Эстеван сам заговорил о пещере. Тихо и приветливо, с неизменным достоинством его жена ответила на мои вопросы. Отец говорил ей, что, если в родовую пещеру проникнет посторонний человек, кто-нибудь из ее близких умрет. Она не хочет умирать, и не хочет накликать беду на Эстевана. Вот почему она не может сводить меня в пещеру.
Переубедить ее оказалось невозможно. Эстеван огорченно добавил, что в прошлый раз, когда он пытался ее уговорить, она двое суток проплакала. Видя, как близко к сердцу она это принимает, я сдался.
Но может быть, она снимет для нас фотографию в пещере, если мы ее научим, как это сделать? Нет, это тоже исключено, ведь тогда посторонние смогут увидеть на снимке пещеру, а на нее наложено табу.
Н-да, сплошное разочарование… В конце концов я без всякой надежды на успех спросил: нельзя ли перенести все содержимое пещеры в дом, чтобы мы могли здесь сфотографировать оставшиеся предметы? К моему удивлению, она тотчас сказала «да». Камни сфотографировать можно. Еще больше меня удивил Эстеван, предложив жене временно поместить скульптуры в другую пещеру, в саду около дома. Правда, ход в эту пещеру тоже тайна, но на нее не наложено табу, так что я могу там фотографировать. Жена и тут согласилась, только добавила, что двух оставшихся сторожей трогать нельзя. Супруги заметно огорчились, когда я покачал головой и сказал, что другая пещера мне не нужна, все дело в том, чтобы увидеть именно родовой склеп. Мы сошлись на том, что скульптуры перенесут в дом и дадут мне знать об этом.
Напоследок, уже перед тем как уходить, я спросил жену Эстевана, кто вычесал эти скульптуры — не отец ли? Нет, отец помогал делать только некоторые из них. Большинство вытесано ее дедом Раймунди Уки (имя, полученное им, когда пасхальцев крестили), который умер в возрасте ста восьми лет. Она была совсем маленькой, когда дед работал над скульптурами и обучал ее отца. На первых порах деду, насколько она знает по рассказам, помогал «советами» прадед. Она не могла сказать, когда точно начали использовать эту пещеру как тайник, но некоторые изделия считались очень старинными. В основном же собрание пополнилось во времена деда.
Так мы узнали, что по крайней мере одна из загадочных пасхальских пещер не была неприкосновенным складом, мертворожденной сокровищницей поры первых междоусобных войн, а проходила какие-то ступени развития. Возможно, тайник, принадлежащий жене Эстевана, дольше всех пополнялся новыми вещами, но он же и первым начал разбазариваться. И тем не менее, покидая домик молодой четы, я чувствовал, что этой пещеры мне не видать.
Глава восьмая. В подземные тайники острова Пасхи
Вечером на закате мы с Лазарем бок о бок ехали верхом по древней, заросшей травой дороге от каменоломни Рано Рараку к лагерю в Анакене. Позади нас, багровый в лучах заходящего солнца, высился вулкан, впереди простиралась расписанная длинными тенями равнина с россыпью камней. Море и небо были во власти вечерней истомы, все вокруг дышало покоем. С нами вместе двигались, точно повторяя каждый наш жест, две гротескные карикатуры всадников — наши тени. У меня опять было такое чувство, словно мы в одиночестве странствуем по луне.
Я придержал коня и обернулся: подле двух теней вдруг появилась третья. За нами следовал незнакомый всадник. Длинный, худой и бледный, он глядел на нас сурово, будто сама смерть. Чужак беззвучно остановился в ту же секунду, когда мы осадили коней, но стоило нам двинуться дальше, как и третья тень заскользила по земле вперед. В этом человеке, во всем его поведении было что-то странное. Над качающимися головами лошадей Лазарь вполголоса сказал мне, что это брат здешнего звонаря едет за нами. Накануне он говорил с Лазарем и заявил, что хочет работать у меня, причем готов делать все бесплатно. Совсем странно… Почему-то мне не хотелось видеть этого мрачного всадника в числе своих сотрудников.
Я чувствовал его взгляд на своем затылке. Он не догонял нас, когда мы замедляли ход, но и не отставал, если наши кони ускоряли шаг. Уголком глаза я все время видел длинную тонконогую тень, она сопровождала нас километр за километром до самого лагеря, где все тени слились и растворились в ночи, когда солнце ушло за гору.
По мнению Лазаря, вряд ли всадник слышал наш разговор. А говорил я о том, что недалеко то время, когда тайные туннели и прочие подземные хранилища смогут находить особым прибором, отмечающим пустоты. Мой рассказ явно поразил Лазаря. На пути от Рано Рараку до Анакены он показал много мест, где стоило бы пройти с таким прибором: есть пещеры, но в наше время никто не знает хода в них. С нескрываемой тревогой Лазарь сказал, что достаточно пройти с таким детектором по деревне, чтобы разбогатеть. Ведь от северной окраины почти до самого берега на триста метров простирается тайная пещера, собственность одного из последних королей. Один пасхалец нашел ее, но, хотя он вынес лишь несколько громадных наконечников от копий, аку-аку много ночей подряд кусали его и кололи, пока не замучили до смерти.
На следующее утро, выйдя из палатки, я сразу увидел нашего вчерашнего спутника. Лежа на траве за оградой, напротив входа в палатку, он пристально глядел на меня. Полицейские Николас и Касимиро давно перестали нас охранять, все равно никто не посягал на лагерное имущество.
Весь день худой человек, не произнося ни слова и не предпринимая никаких действий, ходил за мной на почтительном удалении, как верный пес. И когда снова спустилась ночь и все в лагере легли спать, я заметил, что он сидит в темноте на аху по соседству с моей палаткой.
Ночью прошел сильнейший ливень. Пасхальцы страшно обрадовались, потому что запасы воды в деревне кончились и приходилось носить воду из пещер и с кратерного болота. И вот в самый разгар засухи разверзлись хляби небесные. Это ли не хорошая примета! Правда, для нас, обитателей палаток, это был чистый потоп. Едва прекратился дождь, как дорога преобразилась в шоколадного цвета поток и в два счета превратила лагерную площадку в озеро. Меня разбудил счастливый голосок Аннет, которая кричала по- полинезийски: «Гляди, мама, гляди!» Она радостно показывала пальчиком на свой горшок, который поплыл, описывая круги между раскладушками. Я отнюдь не разделял ее восторга, когда обнаружил, что наша одежда, чемоданы и прочее имущество утонули.
Снаружи журчал быстрый поток, в палатках звучали проклятия и смех. Кухонный тент сорвало, ящики для примусов были доверху наполнены водой, кругом плавали продукты. Кок и стюард стояли в месиве из муки и сахара и ломом вырубали канавку в полу, чтобы был сток для воды. Фотограф сложил пленку и аппараты на кровати; моряки вычерпывали воду из палаток кувшинами и ведрами, словно спасали тонущий корабль. Мы живо вырыли канаву, перегородили дорогу плотиной и отвели поток в сторону. В разгар суматохи меня пришли поздравить сияющие от радости «длинноухие», которые благополучно отсиделись в сухой пещере. Хорошая примета! Теперь надолго хватит воды и людям, и скоту. Шкипер тоже был доволен: на судне удалось собрать несколько тонн дождевой воды. За одну ночь — полный танк! Ливень усмирил ветер, и многодневное волнение на море улеглось.
Но один человек остался в пещере «длинноухих», он лежал и корчился от острой боли. В эту ненастную ночь он впервые ходил в свой родовой тайник за скульптурами. Я узнал об этом только на следующий день, когда мы с врачом поздно ночью вернулись от Эстевана и его жены.
Прежде чем войти в палатку, я постоял и полюбовался силуэтом воздвигнутого великана на фоне переливающегося звездами южного неба. Вдруг из тьмы появился Лазарь, и по лицу его я сразу понял, что случилась какая-то беда. Он сообщил, что брат звонаря, тот самый худой всадник, лежит при смерти в пещере Хоту Матуа. Нужен доктор!
Врач уже приготовился влезть в спальный мешок, но мы заставили его одеться, и все втроем поспешили через долину в пещеру. По дороге Лазарь поделился со мной тем, что ему рассказал больной. Дескать, у пего есть пещера, и он ходил в нее под ливнем и достал много предметов, которые уложил в мешок и спрятал между камнями на горе над Анакенской долиной. А под утро ему вдруг стало худо. Дальше — больше, и теперь его рвет, он корчится и жалуется на дикие рези в животе. Он сказал по секрету Лазарю, где спрятан мешок, и попросил отнести вещи мне, если сам умрет.
В пещере, тщетно пытаясь уснуть, лежали вповалку наши рабочие. У задней стенки я увидел бледного
