Парус на ней был спущен, но лодка шла быстро и ровно, надменно разрезая разбегающиеся волны. Было в этом что-то неизбежное, как в течении Времени.
— Не Садка ли лодья?
— Скорей Харона, чем Садка! — буркнул Олег. — Это все! Будем прощаться!
Дед обнял внука. Но куда исчезла его силушка? Старик менялся на глазах. Он сгорбился, осунулся, высох. «Не дождется, дед,» — пронеслось в голове у Игоря:
— Прощай! Век науку твою помнить буду!
Не посрамлю предков моих славных!
— Верю, Ингвар! И имя твое древнее свидетель тому. Били русы римлян с греками, и сарматов били. Мы аварское иго сбросили, да хазар с печенегами перемололи. Пережила Русь монголов. Победили мы и франков, и немцев, и с японцами сладили.
То ли еще станется… Руги языка словенского. Ты поймешь — непонятым не останешься… И еще! Ради меня, ради нас всех! Ради жертвы моей!
Не пытайся спасти Аркону! — выдохнул Олег, и его пальцы на запястье Игоря разжались.
Одновременно к ним повернулся Влас:
— Вот и Перекресток. Мешкать нельзя!
Иначе все станет по-старому! Усаживайся, добрый молодец, в мою лодью.
Она вывезет, куда следует. Богумиров это челн, что Ману звался в Индии, Девкалионом в Греции, Бергельимиром* у мурманнов. Ступай смело! Под лавкою найдешь одежды чистые, не басурманские, не иноземные, а словенские. Чуть добудешь письмена заветные — закинь кладенец в море синее, лодья за тобой мигом явится.
— Где ж искать мне священные книги? — спросил Игорь.
— Лодка пронзит Пространство и Время.
Чуть забрезжит рассвет, ты ступишь на берег Буяна. Жрец Световидова Храма узнает посланца, и меч мой — порука тому. Зрав будь и удачлив!
Мы, Игорь, еще встретимся, так или иначе… — окончил наставления Влас.
— Не поминайте лихом!
Игорь пошел было опять к деду, но тот неловко отшатнулся, чуть приподняв веки, из-под которых глянула на Игоря безбрежная тьма. Олег уже боле не принадлежал этому миру.
Парень ступил в воду. До борта рукой подать, всего несколько шагов, но пока Игорь брел по дну, преодолевая сопротивление набегающих волн, миллионы мыслей и образов пронеслись у него в голове.
Великие боги! Неужели это он, недавний студент-физтеховец, археолог и спортсмен, идет сейчас сквозь валы сказочного моря? А какое еще море могло разлиться здесь, недалеко от Старой Руссы? Идет к суденышку, место которому только среди декораций исторического фильма или, в лучшем случае, в музее? И зачем? Чтобы отправиться в далекое прошлое? В город, который уже много веков ни на какой карте-то не значится? Спасать рукописи, которых, скорее всего, и не было никогда?
Игорь перебрался через борт, бросил на скамью меч, уселся сам, и тут только сообразил, что так толком ничего и не выяснил о содержании этих самых книг или «дощек». Но поздно!
Ладья, развернувшись носом к морю, плавно заскользила навстречу Луне, быстро набирая скорость. Брег таял в сумерках.
Тяжело махнув рукой, он привязал меч к скамье первой подвернувшейся веревкой — чтобы не прорезал невзначай своим чародейским лезвием доски, и, поколебавшись немного, прикрыл его краем паруса, дабы утром случайно не познакомиться с тенью клинка. Решив при первой же возможности сделать ножны, Игорь улегся на дно и завернулся в другой край парусины. Втайне он верил, что проснется на собственной кровати в московской квартире. Но Макошь распорядилась иначе…
Олег еще долго стоял на том берегу и сквозь веки смотрел вслед волшебной лодке. Пусть глаза незрячи, он видел отныне дальше и лучше.
— Пора и нам! — молвил Велес, и его тяжелая властная длань легла на плечо волхва.
Старик кивнул и почувствовал дуновение последнего утра Срединного мира. То спускалась к ним птица Сирин сладкоголосая, ее крылья рождали ветер, а песня дарила Смерть.
— Если в реку Времени вошел дважды — значит, более не человек! — молвил древний бог, поднимая жезл.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРКОНУ
Снова и снова возвращался Игорь в мыслях к тем дням, когда мудрый старый Олег еще бродил по Матушке-Земле.
Теперь-то он совершенно по-новому, по-другому осмысливал скупые прощальные слова древнего волхва, отпечатавшиеся в Памяти навсегда…
Как наяву, вставала пред глазами Игоря-Ингвара картина их недолгого расставания с Олегом на берегу таинственной реки под названием Время. Теперь он догадался, кто таков Влас на самом деле, но толку от правильности его предположения все равно не было никакого…
«Не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели, потому всем окрестным государствам грозны и противны были», — вспоминал Игорь рассказ старика. Впрочем, уже, конечно, не Игорь, а именно, Ингвар — так называл его дед Олег, под этим именем знали его побрательнички, Ратибор и Сев, дружинники да гридени, князь со княгинею.
Даже жрец Световита, Любомудр, и тот не заметил, не заподозрил подмены сразу. Между тем, минуло почти два дня с тех пор, как лодка Власа ткнулась носом в прибрежный песок неподалеку от Арконы — строптивого града язычников. А никто и не удивился чудесному появлению Ингвара, словно, он всегда жил среди ругов-руян.
Более трех веков назад князь Рюрик взял в жены Ефанду — дочь скандинавского конунга и, наверное, из желания порадовать тестя, а может позлить мать Умилу, нарек первенца своего в честь Ингви, сына Одина. Имя прижилось, равно, как и еще одно свейское прозвище. Младший брат Ефанды, Одр, был еще вельми юн, а прошел таки девять пещер Одина, за что получил титул — хелги — священного. Он, как Игорь знал, стал известен потомкам под именем Вещего Олега. Ольгой или Хелгой звали всякую женщину- воительницу, сведущую в ворожбе, ведьму, а вовсе не «святую», так переводили на свой манер это варяжское звание христианские проповедники.
Игорь не мог уловить тот момент, когда произошло его чудесное превращение в руга Ингвара. Да и свершилось ли оно на самом деле? Не ведал он и о том, какие чувства испытывает это «второе я» по поводу его внезапного появления. Парень даже и не пытался прояснить для Ингвара этот вопрос, хотя рано или поздно пришлось бы объясниться.
— Теперь-то я хорошо знаю, что такое шизофрения! — думал он.
К удивлению же Игоря, многое вокруг казалось давно и хорошо знакомым, словно было впитано с материнским молоком, будто он здесь родился и рос. Более того, как бы после восьмиста лет беспамятства Игорь вспомнил абсолютно все, целую жизнь, целую эпоху и себя в ней до мельчайших подробностей.
Он знал, что, скажем Сев — потомок того самого руса Боя, сына Рынды, который в кровавой сече со свеями одолел Готера Годбродсона. А предки Ратибора, молочного брата, еще шесть веков назад морем ходили на Адриатику, где основали Рагузу-Раусий, нынешний Дубровник и Новую Россу, старая-то еще братом Славена под Новгородом строена.
Со времен Вандала повелось — куда бы ни пришли русы — непременно оставят по себе память. Одних Руянов по Средиземью с десяток будет. Ругеланд, Ругия, Рутения, Этрурия, Русь, Руйя — эти названия неоднократно возникали на географических картах Европы и Малой Азии то здесь, то там.
Роги и руги, руяне и раны, рассеныэтруски и русины (последние самоназвание хорватов, пришедших в Далмацию из Прикарпатья) — и все они русы!
Воля, Мудрость, Слава и вечная Борьба между Рассудком и Чувством — не об этом ли говорят имена
