вспомнить все расписание местного автобуса. Когда же его друзья устроили ему испытание, оказалось, что так оно и есть. Психологи, придумавшие тест на запоминаемость по принципу “до и после”, с удовлетворением отмечали, что пептид-7 оказался действенным средством.
Во всем мире, в различных странах, спешно выдавались разрешения на продажу пептида-7, закупались партии лекарства.
Прошло слишком мало времени, чтобы с уверенностью убедиться в действенности препарата при болезни Альцгеймера. Для этого должно было пройти несколько лет, но надежда на подобные результаты разделялась многими.
Задавался лишь один критический вопрос: не слишком ли легко выдавались рецепты на пептид-7, как это случалось в прошлом с другими лекарственными средствами? Ответ мог быть почти наверняка положительным. Однако отличие пептида-7 от других популярных лекарств заключалось в том, что вреда от него не было, даже если его принимали не по назначению. Препарат не вызывал наркотической привязанности. Поражало почти полное отсутствие отрицательных отзывов о его воздействии на организм.
Что касается врачей, их восторг, казалось, был беспределен. Рекомендуя пептид-7 своим пациентам, они отмечали его полезность, безопасность и вообще отзывались о нем как об одном из самых удачных средств, созданных за всю историю медицины. Пептид-7 начали широко применять в больницах. Те из врачей, кто вел активную светскую жизнь, редко отправлялись на званый обед или на коктейль, не захватив в кармане пачку рецептурных бланков. Они не сомневались, что к ним обратятся с просьбами выписать пептид-7, а за любезностью, оказанной хозяину, или хозяйке, или кому-нибудь из их друзей, могли последовать и другие приглашения.
Коснувшись поведения врачей, Селия как-то заметила в разговоре с Эндрю:
— На сей раз ты ошибся. Врачей вовсе не отпугнула широкая реклама пептида-7. Судя по всему, она оказалась даже полезной.
— Да, я ошибся, — согласился ее муж, — и ты, наверное, будешь вспоминать об этом до конца моих дней. Но я счастлив, что ошибся, и больше всего за тебя, любимая. Ты, ну и, конечно. Мартин заслужили все то, что сейчас происходит.
Инфэм — год тому назад он продвинулся на должность исполнительного вице-президента компании — теперь нес значительную часть той нагрузки, которая раньше ложилась на Селию. Ей же теперь приходилось в основном заниматься деньгами, которые потоком текли в компанию, и, судя по всему, этот поток не должен был иссякнуть в ближайшие годы.
Сэт Фейнголд — теперь уже пенсионер — вернулся в компанию в качестве консультанта и время от времени появлялся на работе. Как-то в разговоре с Селией спустя полтора года после начала продажи пептида-7 он заметил:
— Вам следует ускорить принятие решений о том, как использовать часть этих капиталов. В противном случае слишком много будет съедено налогами.
Одним из способов использования наличных денег было приобретение других компаний. По настоянию Селии совет директоров санкционировал покупку чикагской фирмы, занимавшейся изготовлением контейнеров для пептида-7. Затем последовало приобретение концерна в Аризоне, специализировавшегося в области новейших методов расфасовки лекарственных препаратов. Шли переговоры о покупке одной компании по производству оптики. Миллионные суммы намечалось израсходовать на создание нового научно-исследовательского центра в области генной инженерии. Коммерческие операции предполагалось осуществлять и за рубежом.
Планировалось строительство нового здания штаб-квартиры компании; в Бунтоне места уже не хватало, и ряд отделов приходилось размещать в отдаленных, арендованных помещениях. Новый многоэтажный комплекс, куда должен был войти и отель, намечалось построить в Морристауне.
Среди всего прочего компания приобрела и реактивный самолет “Гольфстрим-III”. Селия и Билл Ингрэм использовали его для своих перелетов по Северной Америке: в результате возросшей деловой активности компании их приходилось теперь делать намного чаще, чем раньше.
Во время разговора с Селией Сэт сказал:
— И вот что еще хорошо: теперь часть этих денег можно выделить на погашение исков, связанных с этими несчастными детьми, жертвами монтейна.
— Я тоже этим довольна, — ответила ему Селия. Последнее время она не раз испытывала тревогу, поскольку резервный фонд, которым пользовался Чайлдерс Куэнтин, был почти полностью исчерпан.
— Я никогда не перестану чувствовать вину из-за монтейна. Никогда! — с грустью сказал Сэт.
В эти грустные минуты воспоминаний Селия подумала: на фоне шумного профессионального и коммерческого успеха как нельзя кстати прозвучало замечание Сэта. Оно служило отрезвляющим напоминанием о том, что суровые неудачи также являются неотъемлемой частью истории фармацевтики.
Во время шумного успеха пептида-7 Мартин Пит-Смит пребывал, как принято говорить в таких случаях, на седьмом небе. Даже в самые оптимистические минуты он не мог предположить, что в результате его исследовательской работы удастся достичь столь многого. Его имя теперь стало широко известным, им восхищались, он добился признания как ученый и был буквально “нарасхват”. Со всех сторон сыпались восхваления и выражения признательности. Его избрали членом Королевского общества — старейшей организации ученых Великобритании. Другие почетные общества приглашали его выступить докладчиком. Поговаривали о присуждении ему в недалеком будущем Нобелевской премии. Ходили слухи о возможном присвоении рыцарского звания.
Невзирая на повышенное внимание к своей персоне, Мартину удавалось в какой-то мере сохранить неприкосновенность личной жизни. Его домашний телефон был изменен и не значился в справочниках. В институте дело было поставлено так, чтобы оградить Мартина от всех звонков и посетителей, кроме самых важных. И тем не менее было очевидно, что его жизнь уже не будет той, что прежде, — незаметной и скромной.
Кое-что еще изменилось в его жизни. Подруга Мартина Ивонна решила, что ей лучше жить одной, и переехала на квартиру в Кембридже.
Ни ссор, ни осложнений при этом между ними не возникало. Просто она спокойно и без лишнего шума решила жить своей независимой жизнью. В последнее время Мартин довольно часто уезжал из Харлоу. Ивонна оставалась одна, и в такие дни казалось бессмысленным совершать поездки между Харлоу и Кембриджем. Когда Ивонна сказала ему о своем решении, Мартин не стал ее отговаривать. Ему это было понятно. Ивонна рассчитывала встретить с его стороны хотя бы самые обычные в подобных случаях возражения, но когда их не последовало, она не выказала огорчения. Они условились, что будут время от времени видеться и останутся добрыми друзьями.
Но когда наступила минута прощания, только Ивонна знала, как тяжело, как грустно у нее на душе. Она напомнила себе, сколько радости ей приносит учеба на ветеринарном факультете; третий курс только успел начаться.
После того как они расстались, Мартин сразу же уехал на неделю. Когда он вернулся, его встретил опустевший, темный дом. Мартину это не понравилось. Когда прошла еще одна неделя, ему это стало нравиться еще меньше. Он тяготился одиночеством, скучал по Ивонне с ее веселой болтовней. Словно внезапно в его жизни погас свет, подумал однажды Мартин.
На другой день раздался телефонный звонок из Нью-Джерси. Звонила Селия. Ей нужно было обсудить какой-то деловой вопрос. Когда разговор подходил к концу, она заметила:
— Мартин, у вас голос грустный. Что-нибудь случилось? И тут, не в силах больше сдерживаться, он рассказал ей, как скучает по Ивонне.
— Я этого не понимаю, — сказала Селия. — Как вы могли позволить ей уйти?
— Вопрос так не стоял. Она свободный человек, и она сама приняла это решение.
— Вы пытались ее отговорить?
— Нет.
— Но почему?
— Мне это казалось несправедливым, — ответил Мартин. — Ей самой решать, как жить.
— Да, верно, — согласилась Селия. — И она, несомненно, хочет большего, чем вы ей могли дать. Вы
