собственной смелости.
— О, я отлично знаю ее достоинства! Она не пропадет, даже если полностью обанкротится.
На это Фанни не решилась ответить. После короткого молчания он спросил с резкостью, всегда пугавшей ее:
— Она что, на ножах со Спенборо?
Вдова замешкалась с ответом. Ротерхэм взял со стола книгу и принялся лениво ее перелистывать. Потом поднял голову и посмотрел на Фанни испытующе:
— Я жду ответа.
Она была немного встревожена его настойчивым взглядом и повелительной интонацией.
— Серена воспринимает все очень близко к сердцу. Лорд Спенборо хочет вести дела как следует, только не всегда… не всегда знает, как сказать ей, что он собирается сделать, так чтобы при этом не обидеть ее.
— Могу себе представить! Спенборо — тупица, имевший несчастье стать наследником превосходного лендлорда.
— Действительно, он осознает это. И еще — боюсь, и также чувствует, что его люди любят его меньше, чем Серену.
— Это было неизбежно. Я еще в самом начале предложил ей уехать отсюда.
— Возможно, ей и следовало так поступить, — грустно согласилась Фанни. — Иногда ей кажется, что он пренебрегает идеями ее отца. Но я-то уверена, что него и в помине нет таких мыслей.
— Какое благородство для человека, которого в Уилверли терпели только из милости! Но, думаю, не нужно, чтобы Серена вбила это себе в голову.
— О, нет! Да она и сама не скажет ничего подобного ни ему, ни кому-либо другому, даже мне! Серена очень лояльна по отношению к Хартли. Даже если на не одобряет какой-нибудь его поступок и… если кто- нибудь из наших слуг ей об этом рассказывает… вернее, я хотела сказать — кто-нибудь из его слуг.
— Ага, в этом-то все и дело! И не надо говорить мне, что она их не поощряет. Я знаю Серену!
— Возможно, — задумчиво сказала Фанни, — со временем она привыкнет к подобному положению дел.
— Да никогда она к этому не привыкнет! — резко ответил Ротерхэм. — А как у вас, леди Спенборо, складываются отношения с Хартли и с его женой?
— Уверяю вас, они оба всегда очень добры и вежливы со мной.
— Так, значит, это вам придется утихомиривать страсти? Вы не преуспеете в этом. И повторяю — я вам не завидую!
Вдова промолчала, не зная, как ей занять такого гостя, и надеясь в душе, что Серена вот-вот войдет в комнату. Она не могла придумать иной темы для разговора и после неловкой паузы наконец произнесла:
— Может быть, мне стоит послать кого-нибудь за Сереной? Боюсь, что-то задержало ее, или… или…
Ротерхэм рассмеялся:
— Не делайте этого, прошу вас. Я уже угодил в ее черный список за то, что не удосужился получить разрешение навестить вас сегодня. И пал еще ниже, когда уверил Серену, что мое дело отнимет у нее не более нескольких минут. Это, думаю, навело ее на мысль, что я тороплюсь, и она тут же предупредила, что мне придется подождать, пока она не снимет костюм для верховой езды. Хотите, поспорим на любую сумму, сколько ей для этого потребуется времени? Готов спорить, что раньше, чем через полчаса, она не появится.
— О Боже! — воскликнула Фанни. Казалось, эта ситуация скорее смущает, нежели забавляет ее. — Умоляю вас, не ссорьтесь опять!
— А вот этого я обещать не могу. Вам здесь, наверное, ужасно тоскливо?
Она нервно вздрогнула, удивленная этим неожиданным вопросом.
— О!.. Нет, нет! Может, иногда… погода такая холодная. А когда наступит весна, мы займемся садом. Знаете, он такой запущенный.
Маркиз похвалил Фанни за подснежники, выращенные ею здесь, заметив, что они куда лучше, чем подснежники в Клейкроссе. Эта тема ее вдохновила, и двадцать минут они провели, мирно обсуждая ботанические проблемы. Появился дворецкий и объявил, что завтрак для миледи готов. Вдова поручила ему сходить к леди Серене, а сама проводила Ротерхэма в столовую.
Он продолжал дружелюбно беседовать с ней. Фанни понимала, что редко видела его в таком хорошем расположении духа, и была поражена этим, так как ей казалось, что столь долгое отсутствие Серены могло вывести маркиза из себя. Когда наконец молодая жена стремительно влетела в комнату, Фанни с замиранием сердца ждала, что он сейчас взорвется. Но лорд Ротерхэм поднялся и, пододвинув Серене стул, тоном искреннего удивления осведомился:
— Уже пришла? А я-то думал, ты появишься не скоро. Могла не торопиться — в этом не было никакой необходимости.
Фанни достаточно было одного взгляда на лицо девушки, чтобы понять, что та вот-вот вскипит. Она вздрогнула, но через секунду Серена расхохоталась:
— Чудовище! Ну ладно. Если ты не намерен ссориться, пусть так оно и будет! Что нового в Лондоне? — Остальная часть визита прошла без особых происшествий — даже мило, подумалось Фанни. Серена была оживлена, Ротерхэм — разговорчив, однако не произнес ничего, что могло бы ее спровоцировать. Они мирно расстались, и Фанни, почувствовавшая, визит маркиза поднял девушке настроение, даже жалела, что теперь он заедет к ним очень не скоро. Ротерхэм возвращался в Лондон к открытию сессии парламента и, скорее всего, не собирался в ближайшее время снова приезжать в Глостершир. Обе женщины снова погрузились в монотонное существование, нарушавшееся лишь частыми визитами леди Лейлхэм. Серена для нее уже давно была пределом почтительного восхищения, хотя и не подозревала об этом. Еще учась в школе, Эмили иногда мельком видела ее, едущую верхом вместе с отцом, и думала себя, что ни одна девушка не может быть такой же красивой и ослепительной. Она поклонялась ей издалека, сочиняла удивительные истории, в которых спасала свою богиню от самых невероятных бед, однако никогда — даже в самых дерзких своих мечтаниях — не могла Эмили представить, что когда-нибудь будет дружить с ней. Но Серена, которую искренность девочки забавляла, предложила снова навестить их во Вдовьем доме. Эмили не надо было уговаривать, и с тех пор она всегда находила какой-нибудь повод, чтобы приехать сюда.
Но к концу февраля и это небольшое развлечение окончилось, так как Лейлхэмы вернулись в Лондон. Леди Лейлхэм не могла вынести более трех месяцев деревенской жизни. Только школьники остались в Глостершире, в доме в лучшей части города, снятом лордом Уолтером на этот сезон. «Специально для моих выездов!» — с гордостью объявила Эмили.
— Твой папа очень добр к тебе, — улыбнулась Серена.
— О да. И бабушка тоже, конечно. Как бы мне хотелось, чтобы она увидела меня в бальном платье!
— Как я понимаю, твоя бабушка живет не в Лондоне?
— Нет, она живет в Бате. И я ее очень люблю! — воскликнула Эмили странно вызывающим тоном.
В марте Фанни начала страдать от невралгии. Джейн приехала навестить ее, но этот визит был подпорчен ее снисходительно-благосклонным видом, создававшим впечатление, будто знатная дама снизошла до своих захудалых родственников. У Джейн появились чванливые манеры, к тому же у нее хватило глупости выговорить Серене, что ей неуместно разъезжать верхом по всей округе в сопровождении только одного слуги:
— Спенборо это не понравилось. Я сказала ему, что при случае намекну тебе об этом.
— А теперь намекни ему от моего имени, — взвилась Серена, — что я не дочка адвоката на выданье!
Это была лишь одна из многочисленных стычек. Между двумя домами ощущалась тревожная напряженность, часто возникали ссоры. Серена все чаще срывалась, несколько раз она оборвала Фанни. Наконец однажды в дождливый день она обнаружила вдову тихо всхлипывающей у камина в своей спальне.
— Фанни, милая, в чем дело? — встревожилась Серена.
— Нет-нет, все хорошо, — шмыгнула та носом, пряча лицо. — Пожалуйста, не надо… Я не хотела…
