— Надеюсь, вы проведете приятный вечер, — добавила она.
Питер почувствовал себя неловко.
— Марша еще совсем ребенок, — сказал он.
Всему есть предел, решила Кристина, даже терпению и пониманию. Она внимательно посмотрела ему в лицо.
— Видимо, вы действительно этому верите. Но разрешите женщине дать вам совет и сказать, что эта малютка мисс Прейскотт так же похожа на ребенка, как котенок на тигра. Правда, представляю себе, как смешно мужчине, когда его съедают.
Он решительно замотал головой.
— Вы абсолютно неправы. Просто так получилось, что два дня назад на ее долю выпали серьезные переживания и…
— И ей необходим друг.
— Совершенно верно.
— И тут явились вы!
— Мы с ней разговорились. И я пообещал прийти к ней на ужин сегодня вечером. Там будут и другие.
— Вы в этом уверены?
Он не успел ответить — зазвонил телефон. Досадливо взмахнув рукой, он взял трубку.
— Мистер Макдермотт, — произнес взволнованный голос, — здесь в вестибюле скандал, и помощник управляющего просит вас срочно спуститься.
Когда он повесил трубку, Кристины в комнате уже не было.
А все-таки наступает момент, мрачно думал Питер Макдермотт, когда человеку приходится принимать решения, с которыми, ты думал, жизнь тебя никогда не столкнет. И если такая минута тем не менее наступает, кажется, будто это происходит в кошмарном сне. Более того, кажется, будто твою совесть, убеждения, порядочность, верность определенным принципам разрывают на куски.
Питеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять обстановку, сложившуюся в вестибюле, хотя разговоры все еще продолжались. Достаточно было взглянуть на пожилого негра, сидевшего со спокойным достоинством у столика в нише, на негодующего доктора Ингрэма, почтенного президента ассоциации стоматологов, на равнодушного помощника управляющего, слушавшего его теперь уже с безразличным видом, поскольку бремя ответственности принял на себя другой.
Было совершенно ясно, что возникла кризисная ситуация и, если действовать неумело, то произойдет взрыв.
Заметил Питер и двух зрителей. Одним из них был Кэртис О'Киф, знакомый Питеру по многочисленным фотографиям и с интересом наблюдавший издали за происходящим. Другой — моложавый, широкоплечий человек в очках с толстой оправой, в серых фланелевых брюках и твидовом пиджаке. Он стоял чуть поодаль с видавшим виды чемоданом и как бы между прочим оглядывал вестибюль, тогда как на самом деле внимательно наблюдал за сценой, разыгрывавшейся у столика помощника управляющего.
Президент ассоциации стоматологов выпрямился во весь свой небольшой рост, его круглое румяное лицо пылало гневом, губы были плотно сжаты, непослушные седые волосы растрепались.
— Мистер Макдермотт, если вы и ваш отель будете упорствовать и не перестанете наносить людям подобные оскорбления, то, предупреждаю: у вас возникнут серьезные неприятности. — Глазки доктора Ингрэма возмущенно сверкнули, голос поднялся до крика. — Доктор Николас — высоко уважаемый представитель нашей профессии. Разрешите вам заявить, что, отказывая ему в номере, вы тем самым наносите личное оскорбление мне и всем участникам нашего съезда.
«Будь я сторонним наблюдателем, — подумал Питер, — я, наверное, сейчас зааплодировал бы этому старику». Но действительность напомнила о себе: «Я на службе. И мой служебный долг — любыми средствами притушить скандал в вестибюле». И он предложил:
— Не согласитесь ли вы и доктор Николас, — тут Питер почтительно посмотрел на негра, — подняться ко мне в кабинет, где мы могли бы все обсудить в спокойной обстановке.
— Нет, сэр, мы, черт побери, будем обсуждать это здесь. — И раскипятившийся доктор постучал ногой по полу. — Нечего прятаться по углам. Так вот, я вас спрашиваю: предоставите вы номер моему другу и коллеге доктору Николасу или нет?
Головы стали поворачиваться в их сторону, кое-кто из проходивших по вестибюлю остановился. Мужчина в твидовом пиджаке все с тем же безразличным видом подошел ближе.
Какая ирония судьбы, промелькнуло в голове искренне огорченного Питера Макдермотта, что он оказался противником такого человека как доктор Ингрэм, которым, по сути, следует восхищаться. И не насмешка ли то, что не далее как вчера именно Питер доказывал Уоррену Тренту несостоятельность его политики, которая, собственно, и привела к сегодняшнему скандалу.
Президент ассоциации стоматологов, потеряв терпение, спросил его напрямик: «Предоставите вы номер моему другу?»
На мгновение у Питера появилось искушение ответить «да» и плюнуть на последствия. Но он знал, что из этого все равно ничего не выйдет.
Он мог давать распоряжения портье, но не о том, чтобы поселить негра.
На этот счет существовали строгие, неукоснительные правила, отменить которые мог лишь сам владелец, отеля. Пререкаться из-за этого с клерками значило бы только усугубить конфликт, а пользы не было бы никакой.
— Я огорчен не меньше вас, доктор Ингрэм, — сказал Питер. — К сожалению, в отеле существуют определенные правила, которые не позволяют мне предоставить номер доктору Николасу. Я был бы рад изменить существующий порядок, но на это у меня нет полномочий.
— А заблаговременное бронирование с последующим подтверждением — это что же, не принимается у вас в расчет?
— Безусловно, принимается. Но нам, видимо, следовало оговорить некоторые моменты при заключении контракта на обслуживание вашего конгресса. Мы этого не сделали, и в этом наша вина.
— Если бы вы заговорили об этом раньше, — резко перебил его доктор Ингрэм, — уверяю вас, вам не пришлось бы обслуживать конгресс. И, более того, даже теперь мы можем отказаться от ваших услуг.
— Я предложил подыскать для этого джентльмена другой отель, мистер Макдермотт, — вставил помощник управляющего.
— А нам это не нужно! — Доктор Ингрэм снова повернулся к Питеру. — Мистер Макдермотт, вы человек молодой и, видимо, неглупый. Неужели вы со спокойной совестью поступаете так?
«К чему юлить?» — подумал Питер. И сказал:
— Откровенно говоря, доктор, не помню, чтобы мне когда-либо было так стыдно. — А про себя добавил: «Будь у меня достаточно мужества и убежденности в своей правоте, я бы вышел сейчас из этого отеля и никогда бы не вернулся». Но разум возражал: чего он достигнет, поступив так?
Доктору Николасу номер все равно не дадут, а сам он, Питер, уже не сможет спорить с Уорреном Трентом по поводу его позиции, как это делал вчера и намерен делать и впредь. Хотя бы ради этого разве не стоит остаться — а может быть, в конечном счете и удастся что-то предпринять? Правда, ему хотелось бы иметь хоть маленькую уверенность, что это удастся.
— Клянусь честью, Джим, я этого так не оставлю, — произнес старый доктор дрожащим от негодования голосом.
Негр покачал головой.
— Честно говоря, это обидно, и мои воинствующие друзья наверняка скажут, что мне следует активнее отстаивать свои права. — Он пожал плечами. — Ну, а я предпочитаю заниматься научной работой. В полдень уходит самолет на Север, я попытаюсь улететь этим рейсом.
Доктор Ингрэм резко повернулся к Питеру.
— Да неужели вы не понимаете? Это же всеми уважаемый профессор и исследователь. И он должен делать один из наиболее важных докладов.
«Должен же быть какой-то выход из положения», — в отчаянии думал Питер.
— А что, если бы я предложил вам следующее, — сказал он. — Пусть доктор Николас согласится жить в другом отеле, я же договорюсь, чтобы его пускали сюда на заседания вашего конгресса. — Питер
