Экспедиция “Тигрис”

вместе с нами, не будь он прочно привязан к палубе. Каждый из нас закрепил свой страховочный конец за колено мачты или за штаг, чтобы не кануть в ночное море, если судно внезапно накроет шальная волна с левого борта.

— Герман! — крикнул я через стол моему мексиканскому другу, который хуже других членов команды понимал английский язык. — Ты уяснил себе, что я увидел на файлакских печатях?

— Корабли.

— Верно, корабли. Притом в точности похожие на те, что мы с тобой видели на изображениях в каньонах Верхнего Египта. До того похожие, что их можно приравнять к отпечаткам пальцев.

Я продолжал свой рассказ.

Услышав от меня, что мы строим в Ираке такой же камышовый корабль, собираясь испытать его в заливе, Абдо нисколько не удивился. Файлакские рыбаки, сказал он, вплоть до недавней поры пользовались лодками древнего типа, последнюю из них ему даже удалось приобрести для музея. Они во всем похожи на лодки, какие были в употреблении в Ираке несколько лет назад. Только связки для них делали из черешков пальмовых листьев, поскольку на Файлаке не было камыша.

— Что ты там толкуешь про отпечатки пальцев? — Из носовой рубки рядом с нами высунулось улыбающееся лицо Асбьёрна.

Терпение, Асбьёрн, сейчас услышишь...

Мало того, что остроконечные корма и нос кораблей на файлакских печатях загнуты высоко вверх, как у нашего «Тигриса» и у древних камышовых лодок на островах Средиземноморья, — на носу с обеих сторон торчит по длинному кривому рогу. На самых совершенных изображениях видно, что речь идет именно о рогах, на более упрощенных нос просто разветвляется на три части. Я еще раньше приметил эту своеобразную деталь на многочисленных египетских петроглифах и на месопотамских печатях. Когда родилась первая известная нам письменность, тройчатая оконечность загнутого кверху носа послужила прообразом для знака, отвечающего слову «корабль» в древнейшей шумерской иероглифике. И этот же знак, как установили ученые, обозначал у древних египтян понятие «морской». Добавим, что у шумеров одно и то же слово означало «нос корабля» и «рог».

Здесь крылась какая-то связь, и она начала проясняться для меня, когда Имран Абдо показал мне такие же «рога» на файлакских печатях и добавил, что в здешних местах было принято укреплять на носу корабля череп газели — либо настоящий, либо вырезанный из дерева.

Вот мы и подошли к тому, что я приравнивал к отпечаткам пальцев. Три из пяти файлакских печатей отличает весьма необычный способ изображения серповидных кораблей. Изгиб палубы совпадает с вогнутой спиной газели, так что животное и судно сливаются воедино. Гордо поднятая рогатая голова вместе с шеей соответствует высокому носу судна; задранный кверху хвост совпадает с кормой. Мачта опирается на спину газели, так что команда одновременно плывет на корабле и едет верхом. В одном случае, как уже говорилось, два человека по бокам мачты удерживают над головой зарифленный парус.

Плывущие на судне и в то же время едущие верхом на газели люди — общий для упомянутых трех печатей мотив. Возможно, речь идет о символе, передающем волнообразное движение. Как бы то ни было, сочетание корпуса парусного судна с туловищем животного — особенность столь же специфическая и неповторимая, как отпечаток пальца. То есть повториться-то она могла, но только при каком-то общении между проектировщиками судов. Необычное сочетание поразило и заинтриговало меня в первый же раз, когда я увидел его в научном труде о египетских петроглифах. В тексте говорилось, что суда — один из самых распространенных мотивов среди наскальных изображений додинастического периода, обнаруженных в пустыне между Нилом и Красным морем. Оттого я и пригласил Германа вместе со мной посетить высохшие русла — вади, чтобы поискать в них еще какие-нибудь данные о древнем судоходстве.

Когда глубокие пески и груды камня остановили джип, мы с Германом продолжили путь пешком в сторону Красного моря. Казалось бы, в такой местности нелепо искать какие-либо намеки на судоходство: ни капли воды, ни одного зеленого листика. Животный мир представлен только мухами, змеями и стервятниками. Сухие вади пересекают бесплодное приморское плато, впадая безводными притоками в Нильскую долину. Крутые склоны и окатанные камни на дне сади свидетельствуют о том, что в древности здесь протекали глубокие реки. Некогда весь этот край вплоть до Красного моря зеленел травой и деревьями, орошаемый обильными дождями. Картина резко изменилась пять-десять тысяч лет назад, в дофараоновы времена. Ботаники и климатологи продолжают спорить о причине: то ли климат переменился, потому что лес исчез, то ли лес исчез, потому что переменился климат. Доподлинно известно, что Двуречье в древности тоже было покрыто лесами. Шумеры описывают лесистые холмы своей страны[10]. Фараоны про леса не упоминают. Но археология установила, что задолго до фараонов Египет населяли люди, к голосу которых тоже следует прислушаться.

Немало писалось о том, что пустынные вади, к которым мы вышли, изобилуют древними наскальными изображениями судов и лесных животных. Мы убедились в этом своими глазами. Многие изображения не публиковались раньше, но репертуар был все тот же: антилопы, водяные козлы и другие длиннорогие копытные, жирафы, львы, крокодилы, страусы. Наряду с животными — охотники с собаками и множество судов. Суда и лодки всевозможных размеров. Одни приводились в движение веслами, другие — парусами. Все суда — хорошо знакомого нам по додинастическому искусству типа: серповидной формы, связанные из камыша. Судя по числу весел — до двадцати и даже до сорока, — некоторые корабли достигали внушительных размеров; в нескольких случаях численность изображенной на палубе команды составляет пятьдесят и больше человек. На многих показаны две рубки — впереди и позади мачты. Иногда на палубе изображен рогатый скот или другие крупные животные, причем они кажутся совсем маленькими на транспортирующих их кораблях.

Осмотрев вместе с Германом Вади Абу-Субейра — широкий пустынный каньон между Асуаном и Красным морем, — я лишний раз убедился, что развитый водный транспорт играл важнейшую роль в области Красного моря задолго до того, как человек одомашнил лошадь и изобрел колесо. В полной ли мере оценена суть того, о чем может поведать доисторическое искусство этого края? Похоже, тот факт, что египетские петроглифы — ценные образцы бесхитростного местного искусства дофараоновой поры, значил для исследователей больше, чем сокрытый в них смысл. Для меня же подлинная их ценность не столько в художественности, сколько в том, что они отражают действительность, окружавшую художников до формирования известной нам цивилизации. Лесные животные и суда. Кроме обитавших в этом краю зверей художники запечатлели на камне древнейшие достижения строительного искусства: большие суда для перевозки грузов и для безопасного передвижения. Суда строили и рисовали задолго до появления колесных экипажей, крепостей и храмов. Большие суда типа плотов позволяли человеку передвигаться, не страшась врагов и диких зверей, в те далекие времена, когда здесь простирались полные опасностей леса, когда не было ни дорог, ни обнесенных стенами городов-государств. Дикие животные и корабли — вот что занимало воображение художника в тысячелетия, предшествующие фараонам.

Сухие долины ведут к Нилу. Однако расстояние, отделяющее наскальные изображения от Красного моря, совсем невелико, а прежде, быть может, было и того короче. К тому же не исключено, что высохшие русла принадлежали рекам, которые из лесов стекали к морю. Поднятия суши, связанные с тектоникой Рифт-Валли, вещь вполне вероятная. Обводы додинастических судов убедительно говорят о том, что они были мореходными. Изящно загнутые вверх корма и нос, как на «Тигрисе», а подчас еще выше, — несомненные признаки конструкции, рассчитанной для моря. Конечно, такие суда годились и для внутреннего плавания (скажем, на том же Ниле), но первоначальные творцы этой модели думали отнюдь не о барже или плоте для перевозки грузов, животных или людей по тихой реке. Они создавали судно, с легкостью газели прыгающее через морские волны, как мы на «Тигрисе» прыгали и скользили через пенящиеся гребни. Динамичное сочетание парусника и газели, символизирующее легкий бег по волнам, — эта композиция выделялась мастерством среди всех виденных мной древних петроглифов на скалах вади.

Некто знакомый с этой искусной композицией совершил до нас прыжок из области Красного моря на Файлаку. Три печати с мотивом, повторяющим судно-газель египетских петроглифов, — поистине отпечатки пальцев. И вот теперь мы сами приближались к Файлаке.

Я простоял на руле почти всю вторую половину дня, а потому посоветовал теперь свободным от вахты