Неожиданно, Циклоп в юбке произнесла ему вдогонку, абсолютно нормальным голосом:
— На тебя наложено заклятье Ведьмой с Лысой горы, а ты никак не поймешь этого.
Никифор задержался.
— Откуда вы..? Что вы сказали?
Противная старуха с видимым удовольствием, снова, претворилась глухой.
— А вот, склянка с пиявками. Возьми, милок, не пожалеешь.
Никифор уже бежал дальше. Вырвавшись из тесных рядов рыночной площади, он растеряно огляделся. Лисачки, конечно, и след простыл. На глаза Никифору попалась приземистая дверь черного цвета. Которая уродливым пятном маячила на углу трехэтажного белого здания, где находились представительства нескольких крупных купеческих контор. Никифор готов был поклясться — раньше этой двери здесь не было. Дверь портила весь внешний вид здания и очень напоминала бородавку, примостившуюся под носом у респектабельного господина. Повинуясь какому-то особому чутью, Никифор подошел ближе. Его подозрения только усилились, когда он прочел потускневшую вывеску над низенькой дверью 'Трактир Чертова пята'. Никифор никогда не слышал про трактир с таким названием в центре города. Его охватили сомнения, вряд ли, Лисачки могло понадобиться входить сюда? Он еще раз оглядел рыночную площадь. Зеленые шляпки, того же цвета зонтики и даже зеленые перчатки мелькали довольно часто, но ни одного плаща с указанным цветом ему отыскать не удалось.
Иного выбора не оставалось, он взялся за тяжелую медную ручку, в виде какого-то чудища нацелившегося на собственный хвост.
Не утихающий гомон рыночной площади, а заодно привычный дневной свет остались за его спиной. Здесь же, перед ним распростерло свои объятья царство полумрака и приглушенных каменными сводами звуков. Никифор спустился по стертым ступеням длинной лестницы вниз и оказался в зале незнакомого ему трактира.
За время учебы в Технологическом институте, он с друзьями повидал немало злачных мест Харькова и все же 'Чертова пята' была чем-то особенным. Такой мрачной, какой-то средневековой обстановки Никифор еще не доводилось встречать. Люстры с оплавившимися свечами, подвешенные на тяжелых цепях под самым потолком, грубые стены лишенные малейшего намека на украшения, заплеванный, не мытый пол, лишь местами прикрытый трухлой соломой, столы и лавки черные от въевшейся в них многовековой грязи. Клубы табачного дыма, вперемешку с резким кислым запахом квашеной капусты, чеснока и еще чего-то острого, довершали гнетущее впечатление. Посетители были все под стать царившей здесь атмосфере. Судя по мрачным, бородатым рожам — сам того не желая, Никифор попал в настоящий воровской притон.
Терявшийся во мраке зал пугал безграничностью. Две или три грудастые тетки разносили пиво, пенившееся через край в больших кружках. За стойкой, в углу, полусонно протирал серым полотенцем одну из глиняных кружек худощавый трактирщик, с золотым кольцом в левом ухе.
Появление Никифора внесло некоторое оживление в собравшееся здесь общество. По крайней мере, дюжина испытующих взглядов метнулись в него с ходу как ножи, остальные присоединились чуть позже. Лисачки, конечно, в этом притоне не было и быть не могло. Наверное, Никифору следовало немедленно уносить отсюда ноги, пока он еще мог это сделать. Но он почему-то был уверен, что войти и выйти из этого места, через одну и ту же дверь, попросту, не возможно.
Топтаться и дальше у входа было бессмысленно, и он направился к стойке. Худощавый трактирщик с золотой серьгой не двигался с места. Никифор рассчитывал узнать от него что-нибудь полезное.
Трактирщик тоже заметил нового посетителя, но не подавал особого вида. Зато с приближением Никифора хмельные речи среди бородатых бандитов сразу затихали. Никифор старался не смотреть им в лица, он и без того чувствовал, что все внимание сейчас обращено к нему как если бы он явился на бал в губернаторском доме совершенно голым. Так что, когда он достиг другой стороны зала, внутри разлилась гнетущая тишина. Никифор невольно покосился себе за спину и обомлел, в его сторону были повернуты все, без исключения, бородатые лица.
Не зная как себя вести, он положил руку на стойку и тут же отдернул ее, потому что она оказались на пути большого, жирного таракана вальяжно пересекавшего столешницу. Трактирщик резко дернулся и со свистом опустил край серого полотенца на таракана. Потом спокойно вытер остатки насекомого о себя и продолжил, снова, протирать полотенцем большую глиняную кружку. Пить что-либо в трактире Никифору сразу же расхотелось, в горле застрял упругий комок, размером с теннисный мячик.
Никифор попытался кивком поздороваться с хозяином этого заведения, но тот даже бровью не повел в ответ. Вместо этого, трактирщик с грохотом поставил, тщательно протертую грязным полотенцем, кружку на стол и пододвинув ее к бочонку, стал наливать какую-то пенистую брагу, которую трудно было назвать пивом, разбрызгивая вокруг клочьями серой пены. Затем он, казалось, одним взглядом швырнул кружку Никифору в руки.
— Пей!
Никифор решил, что ему послышалось и не стал брать кружку.
— Пей! — повторил трактирщик.
Трудно было даже представить, как можно прикоснуться к кружке без отвращения.
— Пей — приказал трактирщик и Никифор понял, что об отказе не может быть и речи.
— Пей, пей, пей! — сначала, негромко, потом все более настойчиво стали повторять сидевшие в трактире бандиты. Худощавый трактирщик за стойкой оскалился в кровожадной ухмылки. Никифору хватило одного запаха пенной браги, чтобы понять, выпить это пойло он не сможет. Желудок при одном только виде дрянного пойла сводила неумолимая судорога.
Шум в трактире не утихал. Кажется, это было чем-то вроде испытания, которое Никифору необходимо было пройти, если он не хотел себе неприятностей. Сориться со всеми этими подозрительными типами Никифор ой как не хотел. Похоже, у него не было иного выбора. Он поднял кружку двумя руками и стал медленно подносить ко рту. В детстве, когда мама заставляла выпить его горькую микстуру, Никифор часто представлял, что пьет обыкновенную воду. Иногда это срабатывало. Зажмурившись, Никифор изо всех сил постарался убедить себя: 'Это вода, всего лишь вода. Обыкновенная вода'
Удивительно, когда он сделал первый глоток, то не почувствовал никакого отвратительного вкуса. То есть, совсем никакого, в кружки, действительно, каким-то образом оказалась вода. Никифор не торопливо осушил кружку до дна и поставил обратно на стойку. Ему казалось, что он влил в себя целое ведро.
Весь трактир замер. Изумленный трактирщик повесил полотенце себе на тощую шею и поспешил заглянуть на дно кружки, чтобы удостовериться, действительно ли она пуста. Потом поднял голову и кивнул сидевшим в зале бандитам. И тут началось невообразимое, тишину в клочья разорвали восторженные вопли и оглушительный свист. Бандиты повскакивали со своих мест, стуча кулаками о столы. Несколько бородачей, сразу, окружили Никифора дружески похлопывая его по плечу и беспрестанно пожимая руки. Как оказалось, он был на голову, а то и две выше любого из этих широкоплечих ребят. При ближайшем рассмотрении у многих из них оказались весьма впечатляющие приметы, то горб на спине, то третий глаз, то небольшой рог, выглядующий из-под низко надвинутого колпака.
Трактирщик взирал на Никифора с почти отеческой теплотой.
— Гномья медовуха наш излюбленный напиток, редко кто из людей может осилить больше двух глотков подряд. — сказал он.
— Гномья медовуха? Так вы гномы!? — догадался Никифор.
— Ну, не гоблины же! — захохотал трактирщик и дюжина глоток поддержала его. Отсмеявшись, трактирщик добавил:
— Ты парень молодец. И на колдуна с виду и не похож.
— А я и не колдун. — признался Никифор, чем вызвал еще один приступ смеха у бородачей.
— Кого-кого а нас, парень, не проведешь — мы гномы. Не будь ты колдуном, ты бы и дверь в нашу таверну не отыскал.
Теперь, Никифор стал кое-что понимать. Вот, почему этот трактир он раньше не замечал. Тут, его настойчиво потянули за нижний край пиджака.
— Надо бы показать этого человека, его святейшеству Вию, сдается мне, он подослан шпионить за нами.
— Простите, но мне не зачем шпионить за вами. — возразил Никифор, глядя сверху вниз на
