Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
Под горку путь казался легче. После пересечения экватора скорость «Вихря» с каждым днем непрерывно возрастала. Корабль теперь уже не летел, а падал на Марс.
Как-то вечером, когда закончилась программа «Время» и диктор Центрального телевидения пожелала москвичам гладкой лыжни — после продолжительной оттепели в Москве наконец установились крепкие морозы и выпал снег, — из-за стола кают-компании поднялся Георгий Калантаров, подошел к телеэкрану и произнес короткую речь:
— Товарищи, с сегодняшнего дня в нашей кают-компании будет постоянно присутствовать новый собеседник. Правда, он старый великий молчун, но по его лику мы теперь легко можем догадаться, что в настоящее время у него на уме. Вы все его прекрасно знаете, и я не буду называть его имени. — Георгий наклонился к пульту, нажал одну из клавиш. — Вот и он!
Перед глазами космонавтов на двухметровом телеэкране появился Марс. Он выглядел еще ненамного крупнее футбольного мяча, но уже различимы оранжевые материки, темные пятна морей. Белая, отороченная голубой каймой снеговая шапка полюса чуть сдвинута набок. Столетиями мечтали астрономы Земли увидеть вблизи эту загадочную планету!
Вот и знаменитые марсианские каналы. Даже при таком масштабе изображения видно: каналы — это длинные цепочки кратеров почти идеально правильной формы. И не так уж пустынен Марс. Разумеется, живых существ не видно, но уже можно следить за изменением формы и цвета облаков. Облака, серые по экватору, ближе к полюсу светлеют и сливаются со снеговой шапкой.
Двести десятые сутки полета
«Чудесное окно Калантарова» в центре всеобщего внимания. Каждую свободную минуту космонавты бегают смотреть в кают-компанию на приближающийся, медленно поворачивающийся вокруг оси Марс.
Считается, что в раннем периоде истории на Марсе было много воды. Но потом вода испарилась, и на планете остались лишь ее следы. В марсианской атмосфере воды в тысячи раз меньше, чем в земной.
Как и почему произошло это внезапное катастрофическое испарение влаги? Может быть, его вовсе и не было? И не способствовало ли исчезновению воды сравнительно небольшое тяготение на планете? Может быть, первоначальные водные запасы остались на Марсе, превратившись, допустим, в подпочвенный лед?
Двести одиннадцатые сутки полета
В полутемной кают-компании один на один с Марсом бортинженер Акопян.
Сейчас корабль почти над местом посадки. Область Хеллас. Четыре месяца назад где-то здесь сел автоматический дублер «Вихря» — точная его копия. При необходимости этим кораблем для возвращения на Землю могла воспользоваться любая из марсианских экспедиций.
Далеко еще до планеты, но склоны кратеров, разрушенные ветрами и пылевыми бурями, видны хорошо. Вот берега двух крупных озер с неровными, зубчатыми краями. Большой старый кратер. Края у него гладкие, по склонам — овраги, будто русла стекающих ручьев. Недалеко от подножия ветерана пристроился небольшой, видно, очень молодой кратер. Круглый, ровный, края гребня острые, склоны пологие.
На сотни километров стеной протянулась дуга хребтов, отделяя почти плоское нагорье. Хорошо различимы небольшие ущелья и глубокие каньоны, наконечниками игрушечных стрел выделяются вершины гор.
«Сухие склоны Арагаца», — вспоминается Акопяну хрипловатый голос деда — известного метеоролога. Это было лет двадцать назад…
…Мощный вертолет Ми-8 гудит натужно, хотя и груз маленький, и пассажиров всего четверо. Дед непрестанно шутит, бросается от одного иллюминатора к другому, восхищенно машет руками. Не до шуток лишь десятилетнему Сурену. Чувствует он себя неважно: трясет на воздушных ямах. Ему кажется, что вот- вот вертолет колесами заденет вершины гор, а винтами — скалы ущелий. Высота около четырех тысяч метров, трудно дышать.
Совсем близко от иллюминатора застывшие вулканические лавы горы Арагац. Медленно приближается небольшая горизонтальная площадка, на ней деревянный домик — метеостанция. Все население — три человека — машет руками. Рады.
Вот тут-то дед и произнес изменившимся голосом: «Сухие склоны Арагаца».
Той ночью Сурен впервые увидел небо. Не небесный свод, не купол, а бездну. Дед негромко, короткими фразами рассказывал, что все созвездия обращаются вокруг полюса мира и что планеты не бродят где попало между звездами, а движутся строго и закономерно, только в узкой полосе, называемой поясом зодиака. «А вот это, — дед указал на багровую звездочку, поярче многих соседних, — это красная планета Марс».
…Акопян сидит в кают-компании и рассматривает на экране марсианский пейзаж, чем-то очень похожий на горы Армении.
Двести двенадцатые сутки полета
— Если это вас не очень затруднит, — плохо скрывая волнение, просит с Земли академик Серов, — сообщите хотя бы в общих чертах результаты эксперимента.
Система, разработанная Серовым, — первая попытка получить ядерную энергию из космического пространства. В начале полета на корпусе «Вихря» была установлена водородная ловушка — надувная конструкция, отдаленно напоминающая рыболовный трал. Почти двести дней этот трал — в час по чайной ложке — отлавливал из космоса водород.
На пульте, кроме приборов, которые будут регистрировать все этапы работы системы Серова, руками Калантарова смонтирован примитивный звуковой сигнализатор — свисток. Зальется он веселой трелью, значит, пошла энергия.
— Старинное, но надежное средство сигнализации, — убеждал во время монтажа приборов Георгий Калантаров командира. — Им еще в Тмутаракани пользовались!
— Дай тебе волю, ты для экспериментов в космосе и новгородский вечевой колокол приспособишь, — сказал Виктор Сергеевич. Однако возражать не стал. Это даже интересно: ядерная энергия, космос и… свисток!
Загорается сигнальная лампочка — система готова к работе. Натраленный ловушкой водород собран в накопителе, количество его достаточно для начала реакции.
В полной тишине Карпенко нажимает пусковую кнопку.
— Да будет свет! — провозглашает Акопян, но на шутку никто не обращает внимания.
Хронометры равнодушно отсчитывают время: семь секунд, восемнадцать, двадцать девять…
И вдруг в рабочем отсеке межпланетного корабля, на обзорных экранах которого виден приближающийся Марс, зазвучали чистые, хрустальные звуки флейты…
— Что это? — изумленно спросила Марина.
— Свисток!
— Пошла… Пошла-а! — закричал Карпенко.
Калантаров скромно улыбался. Все смеялись, хлопали друг друга по плечам, пожимали руки.
И тут, преодолев огромное расстояние, из динамиков громкой связи вырвался срывающийся от волнения и восторга голос академика Серова:
— Голубчики… родные… получилось!
