Джанет устроилась поудобнее в своем кресле и быстро стала вызывать.
— Хелло, Ванкувер! Отвечает 714. Слышим вас хорошо.
Ванкувер ответил практически сразу, в голосе диспетчера слышалось облегчение.
— 714, говорит Ванкувер. Мы потеряли вас. Что случилось?
— Ванкувер, мы так рады вас слышать! — Джанет от радости схватилась за голову. — У нас проблемы. Самолет падал, и радио отключилось. Но сейчас уже все в порядке — все, кроме пассажиров, они не очень хорошо переносят все это. Мы снова набираем высоту.
И тут опять заговорил Трэливен, так же четко и ясно, как и раньше, но в голосе его тоже чувствовалось заметное облегчение.
— Хелло, Джанет! Я рад, что вы поняли, что потеряли частоту. Джордж, я предупреждал тебя об этой опасности. Ты должен постоянно следить за скоростью. И еще одно: если ты падал и выкрутился из этого положения, это значит, что ты не утратил своих навыков, как пилот.
— Ты слышишь? — спросил Спенсер у Джанет, все еще не веря.
Они обменялись натянутыми улыбками. Трэливен продолжал:
— У тебя был неприятный момент, поэтому через минуту-две попробуем еще раз, аккуратнее. Пока ты набираешь высоту, я хочу услышать от тебя показания некоторых приборов. Начнем с наличия топлива…
Пока капитан перечислял, что его интересует, дверь в кабину открылась и опять заглянул Бэйрд, собираясь их о чем-то спросить, но увидев их сосредоточенность, промолчал. Он зашел, закрыл за собой дверь, опустился на колени около неподвижных тел пилотов, рассматривая их лица. Дан наполовину выкатился из-под одеяла и лежал, поджав колени, тихо постанывая. Доктор поправил одеяла, подоткнув их со всех сторон, протер им лица влажной салфеткой и на несколько секунд задумался. Затем он поднялся, опираясь о пол руками. Джанет диктовала в микрофон показания приборов. Не говоря ни слова, доктор вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.
Снаружи все напоминало скорее приемный покой больницы скорой помощи, нежели пассажирский салон авиалайнера. Тут и там в битком набитом салоне в откинутых креслах лежали больные пассажиры, укутанные одеялами. Один-два из них были совсем неподвижны и едва дышали. Другие корчились от боли, а их друзья и близкие со страхом смотрели на них, время от времени вытирая им лица влажными салфетками. Нагнувшись, чтобы доходчивее объяснить и не беспокоить окружающих, «Тушенка» говорил пассажиру, которого он недавно буквально заткнул в кресло:
— Послушайте, я же не обвиняю вас! Случается, что иногда необходимо выпустить пар. Но ведь нельзя же кричать, когда вокруг полно пассажиров, которым очень плохо, особенно женщинам. Старина док у нас настоящий герой, а также те двое, что управляют самолетом. В любом случае, мы должны им доверять, если хотим приземлиться в целости и сохранности.
На время подчинившись, пассажир, который был вдвое крупнее «Тушенки», с каменным лицом уставился на свое отражение в иллюминаторе. Маленький англичанин подошел к доктору, который с благодарностью пожал ему руку.
— Вы просто чародей, — сказал он.
— Я сам испугался больше него, — горячо убеждал его «Тушенка», — да, в самом деле! Черт, если бы вас с нами не было… — Он выразительно пожал плечами. — Что вы думаете обо всем этом?
— Я не знаю, — ответил Бэйрд. Лицо его осунулось. — У них там, в кабине, неприятности. И это неудивительно. Я думаю, Спенсер сейчас в ужасном напряжении. На них сейчас больше ответственности, чем на всех нас.
— Сколько нам еще лететь?
— Понятия не имею. Я совсем потерял чувство времени. Но если мы не сбились с курса, то уже не очень долго. Кажется, что прошли дни.
«Тушенка», как можно спокойнее, спросил его:
— Как вы думаете, док, у нас есть шанс?
Доктор, в крайнем раздражении, потряс головой.
— Что меня спрашивать? Я полагаю, шанс есть всегда. Но управлять самолетом в воздухе и посадить его, не разбив на мелкие кусочки, совершенно разные вещи. Это понятно даже мне. В любом случае, это не добавляет шансов большинству из них.
Он присел, чтобы взглянуть на миссис Чилдер, нащупал ее запястье, отметил ее сморщенное, неподвижное лицо, сухость кожи и частое, поверхностное дыхание. Ее муж хриплым голосом пытал его:
— Доктор, неужели это все, что мы можем для нее сделать?
Бэйрд взглянул в закрытые, запавшие глаза женщины и медленно произнес:
— Мистер Чилдер, вы имеете право знать правду. Вы человек здравомыслящий — и я скажу вам напрямик. Мы выжимаем все, что можем, но для вашей жены это, в лучшем случае, шанс.
Чилдер открыл было рот, но промолчал.
— Для вас будет лучше, если вы это осознаете, — Бэйрд медленно подбирал слова. — Я сделал для нее все, что в моих силах, и буду продолжать делать и дальше, но этого крайне мало. Пораньше, имея морфий, я мог бы облегчить ее страдания, но сейчас природа сама позаботилась об этом и отключила ее сознание. Если вам от этого будет легче, то…
К Чилдеру, наконец, вернулся голос:
— Я совсем не хотел, чтобы все это говорили, — запротестовал он, — но, чтобы ни случилось, я благодарен вам, доктор!
— Конечно, — с теплотой в голосе перебил его «Тушенка». — И мы все — тоже. Никто бы не смог сделать больше, чем вы, док! Это просто чудо, вот это что!
Держа руку на лбу женщины, Бэйрд слабо улыбнулся.
— Добрые слова не должны подменять добрые дела, — сказал он сурово. — Вы — человек мужественный, мистер Чилдер, и я вас уважаю за это. Но не надо себя обманывать.
«Момент истины, — подумал он с горечью, — так и есть. Я знал, что он наступит сегодня ночью, а также знал, какой будет ответ. Вот какой привкус у настоящей правды: соленый. Никакой романтической героики. Никакого приукрашенного изображения того, что ты думаешь о себе, или того, что бы тебе хотелось, что о тебе думали окружающие. Это — правда. В течение следующего часа мы все, вполне вероятно, погибнем. В крайнем случае, я покажусь таким, какой я есть. Негодный, отвратительный неудачник. Когда подошло время, я стал неадекватен. Законченный некролог!».
— Я вам говорю, — с жаром говорил Чилдер. — Если мы выберемся из этой передряги, я всем расскажу, чем мы вам обязаны.
Бэйрд сосредоточился.
— Да ладно, это все пустяки, — проворчал он. — Лучше бы иметь на борту две-три капельницы с физраствором. — Он поднялся. — Продолжайте все, как и раньше, мистер Чилдер. Не давайте ей мерзнуть, ей всегда должно быть тепло. Смачивайте ей губы водой. Будет лучше, если изредка вы сможете заставить ее выпить немного воды. Помните, она потеряла много жидкости, это очень опасно.
А в это время в комнате руководителя полетов аэропорта Ванкувер Гарри Бардик восстанавливал свои силы еще одним стаканчиком кофе. Кроме микрофона, который он держал в руках, Трэливен надел еще наушники с микрофоном и периодически спрашивал:
— Радар, вы их видите?
Из другого конца здания старший оператор, сидевший рядом с помощником перед экраном, спокойно отвечал:
— Нет, еще нет.
— Не понимаю, — Трэливен повернулся к руководителю полетов, — они должны уже были давно появиться.
— Не забывайте, — вставил Бардик, — что они потеряли скорость при последних тренировках.
— Да, пожалуй, — согласился Трэливен и опять спросил: — Радар! Сразу же сообщите, как только увидите их. — И, адресуя руководителю полетов: — Я вряд ли смогу провести их сквозь облачность, не зная, где они. Может, запросим ВВС о помощи, мистер Гримселл? — Он кивнул радиооператору. — Включи меня. Хелло, 714! Сейчас слушайте меня внимательно, Джордж. Начинаем опять тренироваться, но перед этим я
