имелся, хотя и не причастный к жарке-варке. Прямо перед глазами Олафа висел на стене электрический звонок с лампочкой. Он сигналил, когда антенна «кинжального» действия, день и ночь вращавшаяся на коньке двускатной крыши, ловила очередной голос из космоса.
И вот, когда шапкой поднялась в кованой турке рыжая пена и следовало как можно скорее выключить огонь, звонок испустил оглушительную трель, и замигала лампочка. Хотя Олаф постоянно ожидал чудес, но это было так неожиданно, что он замешкался, и кофейный водопад с шипением погасил конфорку. Звонок помолчал и грянул вторично.
Почему-то он сразу сопоставил передачу с двумя загадочными спутниками Земли. Узкополосная приемная аппаратура была столь чувствительна, что могла выделить слабый радиошум, доходивший от отдаленных галактик. Луч антенны описывал медленные круги, а компьютер с лихорадочной быстротой отсекал все знакомое: писк межзвездного газа и бормотание тысяч солнц, перекличку пилотируемых автоматических спутников, сигналы лунной обсерватории. Передачи-загадки, редкие жемчужные зерна из черного бездонного омута, записывались в машинной памяти.
Через несколько минут, прослушав две серии четкой морзянки и получив из печатающего устройства широкую ленту с двумя колонками цифр, Олаф окончательно убедился, что перед ним сенсация. Два объекта, летевших по параллельным траекториям, неведомым шифром передавали что-то на Землю. Значит, вернулись, описав гигантскую замкнутую кривую. Конечно, это могли быть не только безликие близнецы, впопыхах объявленные пустыми танками из-под стартового топлива «Вашингтона». Но уж больно маловероятным казалось совпадение.
Олаф тотчас же перевел антенну в режим поиска, и в компьютер потекли данные…
Расшифровка давешних передач была забыта начисто, как и священнодействие над туркой. Бергсон сидел неподвижно возле машины, пока та не просчитала новое задание. А тогда вдруг сорвалась с места и заерзала по листу бумаги шина графопостроителя, начали выскакивать слова и цифры на экране дисплея. Вскоре Олаф уже любовался безупречно вычерченной схемой: кривизна земного шара, положение летящих объектов над ним… «Пришельцы» тоже работали узким лучом — только не приемным, разумеется, а передающим. Компьютер смог определить, куда направлены радиощупальца близнецов. Объекты посылали сигналы на юго-восток Тихого океана. Широта и долгота участка маняще подмигивали с экрана.
Пока одна из машин рассчитывала дальнейший курс «пришельцев», Олаф через терминал связался с единым банком данных, давно заменившим все справочные бюро страны. Теперь даже домохозяйки пользовались терминальными линиями; запрашивали банк, чтобы на экранах кухонных дисплеев прочесть рецепт праздничного торта.
Ответ пришел незамедлительно. Электронный «карандаш» вычертил карту. В искомом участке раскинулся пустой океан. Только цепочка небольших островов тянулась на востоке — забытый богом архипелаг, окраина большого государства. А в центре квадрата зияла многокилометровая впадина, провал океанского дна…
В груди уже щемило от азартных предчувствий, и ноги сами порывались бежать куда-то. Олаф заставил себя ждать, потому что компьютер уже выдал свое предсказание. Близнецы двигались по вытянутой, яйцевидной орбите; в узком конце «яйца» находилась Земля. Через несколько часов можно было снова ловить таинственную морзянку. (Неужели в иных мирах пользуются тем же кодом: «точка — тире»?! Действительно, это просто и удобно… Или все-таки на орбите — земные корабли, запущенные вне национальных и международных программ? Странно, что никто не засек взлет.)
Он развлекался пайкой каких-то совершенно ненужных контактов, пил кофе, искал в книгах фотографии южных морей, пока опять не разразился короткими гудками приемник. Направление радиолучей было прежним. Безликие «говорили» с тропическим океаном. Может быть, там плавает судно, оборудованное для космической связи?
Олаф неожиданно представил себе южное море во всей его романтической пышности. Золотую чешую волн под полуденным солнцем, и уютные заливы с диковинными раковинами на дне, и путаницу райских островов, и вулканы, и каноэ, и звездчатые тени пальм на белых песках. То, о чем грезил над страницами авантюрных повестей. Представил и понял, что не успокоится, пока не побывает
Позвонить в редакцию одной из газет, на телевидение? Собрать большую экспедицию? О нет! Бергсон не станет спешить. Тайна сделала его жизнь яркой и насыщенной. Сдержанный внешне, флегматичный потомок викингов, Олаф с детства ждал приключения, достойного далеких предков, на парусных ладьях дошедших до пределов мира. Оттого, наверное, и занимался таким «несерьезным» делом, как инопланетный разум.
Олафу хотелось быть первооткрывателем. Вот когда он доведет поиск до конца и выяснит, что за корабли или станции кружат высоко над Землей, кто ведет передачи с их борта и кому их адресует, тогда можно будет и сделать сообщение. Поразить землян.
Он предупредил только одного человека, весьма далекого от журналистских кругов, Виктора Сергеевича Панина. Разумеется, и ему не сказал всего, тем более по радио. Сообщил, что уезжает на несколько дней в район Полинезии, а когда вернется — возможно, привезет кое-что интересное именно для космонавтов… С Паниным Бергсон познакомился незадолго до основания поселка на астероиде, во время одного из конгрессов, посвященных поиску внеземных цивилизаций. Виктор Сергеевич сидел в президиуме в качестве почетного гостя, ерзал и нередко смотрел на часы — кажется, не было в зале человека, более равнодушного к «братьям по разуму». Но громкая слава марсианского Колумба, ловца малых планет подействовала на Олафа. Они познакомились и подружились. Видели друг друга очень редко, куда чаще с удовольствием болтали на расстоянии. Астрофизик обещал быть примерно через неделю.
За это время Олаф собирался воспользоваться любезностью другого своего приятеля, бывшего однокашника по университету, доктора Теруатеа.
Доктор командовал плавучей гидробиологической базой, снабженной десятком батискафов. Взяв билет в столичном аэропорту, Бергсон за считанные часы перенесся из туманной страны фиордов в благословенный край кокосов и хлебного дерева. Затем старенький самолетик с разноцветными заплатами на крыльях чуть не рассыпался в воздухе, доставив потомка викингов на крошечный островок, возле которого дрейфовала база. И, наконец, Олафа принял на борт катер на воздушной подушке — один из тех легких «ховеркрафтов», которые рыскали по мелководным лагунам в поисках интересной живности.
Плавучая база не походила на обыкновенный корабль. Белоснежная, обширная, плоская, она лежала на зыбкой синеве, точно льдина, занесенная от берегов Антарктики. Легкие прозрачные надстройки были отнесены к узкой корме; палубу, просторную, как поле стадиона, занимали ряды катеров и вертолетов. С немалым трудом можно было разобрать в абрисе гидробиологического судна «Тритон» черты былого авианосца. Разоружили его когда-то, сняли броню с бортов, заменили бомбардировщики мирным исследовательским транспортом, и вот который год уже ходит в горячих широтах движущийся остров- лаборатория…
Рене Теруатеа встретил Олафа как нельзя более радушно. В первые секунды встречи желто- коричневое, широкоскулое и плосконосое лицо доктора расплылось счастливой улыбкой. Так улыбка на нем и осталась до конца встречи. Не то чтобы так уж увлекался гидробиолог пресловутыми «зелеными человечками» или их космолетами. Просто был он чувствителен, сентиментален и пылок, как положено полинезийцу, даже и высокоученому. Да к тому же несколько месяцев не видел нового лица… Оттого, вероятно, таскал бы Теруатеа дорогого гостя по своему хозяйству и день, и три, и пять, хвастался бы стеклом и хромом лабораторий, и аквариумами, и вычислительной техникой, поил бы в кабинете ледяными коктейлями, если бы уже на второе утро Бергсон не поставил точку над «и».
— Явление, с которым мы столкнулись, носит, если угодно, характер чуда, — строго заявил он озадаченному доктору над блюдом креветок, отставив недопитый бокал «королевского джуса». — Если это действительно космические аппараты неземного происхождения, ты представляешь, насколько важно выявить их земного партнера по переговорам? Может быть, у
— Но где? — едва успел вставить слово Теруатеа. — Ведь в том районе нет ничего, кроме воды и нескольких обломков рифов, мне прекрасно известных…
— Я уверен; что их поселение под водой! — не унимался Олаф, совсем позабыв о завтраке. — Как
