– Миледи, сюда кто-то идет, – прошептал Пип, всей душой надеясь, что ему просто показалось.
Розамунда обернулась на звук шагов и увидела хрупкую детскую фигурку, укутанную в плащ: девочка шла из дома священника и несла корзину, прикрытую платком. Она очень торопилась, а вскорости и вовсе припустилась бегом. Розамунда узнала свою Мэри! Вот удача-то! Ну да, сестренка часто ходила прибирать в доме священника – ей там давали за это сыра и хлеба на всю семью. И плащ был все тот же: огромный не по росту и ветхий, служивший по очереди всему их семейству. Розамунде явно везло сегодня. Выйдя на тропу, она позвала:
– Мэри!
Девочка, вздрогнув, замерла. При виде вынырнувшей из тумана фигуры, глаза ее широко распахнулись, а из груди вырвался вздох ужаса.
– Не бойся. Это я, Розамунда.
Мэри пронзительно вскрикнула и выронила корзину: хлеб и сыр рассыпались по земле. Не переставая истошно кричать, она наконец нашла в себе силы пойти дальше и засеменила к кладбищенской калитке.
Ошеломленная происшедшим, Розамунда опять стала звать ее. Но та, в ужасе оглянувшись, помчалась со всех ног к проселочной дороге. Пип хохотал над бедной девочкой, забыв, что и сам минуту назад то и дело крестился.
– Она приняла вас за привидение, миледи. Вы и правда из-за этого тумана похожи на тень. Теперь она всем станет рассказывать, как повстречала на кладбище призрака.
Призрака! Розамунда ахнула, ругая себя за такую опрометчивость. Конечно же Мэри приняла ее за привидение. Даже если б не было тумана, она решила бы, что сестра ее восстала из мертвых, из этой вот самой могилы… Розамунда заметила, что надвинутый глубоко капюшон в спешке соскользнул, – значит, Мэри успела разглядеть ее лицо и уже точно не сомневалась, что за ней гонится дух старшей сестры.
Сразу ощутив страшную усталость, Розамунда вернулась к своей могиле.
Все ее замыслы рухнули. Да, ей не удастся увидеться даже с Мэри. Вот уж не думала, что так напугает бедную свою малышку. А ведь Пип верно подметил, даже белогривая Динка из-за тумана похожа на какого-то призрачного коня. Многие сельские предания берут начало с таких вот нелепых происшествий. Теперь все виттонцы поостерегутся с наступлением темноты ходить мимо церковного кладбища – чтобы не наткнуться на неуспокоившийся дух Розамунды, восседающий на призрачном коне.
А Пип все веселился. Увидав, что его госпожа поворачивает назад, к аббатству, он удивленно спросил:
– Так где же живет та девочка?
– Я передумала, Пип. Давай-ка воротимся и ляжем спать. – Розамунда пришпорила свою кобылку и пустилась во весь опор – словно хотела поскорее уехать прочь, подальше от страшного напоминания о перевернувшей всю ее жизнь тайне.
Вконец озадаченный Пип лишь втихомолку радовался такому исходу, избавившему его от малоприятного визита.
– Ее и днем могут доставить в аббатство, я попрошу послать за ней, – пояснила Розамунда, когда они были уже у самых ворот.
– Мудрая мысль, миледи, – сказал паж, с облегченным вздохом въезжая во дворик Боттонского аббатства.
Прежде чем покинуть гостеприимные стены, Розамунда решила убедиться, что Мэри действительно привезли. После ночного происшествия Розамунда боялась вновь напугать ее своим видом и еще боялась, что сестренка, сама того не ведая, откроет перед всеми ее тайну.
В незаметную щель Розамунда смотрела, как Мэри провели к распорядителю подворья. Касаточка ее заметно выросла со дня их последней встречи, но была, как и прежде, худой и бледной. Время от времени плечи ее сотрясались от рыданий, и Розамунда со стесненным сердцем услышала, как слуга рассказывает о напасти, приключившейся с бедным дитятей минувшей ночью. А потом Мэри сообщили, что ее светлость леди Рэвенскрэг оставила аббатству денег, чтобы оно заботилось о достойных сострадания девочках. Розамунду такое объяснение вполне устраивало.
Уже по дороге в Поунткрэфт Розамунда пролила несколько горьких слезинок о своем прошлом, которое больше ей не принадлежало. Однако вскорости расправила плечи и гордо повела головой. Ее ждало будущее – Генри и Рэвенскрэгский замок. Вот ее жизнь, и хватит оплакивать то, чего не воротишь.
Путешественникам выпало еще немало невзгод. Из-за неисправного моста пришлось делать большой крюк. Захромала одна из лошадей. Когда они приблизились наконец к желанной цели, кончался уж двенадцатый, последний, день Рождественских Святок. Но худшее ждало впереди: Розамунду оглушили известием о том, что Генри отбыл, чтобы присоединиться к армии Ланкастеров. Розамунда оказалась одна в чужом городе. Настоятельница ближайшего монастыря милостиво предложила ей остаться и переждать под сенью хранимых Богом стен грядущие баталии. Однако Розамунда не захотела воспользоваться ее добротой и поехала дальше, в Сетерфортский монастырь, и уже там стала дожидаться вестей о последних схватках армий Йорка и Ланкастера, изнемогая от страха, ведь Генри могли в любой момент убить или покалечить, и горюя, оттого что не в ее власти помешать превратностям судьбы.
Последняя декабрьская ночь выдалась холодной и темной. Мороз здорово покусывал. Генри устало растянулся на походной койке в своей палатке, где только что проводил совет военачальников. Взлелеянный общими усилиями план кампании вроде был недурен, давал возможность использовать все скудные преимущества нынешней дислокации и численности ланкастерцев. Йорк праздновал Рождество в Сэндал Магне, близ Уэйкфилда, дожидаясь подмоги. Было очевидно, что Сэндалскому форту долго не прокормить восьмитысячную армию: это было на руку ланкастерцам, кои превышали йоркистов числом, но им не с чем было идти на штурм крепости. А без специальной оснастки не стоило туда и соваться. Стало быть, нужно было как-то выманить Йорка из крепости. И сегодня они наконец придумали, как это сделать.
В окрестностях Сэндала имелось множество лесов, и прегустых. У ланкастерцев десять тысяч солдат. Надобно разделить их на две неравные части. Несколько сотен подпустить к замку, а основные силы пусть засядут в лесу, выжидая, пока враг вылезет из логова и ввяжется в драку. Расчет их был в том, что Йорк не удержится и захочет расправиться со столь малочисленным войском. Почти не сопротивляясь, ланкастерцы начнут отступать, на самом деле заманивая врага подальше от спасительных стен крепости, – в лес. Вот тут-то из чащи выскочит основное войско и преградит клюнувшим на приманку мятежникам путь
