— Лестница шаткая, и я не смогу спуститься вместе с котятами, — объявила она.
— Значит, это они у вас в корзине? — осведомился Деймрел. — Как же проказники смогли туда забраться?
— Они там родились. Это кухонная кошка — она всегда приходила рожать на сеновал. Но на сей раз с ней, вероятно, что-то случилось, а малютки голодны. Я не могу этого вынести, хотя, если они не умеют лакать, боюсь, их придется утопить.
— Ну, такая судьба предпочтительнее голодной смерти, — заметил Деймрел. — Давайте сюда сирот.
Венеция опустилась на колени на краю сеновала и протянула ему вниз корзину. Он взял ее, поставил на пол и снова посмотрел наверх с коварной усмешкой.
— Подержать вам лестницу, радость моя?
— Безусловно нет! — твердо заявила Венеция.
— Но вы же сказали, что она шаткая.
— Да, но если я смогла подняться, то смогу и спуститься.
— Тогда спускайтесь! — пригласил он. — У меня затечет шея, если мне придется разговаривать с вами задрав голову. Или мне подняться?
Венеция посмотрела на него с искорками смеха в глазах, но сурово отозвалась:
— Даже не думайте! Как вам не стыдно? Вы отлично знаете, что я не смогу спуститься по этой лестнице, пока вы стоите и глазеете на меня!
— Не сможете? Ну, это легко исправить! — Он убрал лестницу и положил ее на пол.
Эта проказа вызвала услышанный Освальдом протест:
— Негодяй! Поставьте лестницу на место и убирайтесь!
— Ну нет! — усмехнулся Деймрел.
— Но это так не по-рыцарски!
— Совсем напротив! Ведь лестница явно ненадежна.
Венеция попыталась придать лицу чопорное выражение, но не смогла.
— Знаете, друг мой, — осведомилась она, — что вы не только ведете себя не по-джентльменски, но еще и бессовестно лжете?
— Неужели? А вам известно, как очаровательно ваше лицо, если смотреть на него под таким углом?
Венеция все еще стояла на коленях, опираясь руками на край сеновала и глядя на него сверху вниз.
— В перевернутом виде? Ничего себе комплимент! Может быть, Деймрел, вы окажете мне любезность, прекратив вести себя как скверный мальчишка и поставив на место лестницу?
— Нет, радость моя!
— Вы намерены держать меня здесь пленницей? Предупреждаю, что, как только вы повернетесь ко мне спиной, я спрыгну вниз!
— Не дожидайтесь этого и прыгайте сразу. Я вас поймаю!
— Благодарю вас, но не хочу, чтобы меня ловили.
— Неужели вы боитесь, что я вас упущу? И это мисс Лэнион из Андершо!
Венеция скорчила гримасу, потом обернула юбку вокруг лодыжек, свесила ноги с края сеновала и соскользнула в объятия Деймрела.
Он крепко держал ее сильными руками, но каковы бы ни были его дальнейшие намерения, их расстроил Освальд, который обнаружил свое присутствие, шагнув вперед с гневным возгласом.
Целью Освальда было приказать Деймрелу отпустить Венецию, а в случае надобности вырвать девушку из его объятий, но так как Деймрел, не проявляя ни малейших признаков удивления, а тем более смущения, сам ее отпустил, в этом не оказалось нужды. Освальд не находил слов и стоял, сердито уставясь на Деймрела.
Венецию удивило его внезапное появление, но она обнаружила не больше смущения, чем Деймрел, всего лишь промолвив:
— О, это вы, Освальд? Какая жалость, что вы не пришли минутой раньше! Могли бы совершить рыцарский подвиг, спасая даму в трудной ситуации. Только подумайте, найдя меня на чердаке, запятой спасением котят, лорд Деймрел предательски убрал лестницу! — Венеция посмотрела на Деймрела и засмеялась. — Вы напомнили мне моего брата Конуэя!
— Очевидно, худшего вы не можете сказать ни о ком. — Взгляд Деймрела задержался на раскрасневшемся лице Освальда. В его глазах светилась усмешка, но понимающая и отнюдь не злая. — Пойду искать утешения у Обри, — сказал он.
Освальд, стоящий в дверях, неохотно отошел, пропуская его.
Венеция нагнулась, чтобы подобрать корзину.
— Я должна отнести этих бедняжек в дом. У них уже открылись глаза, так что, возможно, они сумеют лакать.
— Останьтесь! — воскликнул Освальд. Она вопросительно посмотрела на него:
— Зачем?
— Я должен с вами поговорить! Этот парень…
— Если вы имеете в виду Деймрела, я хотела бы, чтобы вы не называли его «этот парень». Нельзя без причины столь пренебрежительно отзываться о человеке, который к тому же гораздо старше вас.
— Без причины? — горячо воскликнул он. — Когда я застал его здесь навязывающим вам свое внимание?
— Вздор!
Освальд покраснел еще сильнее:
— Как вы можете так говорить, когда я сам видел и слышал…
— Вы не могли ни видеть, ни слышать, чтобы он что-либо мне навязывал, — спокойно сказала она.
— Вы не понимаете!
— Отлично понимаю.
Освальд в замешательстве посмотрел на нее:
— Вы ничего не знаете о мужчинах такого сорта! Вы позволили ему дурачить вас чертовой лестью, считая, что у него нет дурных намерений, но если бы вы знали, какова его репутация…
— Думаю, мне известно о его репутации побольше вашего.
— Этот парень закопченный повеса! Никакая женщина не может быть в безопасности, находясь в его обществе!
Венеция рассмеялась:
— Как страшно! Пожалуйста, Освальд, перестаньте болтать чушь. Вы сами не понимаете, как нелепо это звучит.
— Это не чушь, а правда! — упорствовал он.
— Деймрел и вправду повеса, но, уверяю вас, незачем беспокоиться о моей безопасности. Надеюсь, вы действовали из добрых побуждений, но буду очень вам признательна, если вы прекратите этот разговор.
Освальд свирепо уставился на нее.
— Вы околдованы! — воскликнул он. На ее губах мелькнула странная улыбка.
— В самом деле? Не имеет значения! В конце концов, это касается только меня. А сейчас я должна отнести котят на кухню и посмотреть, что можно для них сделать.
Освальд решительно преградил ей дорогу.
— Вы, Венеция, выслушаете меня! — заявил он. — И не надейтесь от меня ускользнуть, у вас ничего не выйдет!
Вздохнув, Венеция села на скамейку Обри, положила руки на колени и покорно произнесла:
— Хорошо, говорите, если без этого никак нельзя.
Фраза прозвучала не слишком ободряюще, но Освальд хотел сказать так много и столько раз репетировал свои монологи, что она его ничуть не обескуражила. Слегка запинаясь, он приступил к речи, которая началась в духе советов многоопытного человека невинной и доверчивой девушке, но вскоре
