться на кухню и заняться приготовлением целебных мазей, как собиралась, Мэлди зашагала в сторону внутреннего двора. Это единственное место, где она могла не опасаться увидеть хмурое лицо Джеймса, высматривающего ее из-за каждого угла. Девушка была уверена: по его мнению, двор хорошо охранялся, и к тому же здесь и без него было, кому за ней присмотреть, но Мэлди решила, что в настоящий момент любую возможность ускользнуть от неотступных темных глаз Джеймса можно считать своего рода благословением небес.
Она слонялась по двору, разглядывая конюшни, перекинулась парой фраз с пареньком, присматривающим за борзыми, и даже понаблюдала за оружейником, который на ее глазах ловко превратил кусок бесполезного металла в прекрасный меч. Мэлди мысленно улыбнулась, когда ей в голову пришла мысль, что ее невинное любопытство каким-нибудь подозрительным человеком могло быть расценено как вынюхивание. А Джеймс был чрезвычайно подозрительным человеком. На миг она подумала о том, чтобы повнимательнее приглядеться к оборонительным укреплениям Донкойла и тем самым заставить Джеймса хорошенько поволноваться, но потом все же позволила здравому смыслу возобладать. Совершение поступков, лишь убеждающих Джеймса в обоснованности самых темных подозрений, отнюдь не лучший способ облегчить её бремя или хоть отчасти решить проблемы. На самом деле такое легкомыслие могло закончиться плачевно. Изображать из себя вражеского лазутчика в то время, как клан находится в состоянии войны, - проявление полнейшего идиотизма.
Почему ты так хмуришься? – спросил Балфур, подойдя к ней, и приветственно кивнул оружейнику, одновременно утаскивая Мэлди прочь от навеса, под которым тот работал. – Я напугал тебя? – Он озабоченно сдвинул брови, когда она бросила на него мимолетный взгляд.
Мэлди сделала пару глубоких вдохов, пытаясь успокоить неистовое биение сердца, и безропотно позволила Балфуру утянуть её за собой. Девушка понимала, что одной из причин, почему её так пугает его незаметное приближение, было переполнявшее ее чувство вины. На какой-то миг она каждый раз сжималась от ужаса, что чем-то выдала себя. Мэлди прекрасно осознавала, что должна лучше следить за собой, потому что только одного ее смущенного вида могло хватить, чтобы возбудить подозрения. Джеймс наверняка и так уже прожужжал Балфуру все уши о своих сомнениях, поэтому девушка и в дальнейшем не собиралась ни делать, ни говорить ничего такого, что могло бы придать его обвинениям вес.
– Хоть бы какой-нибудь звук издал, а не подкрадывался вот так к человеку, – недовольно проворчала Мэлди.
– В иное время это могло бы стоить мне жизни, – ответил он.
– Возможно, но я-то тебе не враг.
– Нет, конечно же, ты не враг.
Балфур мысленно чертыхнулся, заметив на ее лице тень недовольства, когда девушка резко вскинула на него глаза. У него все хуже получалось скрывать растущие сомнения на ее счет. Иногда он почти желал, чтобы она словом или делом выдала в себе лазутчицу, одну из приспешниц Битона, тем самым избавив его от тяжкого чувства вины, охватывавшего его всякий раз, когда грудь теснили мрачные мысли. Он ненавидел мучительную неопределенность. Боль, порой мелькавшая в ее глазах и ясно указывавшая на то, что девушка прекрасно осведомлена о его подозрениях, в первое мгновение разрывала ему сердце, а уже в следующее - приводила в ярость. Если Мэлди невиновна, то эта боль искренняя, и именно Балфур причинил ее, но если девушка служила Битону, тогда это лишь очередная хитрая уловка, призванная ослабить его и
