может передумать. Чтобы отвлечься, я отправилась на прогулку в сопровождении леди Элизабетт, а потом, сославшись на усталость, поужинала в своих апартаментах. Беренгария ни о чем меня не спросила, но перед сном вбежала ко мне в спальню.
– Я пришла сообщить, – сказала она, – что Раймонд и Бургинь при мне и других свидетелях объявили, что более не считают себя мужем и женой. Однако Раймонд по этому поводу собирается обратиться в Ватикан… У Бургинь я вырвала обещание вести уединенную жизнь. Она поклялась не ходить на свидания с Балдуином до тех пор, пока мы не узнаем решение папы. Вот и все. Спокойной ночи, Джоан!
Увы, всю следующую неделю я не могла думать ни о чем другом. Когда, наконец, Раймонд приехал во дворец – мы с Беренгарией сидели одни, – я сразу поняла, что он свободен. Он снова стал тем Раймондом, с которым я смеялась и пела; он посмотрел мне в глаза, я увидела в них прежний пыл, и кровь прилила к моим щекам.
– Я только что имел аудиенцию у папы, – сказал он. – Его святейшество заверил меня, что Бургинь и я никогда не были мужем и женой и, следовательно, нет необходимости. в долгой процедуре аннулирования нашего брака.
– Что ж, все прекрасно разрешилось, – ответила Беренгария. – Наверное, вы оба очень счастливы.
– Да, ваше величество. Мы оба совершили ошибку и рады, что ее удалось исправить.
Некоторое время мы молчали; затем Беренгария встала.
– Пойду извещу леди Бургинь. При данных обстоятельствах, граф, я полагаю, вам не нужно с нею встречаться. Оставайтесь здесь, я скоро вернусь.
Как только за нею закрылась дверь, Раймонд оказался у моих ног.
– Королева более чем добра, – сказал он. – Должно быть, она поняла, как я хочу остаться наедине с вами, чтобы объясниться и молить вас о прощении.
Я тоже желала этого больше всего на свете, но не могла в этом признаться, я отдернула руку и холодно ответила:
– В этом нет необходимости, милорд. Я не давала вам никаких обещаний, сожалею, что ваш выбор не пришелся вам по вкусу, и надеюсь, что в следующий раз вам повезет больше.
– Выслушайте меня, миледи! Почему бы не положить конец недомолвкам и притворству и не признаться откровенно в том, что у нас на сердце? Вы – взрослая, умная женщина и вправе решать за себя, а я хочу знать… Скажите, есть ли у меня надежда когда-нибудь исполнить мое самое заветное желание.
Было что-то такое в голосе Раймонда, когда он воскликнул: «Выслушайте меня!» Что заставило меня повиноваться ему? Я слушала его всем сердцем и думала, что он прав. Между нами не должно остаться и тени недопонимания.
– Я тоже хочу решить все раз и навсегда, – тихо ответила я. – Согласна, мы должны открыто объясниться, пока у нас есть возможность. Когда в ту ночь я ушла от вас, то полагала, что вы намереваетесь жениться на мне.
– Во-первых, я ничего не знал о вашей болезни. Следующим вечером я ждал вас в роще, но вы не пришли. Зато пришла Бургинь. Она подошла ко мне в темноте и сказала, что вы остались в шатре и смеетесь надо мной, рассказывая придворным дамам, до чего вы меня довели. По ее словам, вы намерены были наказать меня за самонадеянность.
– И вы поверили? После того как обнимали меня… вы поверили ей и решили, что я способна вести себя подобным образом?
– Я понял, что она лжет, конечно. Но на следующее утро ваш брат созвал нас и объявил, что собирается выдать вас замуж за Сафадина и сделать королевой Иерусалима… Я вскочил на коня и поскакал – сам не знаю куда; надеялся, что меня захватят в плен или даже убьют… Вечером вернулся в лагерь, вошел в свою палатку, там, на моей постели, сидела Бургинь. Она была одна и ждала меня… После того, что случилось, мне оставалось лишь согласиться на предложенную ею тайную церемонию… И, – с горечью добавил он, – до тех пор, пока вы не призвали нас всех и открыто не объявили о том, что не выйдете за Сафадина, у меня не было оснований полагать, что вы недовольны планами Ричарда.
– Понятно, – ответила я. – Понятно.
Кое-что в рассказе Раймонда вовсе не удивило меня. Теперь я вспомнила, как он смотрел на меня, когда я обедала в обществе Сафадина, и его слова о «новой жизни».
– Матерь Божья, – заговорил он снова, обращаясь скорее к самому себе, – каким же глупцом, какой самолюбивой скотиной я был! Я рисковал будущим счастьем трех человек просто для того, чтобы облегчить свою боль! Как, милая моя, описать мне свои чувства, когда вы так храбро повели себя и просили о помощи и защите от Ричарда? Вы были так прекрасны – и так одиноки! Я гордился вами и испытывал великое отчаяние. Я увидел, что потерял, и понимал, что винить в том некого, кроме себя самого. Как мог я поверить Бургинь… и даже Ричарду?
– По-моему, недопонимание произошло прежде всего потому, что я – королева, – отвечала я. – Если бы мы могли встречаться открыто и если бы мое будущее касалось только меня, такого никогда бы не случилось. И потому, Раймонд, пусть прошлое остается в прошлом. Давайте снова будем друзьями.
– Мы всегда будем друзьями, но мне этого недостаточно! Джоан, моя жизнь будет пустой, если вы не станете моей женой. – Он смотрел на меня глазами, полными любви, но не смел прикоснуться ко мне. Я же, понимая, что наше будущее счастье зависит от моего решения, медлила с ответом. – Откройте мне ваше сердце, миледи, – сказал он наконец. – Если я навсегда утратил возможность вернуть вашу любовь, так и скажите, и я обещаю больше никогда не заговаривать о своих чувствах. Но если вы еще можете полюбить меня и довериться мне, как мы будем счастливы! – Голос его дрогнул, и он замолчал.
– Наверное, я люблю вас, Раймонд, – тихо отвечала я, – иначе не стала бы вас слушать. И мне тоже кажется, что вместе мы будем счастливы. Но сейчас еще рано обмениваться обетами: вы только что расстались с Бургинь, а я должна получить согласие на брак у брата и матушки. Прошу вас, соблюдайте приличия, поезжайте домой, в Тулузу, дождитесь возвращения Ричарда и тогда, если вы все еще будете желать жениться на мне, приезжайте в Англию. Там мы обо всем договоримся. Но помните: я не даю вам никаких обещаний и не требую ничего от вас.
Как только я закончила свою строгую речь, он заключил меня в объятия и покрыл поцелуями, о которых я так долго тосковала. Какое это было счастье, но оно не могло длиться вечно, Раймонд вздохнул и сказал:
