неразумному дитя, принялся разъяснять Корнейчуку очевидные вещи:
— Это исключено. Вы, конечно же, в курсе, какие подразделения должны были взять под контроль эти спецбоеприпасы?
— Да…
— Но вот чего вы не могли знать, так это того, что это была только подстраховка. Все уже куплено до нас, Корнейчук.
— Я подозревал, что без этого не обошлось.
— Да в Вашингтоне решили пойти старым проверенным путем, но это не значит, что у нас с вами не будет работы, Пол. Завтра вылетаем в Воронешч. Это ведь исконные украинские земли, если я ничего не путаю? Вот вам и карты в руки. Местная атомная станция требует пристального внимания со стороны мирового сообщества.
Михаил Гришин
Лес стоял весь сырой, как рубаха, плохо выжатая после стирки. Под напором дневного света сумрак неохотно отступал в густые еловые заросли на дне огромного оврага. Я остановился в нерешительности. Перейти на другую сторону или свернуть на право? Слева между тонкими стволами осин мелькало затянутое ряской болотце. Так что без вариантов. Все-таки начал спуск, хватаясь за клочья сухой травы и ломкие ветки кустов. Толстые подошвы моих старых зимних кроссовок утопали в мягкой податливой земле, которая неохотно отпускала их обратно. Вымазался по уши. Ну да ладно. Чай не в костюме от Кардена в лес пошли. Отмоемся. Главное, руки не наколоть обо что-нибудь.
Выбираясь наверх, поскользнулся и едва кубарем не скатился вниз. Обошлось.
До поляны, где решил пострелять, осталось всего ничего. Доберусь, надо будет выбрать место посуше и отдохнуть малька. Дыхание восстановить. Давно не ходил так далеко и долго. Притомился с непривычки.
Тишина. Ее так много, что сама мысль о пальбе по банкам здесь и сейчас кажется кощунственной. Любой выстрел обречен быть услышанным за несколько километров отсюда. Или нет?
Может пойти к железке, и бабахнуть, дождавшись, когда пойдет товарняк? Нет. Рядом с железкой запросто можно на кого-нибудь нарваться.
Я отыскал пенек, поставил на него одну из пустых консервных банок, что захватил с собой и отошел метров на тридцать, к самому краю поляны.
Конечно, можно бы было встать ближе, но хотелось еще посоревноваться с самим собой. Попаду, не попаду? А ну как не попаду? Как тогда узнаю, что эти оружейные магнаты мне не холостые подсунули?
Распахнул телогрейку, расстегнул кобуру, достал пистолет.
Так. Теперь снять с предохранителя, передернуть затвор, задержать дыхание, прицелиться и плавно нажать на…
Бах.
От ближайшего дерева, что я выбрал мишенью, отлетели куски коры. Нормалек. Теперь по банке. Это сложнее. Патронов не так много, и я еще не знаю, буду ли стрелять в третий раз. А попасть хочется.
Выстрел эхом отозвался на другом конце поляны, пробитая насквозь банка из-под сгущенки улетела в траву. Я понюхал едва уловимый запах пороховой гари и довольно зажмурился.
Класс! Но закончим на этом. Программа на сегодня выполнена, и хватит жечь патроны.
Возле самого дома меня перехватил Антоныч. Его шикарная двухэтажная хата возвышалась над округой наискосок через улицу от моего участка. Там было все: и подземный гараж, и здоровый погреб, и пристройка с сауной. Весь второй этаж опоясывало что-то наподобие смотровой площадке, напоминающей те, с которых в охотничьих угодьях отстреливают дичь. Антоныч и был охотником, а кроме того, еще и бывшим милицейским полканом. Не дом у него, а крепость. Хоть пулеметы ставь. Серьезный человек. И жена ему под стать. Каждую зиму, когда дачный поселок пустел, и лишь редкие домики дымили закопченными трубами, она частенько прогуливалась по улице с двустволкой наперевес. Может быть, еще и поэтому с нашей стороны поселка не обносили дома.
— Отстрелялся? — сходу огорошил меня Антоныч.
Но откуда… Черт. Надо было затемно выходить. Теперь весь поселок будет знать, что у меня пистолет. Хотя почему? Откуда моему соседу знать об этом?
— Расслабься, я никому не скажу. Я же уже восемь лет как ушел из ментуры.
— Но как вы узнали.
— Но я же хоть и бывший, но мент. — Антоныч заржал. — Видел бы ты свою загадочную рожу вчера.
— Ага. И свою изумленную рожу сегодня. — Подыграл я. — Да вы психолог.
— Каждый хороший мент должен быть и психологом и физиономистом. Давай лучше на ты, и пойдем тяпнем чего-нибудь, а то у меня спутниковая тарелка накрылась. Скучища. Ты, кстати, не сечешь в этом случайно?
— Неа, не секу, Антоныч. Может провод отошел? Ночью ветер был.
— Это я уже проверил. Ну да ладно. Завтра сынуля приедет и посмотрит. Ну, пошли что ли?
— Сейчас. Только своей звякну.
— Ну давай. Я пока на терраске покурю и за водочкой на кухню. Заходи потом.
Я отошел в сторону и достал телефон. Сеть отсутствовала. Опять в Москве электричество гавкнулось что ли?
— Знаешь, Антоныч, поеду в город. Что-то на душе кошки скребут. — Я оперся на дверной косяк и посмотрел на запотевшую поллитровку.
— Конечно езжай, а что, случилось что-то?
— Да вот сеть не пашет. А Помахал я телефоном. Своей дозвониться не могу.
— А, это теперь в порядке вещей: то здесь крякнется, то там рванет. Если на железке напруги нет, можешь и не уехать. Хотя щас эти инерционные поезда ходить стали с аккумуляторами. Не успеваю я за прогрессом.
— Да, теперь только такие и ходят.
— Ну давай на дорожку, А Антоныч открыл бутылку, — и для душевного спокойствия. Что бы без кошек
На платформе несколько бабок перемывали косточки не кому-нибудь, а самому президенту, дальше на лавке сидел худой мужик в линялом бежевом плаще, еще дальше два грибника с корзинками. На противоположном конце кучковалась поддатая молодежь. Провожают кого-то. Значит, должна быть электричка.
— Извините, в шестнадцать тридцать не отменили? — я подошел к бабкам.
— Эта ходит еще, сынок.
— Спасибо.
— Не за что, сынок. Не за что.
Электричка действительно пришла, и почти вовремя. Хотя эти рога ее были опущены. Значит, тока нет.
Погрузившись в вагон, я, к своему удивлению, даже отыскал свободное место, где немедленно задремал. Выпивка меня все время так расслабляет.
Проснулся от резкого толчка. И тут же мне в затылок влетела сумка, упавшая с полки. Хорошо, в ней было только шмотье.
Крики, мат, охи, вздохи. Кому-то повезло меньше, чем мне. Поезд затормозил так резко, что парень в соседнем купе въехал лбом в оконную раму, и теперь его подруга вытирала ему кровь носовым платком.
Погудев, повозмущавшись, пассажиры постепенно затихли и стали ждать отправления. Я снова достал телефон. Глухо.
Где-то впереди захлопали двери, по проходу побежал народ.
