– Да, – кивнул Симон. – Потому что я спас ее жизнь. Разрешите мне уйти, сир. Я хочу снять тот панцирь.
Король кивнул:
– Да, иди. И Алан тоже. Мне не нравится его вид в панцире. Кстати, я послал к вам лорда Монлиса. Он нашел вас?
– Нашел и наделал много шума, – улыбнулся поэт. – Сейчас он остался с Джеффри.
– Лорд Монлис мне очень нравится, – добавил Генрих, отпуская их.
Вызвав к себе Бовалле на следующий день, он надолго заперся с ним. Когда Симон наконец ушел от короля, нетерпеливый Алан засыпал его вопросами.
– Мне велено отправляться в Котентин, чтобы присоединиться к Глочестеру. Хантингдон юедет в Кутанс, а ты останешься здесь, – кратко объяснил Бовалле.
– Ты надолго уезжаешь? Симон пожал плечами:
– Пока не покорим Котентин. Глочестер планирует осаду Шербура на апрель в лучшем случае. Шербур будет нелегко взять.
– Понятно, – только и нашелся что сказать Алан.
Симон покинул Байо через неделю, но прошло еще десять дней, прежде чем Генрих, занятый делами оккупированных земель, нашел время для разговора с Аланом. Слушая его игру на арфе, он спросил:
– Алан, что происходит с нашим Симоном? Тот извлек последний рыдающий аккорд и отложил арфу в сторону.
– Что вы имеете в виду?
– Он всегда был замкнут, но сейчас еще и рассеян! Постоянно о чем-то думает, а однажды я даже слышал, как он вздохнул. Это наш-то Симон! И потом, в его глазах появился какой-то новый свет, он стал намного мягче, чем раньше. Что с ним происходит? Он заболел?
– Да, многие называют это болезнью, сир. Король резко повернулся в кресле и уставился на поэта:
– Боже мой, не может быть! Неужели он влюбился?
– Сир, разве не вы многократно повторяли, что к нему еще придет любовь?
– Да, но, Алан, я не говорил этого всерьез. Кто она?
– Леди Маргарет Белреми, сир. Король в изумлении продолжал смотреть на Алана, широко открыв рот.
– Амазонка? Тигрица? Да ты шутишь!
– Нет, сир. Это правда. Я наблюдал, как развивалось его чувство. Но сам Симон долго о нем не догадывался, пока не увидел графиню в объятиях Рауля.
– Так вот почему он убил его! – догадался Генрих. – Из ревности?
– Он был как разъяренный лев, сир. Король откинулся на спинку кресла:
– Черт побери! Я рад, что не оказался на месте Рауля! А она? Она тоже любит его? Она способна на любовь?
– Любит, сир, но она очень гордая. Марго любит его, но не признается в этом даже самой себе. Они любят друг друга с кинжалами в руках.
Генрих улыбнулся:
– Я бы многое отдал, чтобы все увидеть собственными глазами. Она ненавидит его?
– По крайней мере, так говорит, сир. Но это странная ненависть. Миледи любит его и, когда он вернется, выйдет за него замуж.
– Вернется? – нахмурился Генрих. – Я хотел, чтобы он был рядом со мной, когда я начну наступление на Руан.
Его собеседник промолчал.
– Говори Алан!
– Если вы возьмете Симона с собой в Руан, сир, его счастью придет конец. Компания может продолжаться целый год.
Король задумался, подперев подбородок ладонью.
– Посоветуй, что мне делать? Если это настоящая любовь, видимо, нужно отпустить его. Хотя он мне очень нужен.
– Бовалле беспрекословно подчинится приказу вашего величества, сир. Я не имею права советовать вам.
– Неужели он пожертвует любовью ради долга?
– Он Симон Бовалле, – негромко ответил Алан.
Глава 19
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В БЕЛРЕМИ
Леди Маргарет в одиночестве прогуливалась по террасе. Наступила середина марта. Симон отсутствовал уже три долгих недели. От Джеффри она знала, что он сражается на западе под Котентином вместе с братом короля Генриха – герцогом Глочесте-ром. Короткие и пустые письма к Мальвалле приходили от него очень редко, ей же он не писал. Леди Маргарет печально смотрела на сад. Она знала, что там сейчас Джеффри и его невеста. Ей хотелось присоединиться к ним, но она не решалась нарушить их любовную идиллию. Графиня неторопливо прохаживалась по террасе, глубоко задумавшись, переполненная печалью.
Оглянувшись на звук шагов, она увидела ковыляющего к ней Фалька. Его маленькие глазки добродушно поблескивали.
– Эй, эй! Не так быстро, девица! – загрохотал он. – Иди сюда, я говорю!
В последнее время они успели крепко подружиться, поэтому надменная леди Маргарет послушно направилась к лорду Монлису и уселась на каменную скамейку. Фальк тоже сел, пыхтя и отдуваясь.
– Что ты здесь делаешь, глупышка? – поинтересовался он.
– Я вовсе не глупышка, – несмело возразила она. – Я уже взрослая женщина. Не нужно мне грубить, милорд.
– Вот как? И сколько же тебе лет? Уверен, не больше двадцати восьми.
– Двадцать восемь? – возмутилась Маргарет. – Мне еще и двадцати шести нет.
Фальк расхохотался:
– Значит ты все еще молода! Что это ты так покраснела?
– Неужели я выгляжу на двадцать восемь? – удивилась графиня.
– Нет, нет, скорее на двадцать один. Что ты здесь делаешь в одиночестве?
– Просто дышу воздухом.
– Наверняка вздыхаешь и тоскуешь по моему парню.
– По Алану? – небрежно спросила леди Маргарет. – С какой стати? Вовсе нет.
– Алан! Какой Алан?Я А говорю о Симоне, дурочка!
– Я… даже не вспоминаю о нем! И прошу вас, перестаньте обзывать меня!
– Ну, ну, прекрати препираться со мной, плутовка!
– Ну как еще вы меня обзовете, сэр?
– Своенравная, упрямая девчонка! – рявкнул Монлис.
Маргарет закрыла уши ладонями:
– Не кричите на меня! Не понимаю, почему вы сидите здесь с девчонкой?
– Я и сам не понимаю, – проворчал Фальк. – Ты наверняка выцарапаешь ему глаза, прежде чем он успеет тебя укротить. Когда я был молод, девицы были более нежными.
– Милорд, я не понимаю, почему вы соединяете мое имя с лордом…
– Ну хватит, хватит! Я вовсе не собираюсь слушать твою глупую болтовню о Симоне.
– Ну, это уж слишком! – воскликнула миледи.
– Ты и твоя ненависть! Сказки для детей! Пустая ложь!
– Сэр…
– Прекрати Марго! Неужели ты надеешься провести человека в моем возрасте? Нахальная девчонка!
Маргарет поняла, что сопротивляться бесполезно.
– Ни разу в жизни со мной не обращались так грубо!
