– А каково максимальное расстояние между ними?
– Сто пятьдесят километров.
– Достаточно и ста сорока, - пробормотал Вель.
– Вы хотите избавиться от пассажирского отсека? - наконец заговорил Гасконди. - Но тяги все равно не хватит.
– Нет, - энергично возразил Вель. - Это было бы слишком просто. Карлик нас так легко не отпустит… Тут совсем другая идея.
– Мы теряем время, - вмешался Менг. - Может быть…
– О! Времени у нас вполне достаточно, - невозмутимо сказал Вель. - Так вот… вам, конечно, знакома идея пульсирующего космолета?
Гасконди и Менг недоуменно переглянулись.
– Да, - заметил Вель. - Это очень старая и давно забытая идея…
– Смутно я что-то припоминаю, - медленно произнес Менг. - Встречал в старых учебниках… Если не ошибаюсь, дело в том, что космический корабль - не точка, и его масса распределена по некоторому объему.
– Вот, вот, - оживился Вель, - если разделить наш звездолет на две части, то равнодействующая сил тяготения, к ним приложенных, окажется меньше той силы, которая действует на 'Омикрон' сейчас.
Он говорил четко и ясно, словно читал лекцию студентам.
– А это значит, - подхватил Менг, - что на растянутый звездолет действует сила отталкивания?
– И если в апогее соединять обе части, а в перигее - разъединять, то 'Омикрон' сойдет с кеплеровской орбиты и начнет двигаться по раскручивающейся спирали.
– М-да… - протянул Менг.
– Я тоже вспомнил, - неожиданно заговорил Гасконди возбужденно. Чудесно, превосходно, гениально!.. - Он нервно расхохотался. - Но насколько я помню, чтобы преодолеть таким способом даже земное притяжение, кораблю необходимо несколько лет. А притяжение карлика?..
– В том-то вся и штука, - невозмутимо произнес Вель.
– Удивительно, - подумал капитан, - как этому хрупкому человечку удается сохранять полнейшее спокойствие в такой сложной ситуации? Должно быть, он умеет видеть намного дальше других…
– В том-то вся и штука, - повторил Вель. - Притяжение в данном случае работает на нас. Чем массивнее звезда или планета, тем скорее будет достигнута скорость освобождения, В том-то и парадокс!
– Сколько же часов нам потребуется? - спросил Менг.
– Думаю… часа полтора, не больше.
– Вы гений, - улыбнулся капитан и занял место у пульта.
– Надо только выбрать оптимальные моменты для разделения и сближения, предупредил Вель.
– Понимаю, - отозвался Менг, нажимая клавиши вычислителя. - Приступаю к операции через шесть минут…
Это было невиданное зрелище. Гигантский звездолет как бы распался на две части. Они то расходились, отделяясь друг от друга, то снова сближались, объединяясь в единое целое. И в процессе этого небывалого 'космического танца' смертельная орбита, по которой двигался 'Омикрон', стала постепенно раскручиваться.
Могучая стихия тяготения, подчинившись силе человеческого разума, уверенно уводила звездолет все дальше и дальше от угрожающей звезды.
Станислав Лем. 137 секунд
Господа, из-за неблагоприятных условий или отсутствия времени большинство людей покидают этот мир, не задумываясь над сущностью его. У тех же, кто пробует сделать это, заходит ум за разум, и они принимаются за что-нибудь другое. К ним отношусь и я. По мере того как я делал карьеру, место в «Who's Who», отводимое моей особе, из года в год становилось все обширнее, но ни в последнем издании, ни в последующих не будет ничего сказано о том, почему я бросил журналистику. И вот именно об этом и будет моя история, которую в иных обстоятельствах я, конечно, не стал бы рассказывать.
Я знал одного способного парня, решившего построить чувствительный гальванометр, и ему это удалось - слишком хорошо. Стрелка отклонялась даже тогда, когда отсутствовал ток, так как прибор реагировал на колебания земной коры. Этот пример может быть взят эпиграфом к моей повести.
Тогда я был ночным редактором иностранной службы ЮПИ. Многое мне там пришлось повидать, в том числе и введение автоматизации в газетном деле. Пришлось расстаться с живыми метранпажами и начать работать с компьютером IBM-0161, специально приспособленным для подобной работы. Остается лишь сожалеть, что я не родился лет на сто пятьдесят раньше. История моя начиналась бы тогда словами «увез графиню де…», а когда я дошел бы до того, как, вырвав вожжи из рук возницы, я начал хлестать коней кнутом, чтобы уйти от погони наемников ревнивого мужа, мне не пришлось бы объяснять вам, что такое графиня и в чем состоит похищение.
Теперь не все так просто. Компьютер IBM-0161 - не только механический метранпаж. Это демон скорости, сдерживаемый разными инженерными штучками так, чтобы человек поспевал за ним. Компьютер заменяет от десяти до двенадцати человек. Он соединен с сетью телетайпов, и то, что выстукивают наши корреспонденты в Анкаре, Багдаде, Токио, в тот же момент попадает в его цепи. Он обрабатывает все это и воспроизводит на экране по очереди разные варианты страниц утреннего выпуска. Между полночью и третьим часом утра - временем окончания номера - он может обработать до пятидесяти вариантов выпуска. Какой из вариантов пойдет в машину - решает дежурный редактор. Метранпаж, которому пришлось бы сделать не пятьдесят, а только пять вариантов верстки номера, сошел бы с ума. Компьютер же работает в миллион раз быстрее каждого из нас, вернее, он мог бы так работать, если бы ему позволили.
Я вполне сознаю, как много привлекательного теряется в моей истории из-за таких отступлений. Много ли осталось бы от красоты графини, если бы я не воспевал алебастровую красоту ее бюста, а говорил о его химическом составе? Мы живем в трудное для рассказчиков время, внятное повествование стало анахронизмом, а чтобы понять сенсацию, нужно копаться в энциклопедиях и университетских учебниках. Но средства против этого еще никто не выдумал.
Наша совместная с IBM работа была поразительной. Как только поступало новое сообщение - происходило это в большом круглом зале, наполненном безустанным стуком телетайпов, - компьютер сразу заверстывал его для пробы в макет страницы. На экране только, разумеется. Все это - игра электронов, света и тени. Некоторые жалеют людей, которых компьютер лишил работы. Я им сочувствую. У компьютера нет самолюбия: он не нервничает, если за пять минут до трех не получено последнее сообщение, у него нет домашних неприятностей, он не берет взаймы перед первым числом, не мучается и не дает понять, что разбирается в деле лучше вас, а главное - не обижается, если то, что было заверстано на первой странице, ему приказывают перенести на последнюю страницу и набрать нонпарелью. Вместе с тем он неслыханно требователен; не сразу можно это осознать. Если он говорит «нет», то это «нет» окончательное, безапелляционное, как приговор тирана, которому невозможно противоречить! Но поскольку он никогда не ошибается, все огрехи утреннего выпуска имеют только одного автора: им всегда является человек.
Конструкторы IBM абсолютно все предусмотрели за исключением одной мелочи: телетайпы, как бы их ни монтировали и ни устанавливали, всегда вибрируют при работе, подобно пишущей машинке, печатающей с большой скоростью. Из-за этой вибрации контакты кабелей, соединяющих редакционные телетайпы с компьютером, постепенно ослабляются, и кабели выпадают из гнезд. Случается это редко, раз или два в месяц. Возникающее при этом неудобство - нужно встать и воткнуть кабель на место - невелико, и никто не требовал заменить контакты. Каждый из нас, дежурных, знал об этом, но особенно не огорчался. Возможно, сейчас контакты уже заменены. Если так, то открытие, сделанное мной, уже не будет повторено.
Было это в канун Рождества. Номер я закончил около трех пополуночи - я любил оставлять себе хоть несколько минут в запасе, чтобы отдышаться и выкурить трубку. Я с удовольствием думал, что ротационная
