Абэ сознательно выбивает почву из-под ног определенности и однозначности.
Остается сказать, зачем он это делает. Вот заключительные строки романа, последние слова этой беспримерной исповеди:
'Ежедневно в определенный час ко мне приходят врач и медицинская сестра. Врач повторяет одни и те же вопросы. Я храню молчание, и сестра измеряет его продолжительность хронометром.
А вы на моем месте смогли бы ответить? Может быть, вам известно, как именно требуется отвечать, чтобы врач остался доволен? Если вам известно, научите меня. Ведь молчу я не потому, что мне так нравится…'
Все эти вопросы обращены прямо к читателю. Как же он ответит на них, что посоветует несчастному сэнсэю? В том-то и дело, что читатель не знает ответа. Потому что он, как и сэнсэй, не понимает, чем кончился поединок с многоруким существом. Потому что его, как и сэнсэя, потрясли большие матрешки, выпрыгивающие из маленьких.
Таковы паллиативы логического фехтования, последствия софизмов, побед, оборачивающихся поражениями, и отступлений, которые готовят разгром.
Итак, зачем все это?
Несмотря на всю многозначность романа 'Совсем как человек', основная его мысль совершенно конкретна: сэнсэй терпит поражение не в словесных схватках, его печальный финал не есть следствие одного лишь нервного потрясения. Даже неумолимо приближающаяся к Марсу ракета, нависшая над ним как дамоклов меч, поскольку безжизненный Марс выбивает почву из-под ног радиопрограммы 'Здравствуй, марсианин!', - всего лишь повод для крушений, а не их причина.
Сэнсэй не выдержал столкновения с окружающим его миром, миром вещей и денег, миром мимолетных сенсаций и искусственного раздувания бумов, с миром, где человек - всего лишь необходимый придаток, который легко заменить другим, новым, еще не налаженным механизмом. Между машинами, между узлами и деталями машин нет и не может быть взаимопонимания. Если же оно возникло, то это означает, что человек пробуждается для борьбы.
Взаимопониманию людей, каждый из которых ясно осознает свою принадлежность к человечеству, посвятил Кобо Абэ свою необычную книгу. Жестокую и правдивую. как и все его творчество.
Всеволод Ревич. Время, вперед! Время, назад!
Время - это посредник между возможным и действительным.
В одной книге я нашел слова: 'Прошлое - тот период времени, в котором мы ничего не можем изменить, но относительно которого питаем иллюзию, что знаем о нем все. Будущее - тот период, о котором мы не знаем ничего, но относительно которого питаем иллюзию, что можем его изменить. Настоящее же - та граница, на которой одни иллюзии сменяются другими'.
Эта остроумная сентенция, скорее даже шутка, невольно приходит на память, когда читаешь подряд фантастику о путешествиях по времени.
Из настоящего - в прошлое, из настоящего - в будущее, из будущего - в прошлое, с остановкой в настоящем - вот где пролегают основные маршруты едва ли не самых популярных путешествий современной научно-фантастической литературы - путешествий по времени. Если допустить, что авторы таких путешествий знакомы с приведенной выше сентенцией, то можно подумать, что они задались целью специально опровергать ее по всем пунктам, даже по таким (а может быть, в первую очередь по таким), которые у нефантастов, то есть у подавляющего большинства населения Земли, никаких сомнений не вызывают. Задается, скажем, вопрос: а действительно ли нельзя изменить прошлое?
Говоря между нами, конечно, нельзя. И путешествовать по времени тоже нельзя. Во всяком случае в той форме, которая наиболее заманчива для литературы-с возвращением героя в свое время. Нельзя - это единственно научный подход к затронутой проблеме. Из всех парадоксов, которыми богаты путешествия по времени, может быть, один из главных заключается в том, что принципиально ненаучная выдумка сделалась одним из краеугольных камней научной фантастики.
В чем дело? Почему писатели столь упорно за нее держатся? Зачем она им нужна?
Односложно ответить на этот вопрос трудновато. Но, забегая вперед (ведь мы намерены путешествовать по времени), один предварительный вывод сделать можно; видимо, связи науки и научной фантастики не столь прямолинейны, как это представляется некоторым ее толкователям, призывающим фантастов генерировать свежие научные идеи для оказания помощи лишенным воображения академикам. Фантасты же, уклоняясь от выполнения своего общественного долга, прочно оседлали машину времени, конструкция которой не значится в перспективных планах наших СКБ, и никогда значиться не будет. Большинство авторов, правда, понимает, что машина времени нужна в фантастике вовсе не сама по себе. (А для чего - мы сейчас увидим). Надо, впрочем, оговориться: есть такие, которые и вправду думают, что самое главное - убедить читателей в реальной возможности поохотиться на динозавров.
Но прежде чем говорить о том, как все это выглядит сегодня на практике, наведаемся к истокам. Первое побуждение - назвать 'Машину времени' Г. Д. Уэллса. Но тут самое время вспомнить, что Марк Твен отправил предприимчивого янки из Коннектикута в гости ко двору короля Артура за несколько лет до появления романа Уэллса. Соображение такого порядка: великий английский фантаст загнал, мол, своего героя в будущее более научным способом, чем великий американский юморист своего в прошлое, выглядит очень убедительно, но кто сможет доказать, что с точки зрения науки изящные рычаги из слоновой кости, выточенные Путешественником по Времени, чем-либо предпочтительнее грубой кувалды, которой малый по имени Геркулес хватил по башке незадачливого янки, так что у того разошлись швы на черепе, он погрузился во тьму и очнулся прямо в Англии VI века н. э. Разница ведь чисто терминологическая. В некотором роде роман Марка Твена, несмотря на его комедийную основу, даже более серьезен, более реалистичен, что ли, чем роман Уэллса. Вп
рочем, я это говорю не для того, чтобы кого-то кому-то предпочесть, у произведений слишком разные задачи.
Марк Твен щедро использовал юмористические возможности, которые давал ему изобретенный ход. Лобовое столкновение средневековой суеты и практицизма XIX века родило немало смешных ситуаций. Их венец: вызванные по телефону рыцари Круглого Стола - впрочем, рассказчик предпочитает называть их 'наши ребята' - во главе с прославленным Ланселотом Озерным мчат при всех своих доспехах на велосипедах к Лондону, чтобы спасти от позорной смерти короля, а заодно и героя. Сравнение века нынешнего (для автора) и века давно минувшего у Марка Твена обычно заканчивается не в пользу подданных короля Артура, автор решительно отдал предпочтение техническому прогрессу и деловой хватке.
Один энергичный человек сумел перевернуть экономический уклад целой страны - может быть, это и есть самое фантастическое в романе 'Янки из Коннектикута при дворе короля Артура'. Марк Твен решил во что бы то ни стало сорвать романтический флер с благородного вальтерскоттовского рыцарства и поэтому вряд ли всегда справедлив. Опять-таки забегая вперед, можно сказать, мы еще увидим произведения, в которых современные парни быстренько скиснут, попав в другую историческую обстановку.
Но трудно представить себе, что такая привлекательная идея - свести лицом к лицу представителей разных эпох не приходила никому в голову, кроме Марка Твена.
И действительно: годом раньше совершенно аналогичный ход был использован чешским писателем Сватоплуком Чехом в повести 'Путешествие пана Броучека в XV столетие'. Но идейное задание, которое поставил перед собой Чех, прибегая к перемещению героя во времени, было совершенно противоположно твеновскому - он заклеймил трусость, приспособленчество современного ему мелкобуржуазного мещанства и
