— С дороги сверните на узкую тропку, что ведет из Троллхельма. Идите по ней, пока не дойдете до открытой равнины. Это не та поляна, что вам нужна, но вам нужно перейти равнину, чтобы туда попасть. Идите через равнину к деревьям на другой стороне. Там вы увидите дорожку. Она-то и приведет вас прямиком к поляне Мастера перемен… Но перед тем как вы отправитесь, не помешало бы вам и вашей собаке перекусить. С пустым желудком далеко не уйдешь, это я вам точно говорю. А если вы немного перекусите, у вас и голова пройдет, сэр. Идемте, сэр. Я вам помогу спуститься с кровати. Тролль-мама, передай-ка мне глаз, будь добра, мне нужно помочь Сэмюэлю Блинку спуститься с кровати.
Так Сэмюэлю пришлось разделить ужин, состоящий из кроличьего жаркого, вместе со всей семьей троллей. Он никогда раньше не ел кроличье мясо, и сейчас оно ему не очень понравилось, но он был голоден и знал, что ему понадобятся все его силы, когда он встретится лицом к лицу с Мастером перемен. Ему, правда, казалось довольно странным так плотно ужинать посреди ночи, но он пытался вести себя как можно учтивее.
— Не желаете немного зеленичного вина, сэр? — спросила Тролль-мама, наливая себе и Тролль-папе по бокалу пурпурно-красного вина.
— Нет, спасибо, — ответил Сэмюэль.
— Но вы не возражаете, если мы выпьем чутка, да?
— Нет. Конечно нет.
Тролль-мама покачала головой:
— До чего ж хорошие манеры у вас, у людей.
Во время беседы за ужином Сэмюэль развеял несколько заблуждений троллей о людях.
Тролль-папа, в частности, разочаровывался все сильнее и сильнее по мере того, как узнавал, что:
1) Люди не живут до восьмисот лет.
2) У людей нет пупков и на животе, и на спине. (Сэмюэлю пришлось задрать свитер, чтобы это подтвердить.)
3) Люди не забирались по большой лестнице на небо, чтобы прорезать в нем два отверстия, через которые сияют солнце и луна.
4) Человеческие дети не знают более длинных слов, чем взрослые люди.
5) Не все люди живут друг с другом в мире и согласии.
Последнее открытие так опечалило Тролль-папу, что по его лицу скатилась слеза и упала с кончика носа.
— Значит, у людей есть войны? — спросил он.
— Да, — ответил Сэмюэль.
Тролль-папа недоверчиво покачал головой:
— Нет. Нет. Вы не такой. Я-то вижу. Вы когда-нибудь начинали какую-нибудь войну?
Сэмюэль улыбнулся:
— Мне всего двенадцать лет. Я еще ребенок. Только лидеры стран могут принимать такие решения. Премьер-министры. Короли. Президенты.
Повисла пауза, после чего Тролль-сын спросил:
— А у людей есть родители, Сэмюэль Блинк?
— Что за вопросы ты задаешь! — рявкнула Тролль-мама. — Это грубый, шебуршивый вопрос. Я так ужасно извиняюсь, сэр… Тролль-дочка, я слышу, как ты ковыряешься в глазнице! Сейчас же вытащи оттуда палец! В общем, я так извиняюсь, сэр. Вам не стоит отвечать ему, если вам это нежелательно.
— Все в порядке, — ответил Сэмюэль. — Да, у людей есть родители.
— A у тебя есть родители, Сэмюэль Блинк?
— Нет. Они… они умерли.
Наступило долгое, долгое молчание. А потом Тролль-папа, который до сих пор был счастливым обладателем глаза, бросил взгляд на стены своего дома:
— Есть у троллей такая старая пословица, сэр. «Настоящее — это дом, построенный из камней прошлого».
— О, — сказал Сэмюэль, не совсем понимая, к чему тот клонит, но делая вид, что оценил пословицу.
— Все дело в том, как вы глядите на вещи, сэр. Когда вы глядите на вон ту стену, вы, наверное, видите просто кучу старых камней.
Сэмюэль посмотрел на стену и кивнул, потому что это было именно то, что он видел.
— Конечно, то-то и оно. Но когда я смотрю на эту стену, мое сердце наполняется любовью к моему дорогому отцу.
— Почему? — спросил Сэмюэль. — Он ее построил?
— Не совсем так, — ответил Тролль-папа. — Вы знаете, что случается, когда тролли умирают?
— Нет, — сказал Сэмюэль.
— Их тела понемногу меняют форму и потом превращаются в камень, — прозаичным тоном поведал Тролль-папа.
— Камень! Камень! Камень! — пропела Тролль-дочка.
Тролль-папа показал на другую стену.
— А это мои бабушка, с дедушкой, — сказал он. — А вот эта стена, что позади меня, это мама моей жены. — Он улыбнулся каким-то далеким воспоминаниям.
— Она была самым твердым камнем из всех, которые нам приходилось рубить, — засмеялась Тролль-мама. — Такая же упрямая после смерти, как и при жизни, вот какой она была, сэр.
Сэмюэль оглядел четыре окружавших его стены и почувствовал, как у него по спине пробежал холодок, словно камни слушали их беседу.
— Тролли всегда живут внутри своих семей, — сказал Тролль-папа, отхлебнув немного вина. — С незапамятных времен. А что ж еще делать-то — не закапывать же их в землю! — Он засмеялся, как будто это была самая смешная идея, которая когда-либо приходила ему в голову.
— Люди так и делают, — сказал Сэмюэль.
Он попытался отогнать от себя воспоминание о том, как деревянные гробы с родителями медленно опускали в землю.
— Ох. Простите. Я не знал.
— Все в порядке.
Тролль-папа дотронулся до своей головы:
— Но они ведь по-прежнему здесь, правильно я говорю, сэр?
Сэмюэль кивнул.
— Ну, так значит, там-то вам и нужно строить свой дом. Дом, сделанный из воспоминаний, куда вы сможете прийти всегда, когда вам захочется.
Ужин закончился, и Сэмюэлю с Ибсеном настала пора уходить.
— Прощайте, — сказал Сэмюэль, снова прижав к себе книгу. — И спасибо вам. За жаркое. И за все.
— Прощайте, — сказала Тролль-мама. — Уж вы простите меня за детей, сэр.
— Пока, Сэмюэль Блинк, — сказал Тролль-сын. — Сэмюэль Блинк. Сэмюэль Блинк.
— Пока-пока-пока, — сказала Тролль-дочка.
— Будьте осторожны, — сказал Тролль-папа. — Пожалуйста, поберегите себя, сэр.
— Да, — сказал Сэмюэль, глядя на то, как вся семья машет ему на прощание. — Я буду осторожен.
Идя прочь от Троллхейма, Сэмюэль думал о том, что сказал ему Тролль-папа.
Настоящее — это дом, построенный из камней прошлого.
Возможно, в этих словах были и правда, и успокоение. Возможно, его родители до сих пор в каком-то смысле живы: живы в воспоминаниях Сэмюэля и Марты. И, возможно, они будут живы всегда.
Но этого было мало. Насколько Сэмюэль мог судить, воспоминания имели смысл только тогда, когда ими можно было с кем-нибудь поделиться. А Марта была единственным оставшимся человеком, с кем он мог бы поделиться своими воспоминаниями.
