Сам Белл побывал на Фуа - Мулаку при повторном посещении Мальдивов в 1922 году и за короткие часы, проведенные на острове, успел только обмерить остатки древнего сооружения. Обросшее пальмами и другими деревьями, оно все еще возвышалось почти на восемь метров. Часть кладки была разобрана; тем не менее фрагменты первоначальной облицовки из тесаных коралловых блоков склонили его к выводу, что перед ним и впрямь были остатки буддийской дагабы или ступы.
Белл записал, что обитающие на острове мусульмане унесли большинство прямоугольных облицовочных плит, однако не смогли разрушить высокий холм, образованный компактным заполнителем. Стоящий Будда исчез, и про него никто не помнил. И Белл заключил, что услышанное им в 1879 году 'тогда могло быть правдой; однако сорок с лишним лет спустя ни о каком буддийском изваянии не было известно, во всяком случае, ничего не говорилось вслух'
И вот еще шестьдесят лет спустя мы, предвкушая интересные открытия, направляемся осматривать остатки хавитты, как называли загадочную конструкцию островитяне. В наше время на Фуа - Мулаку появился колесный транспорт: несколько ручных тележек и изрядное количество велосипедов. Плоский остров протянулся с севера на юг на шесть с половиной километров, его ширина около трех километров. Одолжив велосипеды, мы проехали по озаренным утренним солнцем улицам селения, затем по узкой тропе углубились в густой вечнозеленый лес. У северо-восточной оконечности острова тропа подошла вплотную к подножию крутого каменистого холма, густо поросшего кустарником и панданусами. Соскочив с велосипедов, мы спрятали их в тенистом подлеске и по канаве на склоне холма полезли на четвереньках вверх. На макушке нашим глазам предстало подобие кратера.
Курган был разграблен.
Во всяком случае, не Беллом во время его короткого визита. Широкая яма была почти свободна от растительности; ее заполняли грубые обломки кораллов разной величины, среди которых выделялись тщательно обтесанные известняковые блоки, явно составлявшие часть прежней облицовки.
С вершины холма не было видно домов, только зеленые заросли; жители острова оставили в неприкосновенности прилегающий к хавитте участок. От селения холм был отделен густым лесом; к берегу моря опускалась каменистая равнина с кокосовыми пальмами; дальше до самого горизонта простирались голубые воды Экваториального прохода. Один престарелый островитянин подтвердил мою догадку, что хавитта служила ему и другим здешним мореходам ориентиром для навигации. Особенно в былые времена, когда ее каменные стены были покрыты слоем белой известки.
Продираясь сквозь заросли, мы принялись обследовать подножие холма, сопровождаемые по пятам любопытными островитянами. Нам попалось несколько искусно обработанных блоков, предназначенных для пьедесталов, плинтусов, цоколей, фундаментов, колонн и других архитектурных элементов, которым, казалось, было место скорее в Древней Греции, чем на этом скромном островке. Но разве не видели мы нечто похожее в насыпи мола и в садовых оградах на Миду - ближайшем к Фуа - Мулаку острове у южной стороны Экваториального прохода?
Продолжая затем двигаться по тропе, мы почти сразу наткнулись на еще одну заметную неровность - широкий низкий бугор, также усыпанный плинтусами, частями дверных перемычек, другими камнями со следами обработки. То были жалкие остатки куду хавитта, или малой хавитты, как просветил нас один из членов непрерывно растущего эскорта. Другой добавил, что в прошлом эта хавитта была намного больше, но люди унесли все камни. Мы попросили разрешения очистить бугор от покрывающих его широколиственных и вьющихся растений, и несколько взрослых и юных островитян весело взялись нам помогать.
В приливе оптимизма мы справились, нет ли на острове других хавитт. Нет, только эти две, гласил дружный ответ.
В эту минуту мы услышали громкий возглас обычно столь молчаливого Мухамеда Вахида, представителя мальдивской администрации. Стоя на возвышении, укрытом за плотной лиственной завесой, он кричал, что тут есть еще одна хавитта. Обступившие нас островитяне явно были удивлены и даже озадачены; по их словам, речь шла о совершенно новом открытии. Стремясь развеять наши сомнения, они тут же постановили в честь гордого открывателя назвать эти руины Вахид хавитта.
Нас окружали обширные непролазные заросли пандануса разной высоты, с острейшими шипами по краям длинных кожистых листьев. Без сомнения, в этих дебрях могли скрываться остатки и других сооружений, скорее всего, разрушенных до основания. Посреди густой чащи нам встретилась глубокая впадина, и лишь позднее мы установили, что некогда здесь был ритуальный бассейн, возможно, того же типа, каким, по словам жителей Хитаду, пользовалась тамошняя королева. Мы обнаружили многочисленные следы былого обитания, в том числе очень древние черепки.
На почти голом, усыпанном галькой участке за обращенным к морю скатом большой хавитты Бьёрн набрел на выложенные правильным кругом, искусно обтесанные и пригнанные друг к другу камни. Диаметр круга равнялся росту взрослого человека, и камни были обтесаны под небольшим углом, словно они служили первым ярусом сводчатой кладки наподобие эскимосских иглу.
Через нашего верного переводчика Абдула я наладил что-то вроде дружбы с приветливым пожилым островитянином по имени Ибрахим Сайд, который внимательно следил за тем, какое впечатление производят на меня замечательные образчики работы с камнем. Теперь я услышал от него, что в прошлом большая хавитта была очень красивой. Он видел ее до того, как ее окончательно разрушили. Вверх по обращенной к морю стене поднимались ступени. Там же довольно высоко были высечены строки неведомых письмен. Длина строк достигала почти двух с половиной метров, высота - сантиметров двадцать пять. Старик и дальше охотно просвещал меня. Найдя хорошо сохранившийся сегмент круглой каменной колонны диаметром около 45 сантиметров, я спросил его, что бы это могло быть. Он ответил, что это часть колонны, которая возвышалась по грудь человека.
- Для чего она служила?
- На нее клали бетель с известью.
- Разве люди приходили к хавитте жевать бетель? Почему не заниматься этим дома ?
- Он предназначался не для людей. Бетель приносили каменному будду. Зная, что на Мальдивах словом 'будду' называют всякие статуи, я спросил, как выглядел этот будду.
Ибрахим Сайд сам не видел статую. Но мать говорила ему, что рост будду достигал примерно 170 сантиметров.. Рядом на земле стояла другая статуя, высотой меньше метра. Одна рука будду была согнута в локте. Мать Ибрахима сама видела это изваяние, пока его не разбили молодые парни. Но жертвоприношений бетеля она не наблюдала, поспешно добавил Ибрахим. Сам он и вовсе не видел ничего в этом роде. Только каменного слоника длиной 20-25 сантиметров, с хоботом и бивнями, которого кто-то подобрал поблизости от маленькой хавитты и принес в деревню; потом он потерялся. Я попросил Ибрахима нарисовать слоника по памяти. Он изобразил нечто похожее на спичку с четырьмя ногами, хвостом и опушенной головой. Заметив, что другие островитяне прислушиваются к нашему разговору, Ибрахим примолк.
Полуденное солнце нещадно жгло, все мы проголодались, и вскоре длинная череда велосипедистов и пешеходов потянулась обратно в селение.
Мы быстро уразумели, что островитяне избегают говорить на людях о предметах, которые привыкли считать языческими. С помощью наших друзей из Мале - Абдула и Вахида,- а также местного вождя мы отыскали старика, сопровождавшего Белла к хавитте, и вечером пригласили его в наш уединенный домик на краю селения. Семидесятичетырехлетний Маги Эдуруге Ибрахим Дидди мало что помнил о визите Белла, видел только, как тот проделывал на хавитте различные измерения и собирал древние изделия. Ибрахима Дидди удивило, что Белл не смог прочитать чужеродные письмена над ступенями, хотя знал и европейские и сингальские буквы, так как отец его был англичанин, а мать сингалка с Шри-Ланки.
