Как могло это случиться? Не было ли все это внезапным симптомом давнего неблагополучия в больнице? И не результат ли это их общего самодовольства и самоуспокоенности?
«Мы все были уверены, что достигли многого, очень многого на пути к тому, чтобы создать некий храм здоровья и науки, где практиковалась бы настоящая медицина. Но мы потерпели неудачу. Постыдные мелочи, небрежность и халатность, столкновение с повседневными трудностями жизни — и вот уже храм превращается в гробницу, где будут похоронены все наши прекраснодушные мечты и замыслы».
Погруженный в горькие раздумья, О'Доннел шел коридорами больницы, никого и ничего не замечая.
В кабинете его встретил резкий звонок междугородного вызова. Сняв трубку, он услышал голос Дениз:
— Кент, милый, как хорошо, что я тебя застала. Ты сможешь приехать в Нью-Йорк на уик-энд? У меня званый ужин в пятницу, и я хочу представить тебя моим друзьям.
Он колебался лишь секунду, прежде чем ответить:
— Мне очень жаль, Дениз, но я не смогу.
— Но ты должен!.. — В ее голосе послышались капризные, настойчивые нотки. — Я разослала приглашения.
— Боюсь, что это невозможно. — Он постарался вложить в слова всю свою озабоченность и тревогу. — У нас эпидемия. Я обязан быть здесь.
— Но, дорогой, ты ведь обещал приехать по первому моему зову. — В голосе Дениз звучала обида. Если бы она была здесь, он сумел бы ей все объяснить. Сумел бы?
— Я не мог предвидеть, Дениз, что так получится.
— Ты можешь оставить кого-нибудь вместо себя. — Было ясно, что Дениз не хочет его понять.
— Этого я не сделаю, Дениз, — сказал он тихо.
После паузы он услышал голос Дениз:
— Я предупреждала тебя, что я ужасная собственница.
— Дениз, дорогая, пожалуйста, пойми…
— Это все, что ты можешь мне сказать? — Голос ее был все еще мягким, почти ласковым.
— Да. Мне очень жаль. Я позвоню, как только освобожусь.
— Хорошо, Кент, — сказала она. — До свидания.
— До свидания. — Он медленно положил трубку.
Глава 23
Прошло четыре дня с тех пор, как в больнице Трех Графств обнаружились случаи брюшного тифа.
В это утро в кабинете администратора мрачные и озабоченные председатель попечительского совета больницы Ордэн Браун и Кент О'Доннел прислушивались к телефонному разговору, который вел с городом Гарри Томаселли.
— Да, — наконец сказал администратор, — я все понимаю. К пяти часам? Хорошо. До свидания. — И он положил трубку.
— Ну, что там? — взволнованно спросил Ордэн Браун.
— Городской отдел здравоохранения дает нам срок до пяти часов вечера. Если к этому времени мы не обнаружим очаг, то должны закрыть пищеблок.
— Понимают ли они, что это значит? — вскочив на ноги, воскликнул О'Доннел. — Это равносильно закрытию больницы!
— Я им все объяснил, но они боятся, как бы эпидемия не перекинулась на город, — ответил Томаселли.
— Что в лабораториях? — спросил Ордэн Браун.
— Продолжают исследования. Я был у них полчаса назад.
— Не могу понять, — расстроенно заметил председатель попечительского совета. — Уже десять случаев брюшного тифа за четыре дня, а мы до сих пор не знаем, где источник инфекции.
— Это огромная работа, и, заверяю вас, они делают все, что возможно, — успокоил его О'Доннел.
— Я никого не виню, — резко сказал Браун, — во всяком случае, пока. Но мы должны добиться результатов немедленно.
— Джо Пирсон сказал мне, что они надеются закончить всю работу завтра утром. Нельзя ли убедить отдел здравоохранения подождать хотя бы до завтрашнего дня?
Администратор отрицательно покачал головой:
— Я уже пытался это сделать. Санитарный инспектор города снова был здесь сегодня утром и придет опять к пяти часам. Если к тому времени не будет результатов, боюсь, нам придется подчиниться их решению.
— Что тогда? Ваше мнение? — спросил его Ордэн Браун.
— Придется закрыть больницу.
Наступило молчание. Затем Томаселли спросил:
— Кент, вы могли бы вместе со мной принять инспектора в пять вечера?
— Хорошо, — мрачно ответил О'Доннел. — Думаю, мне не мешает при этом присутствовать.
Все работавшие в лаборатории испытывали на себе результаты нервного и физического напряжения последних дней.
Доктор Пирсон осунулся, под глазами у него были красные круги, и его медленные движения свидетельствовали об усталости. Последние три ночи он не уходил из больницы и урывками спал на диване у себя в кабинете. Лишь однажды его не было в отделении в течение нескольких часов. Никто не знал, куда он ушел, и Коулмен не мог его найти, хотя администратор и О'Доннел несколько раз справлялись, где он. Затем он снова появился, никому не объяснив своего отсутствия, и продолжал руководить работой.
— Сколько мы сделали? — спросил Пирсон. Доктор Коулмен посмотрел в список и ответил:
— Восемьдесят одну пробу. Пять еще в термостате и будут готовы завтра утром.
Хотя Коулмен выглядел не таким усталым, как Пирсон, он начал сомневаться, продержится ли он еще, если работа затянется. Он спал в собственной квартире, но уходил из больницы далеко за полночь и возвращался к шести утра.
Но как бы рано он ни приходил, он заставал в лаборатории Александера, который работал с точностью хорошо отлаженного механизма, а его записи были неизменно сделаны аккуратным, разборчивым почерком. Его можно было не инструктировать, настолько хорошо он знал свое дело. Пирсон после первой проверки одобрительно кивнул и предоставил Александера самому себе, лишь спросив, какие у него цифры.
— Из восьмидесяти девяти проверенных культур выделены сорок две для посевов, сделано двести восемьдесят посевов, — сообщил тот.
Пирсон подсчитал в уме: «Значит, остается проверить еще сто десять субкультур, включая завтрашнюю партию».
Следя за Александером, Коулмен подумал, что его увлеченность работой — это попытка забыть о личном горе. Александер сказал о своем намерении поступить в медицинский институт. Коулмен решил поговорить с ним об этом, как только минует кризис. Александеру будет нелегко, особенно материально, когда он вновь станет студентом.
А вот Карл Баннистер окончательно выдохся, и Коулмен, даже не спрашивая Пирсона, отправил его домой. Благодарный Баннистер ушел не возражая.
Все двести восемьдесят посевов, о которых говорил Александер, были распределены по полочкам в лаборатории или находились в термостатах. И хотя многие из них были полностью исследованы, ни один еще не выявил бациллоносителя.
Зазвонил телефон, и Пирсон снял трубку.
