«Вот этого нам только не хватало, – волнуясь, думала Розамунда, – угодить в какую-нибудь сечу…» Она очень боялась, что Генри неожиданно придется уехать, и они разминутся. Поди знай, что случится завтра, или послезавтра…
Розамунда терпеть не могла есть вместе со всеми постояльцами, но пришлось смириться – в гостиной горел очаг, у которого можно было обсушиться, а промокли они основательно: пар над одеждой так и клубился. Розамунда сняла башмаки и вытряхнула из них воду. Она мечтала о ванне и чистых простынях. Тут же ей придется довольствоваться жестким соломенным тюфяком, и хорошо, если там не окажется блох.
До Бернема теперь было уже просто рукой подать, и нетерпение ее усилилось в предвкушении долгожданной встречи. Скорее бы обнять и расцеловать его. Она потрогала спрятанное на груди письмо, которое она положила в не пропускающий воду промасленный мешочек. Письмо истрепалось на сгибах, а многие буквы расплылись от пролитых над ним слез. Ну как ее угораздило пойти на поводу у своей проклятущей ревности и так жестоко оттолкнуть Генри?
– Миледи, – вдруг раздалось рядом с нею. Стряхнув в себя дрему, охватившую ее от тепла и сытной еды, Розамунда вскинула голову. Перед ней стоял укутанный в темный плащ мужчина, лица его не было видно из-за надвинутого низко капюшона.
– Да? – сказала она.
– Вы леди Розамунда, хозяйка Рэвенскрэга?
– Да, это я. – Сердце Розамунды быстро забилось. Что нужно от нее этому человеку? И откуда он ее знает?
– Мне сказали, чтобы я искал вас в гостиной у очага. Поганая погодка, что и говорить. Простите, что помешал, но придется вас огорчить: один из ваших людей ранен. Он лежит в конюшне, требуется ваша помощь.
Еще больше растревожившись, Розамунда поднялась. Она едва не падала от усталости, ноги гудели.
Розамунда взглянула на Марджери: та крепко уснула, и Розамунда не стала ее будить.
Мужчина повел Розамунду через запасной выход, он был знаком со всеми слугами, которые им попадались по пути. Дождь перестал, но дул отвратительный ветер. Незнакомец почтительно придержал перед нею дверь.
В гостиничном дворе было полно повозок и лошадей. Конюшня располагалась где-то справа. Провожатый Розамунды, прихватив оставленный у двери факел, повел ее в глубь двора. Розамунда ломала голову, с кем же из солдат приключилась беда… Хоть бы все обошлось. Только бы это был не Уилл, тот, который родился в Чешире. Чеширец нарисовал им такую карту, в которой никому, кроме него, не разобраться.
– А что с ним стряслось? – спросила Розамунда, прибавив шагу, чтобы не отставать от человека в черном.
– Он здесь, миледи, на соломе лежит, – пробормотал, понизив голос, незнакомец.
Розамунда с опаской вошла в темное стойло. Вскоре свет факела выхватил из мрака распростертую на полу фигуру. Розамунда живо наклонилась, пытаясь разглядеть лицо пострадавшего.
– Уилл, это ты? – спросила она и тут же, вскрикнув, отпрянула, но лежащий мгновенно вскочил и зажал ей рот.
– Нет, лапушка, это не Уилл, – сказал Стивен, повалив ее в кучу соломы.
Глаза Розамунды округлились от страха: вокруг стояли люди Стивена. Какая же она дура! Что толку теперь злиться на себя: они ловко ее заманили. Но откуда здесь взялся Стивен? И откуда он знал, где ее можно найти?
Она даже не могла кричать: ей вставили в рот кляп. Стивен уселся и стал стряхивать с ее плаща соломенную труху.
– Наконец-то мы свиделись, лапушка. Я было уж всякую надежду потерял на то, что Господь услышит мои мольбы, – произнес он с благоговением, столь неожиданным для его нрава и повадок.
Розамунда замычала, пытаясь позвать на помощь. Стивен стал поднимать ее на ноги, и она со всей силы его ударила. В ответ он лишь улыбнулся – глуповатой блаженной улыбкой, которую она хорошо помнила еще с того раза, – улыбкой, от которой у нее стыла в жилах кровь. Он будто и не замечал ее сопротивления, погруженный в мир собственных фантазий.
– Дивуешься, небось, как мне удалось тебя найти. Знай, любимая: с того дня, как ты покинула Йорк, я следил за каждым твоим шагом. И нынче мне тоже повезло – я увидел тебя на дороге. Хочешь назову все гостиницы, в которых ты останавливалась? Но это все теперь неважно. Главное, мы опять вместе.
Стивен поднялся и навис над ней: его огромное тело заслонило мятущееся пламя факела.
– Вот, на юг пробираемся, я возьму тебя с собой. Теперь-то я уж нипочем тебя не выпущу.
Розамунду, точно куль, запихнули в повозку, предварительно завернув в грубое одеяло. Мокрый снег облепил верх повозки. Мужчины сгрудились, пытаясь укрыться от хлещущих в лицо струй, смешанных со снегом.
Розамунда лежала в кромешной темноте, зажатая со всех сторон мешками с житом. Куда ее везут? Опять ее настиг с таким трудом забытый Йоркский кошмар…
Генри едва не свалился – нечаянно задремал прямо в седле. Черт, до чего же он устал. Они ехали почти целую ночь, чтобы соединиться с основными силами ланкастерцев. По его сведениям, войско Маргариты движется к югу, сметая все на своем пути миль эдак на тридцать. Такова отплата дикарям- шотландцам – хотя бы этими погромами…
Давно бы пора наткнуться на походные фуры и солдат. Наверное, Генри слишком круто взял на запад. Им ведь пришлось сделать огромный крюк – у Честера началось половодье. Проклиная себя, Генри понял, что они заплутали.
