Он остановился перед шестиэтажным домом, облицованным светлой плиткой, довольно приличным с виду. Сразу было видно, что белые жильцы сравнительно недавно уступили свои жилища цветным. Ступеньки, ведущие к входной двери, были чистыми, все стёкла в двери вымыты, ни одно не разбито. И лифт работал, хотя поднимался медленно.
На пятом этаже Брок постучал в дверь квартиры Джонсона. Ему открыл светлокожий негр, представившийся мистером Дезелиусом. Наморщив лоб, он пригласил Брока войти. Прежде чем проводить детектива в комнату, закрыл дверь на четыре замка.
Потом появилась миссис Дезелиус, хрупкая темнокожая негритянка в длинном чёрном платье из сатина. Следом за ней вошла её тринадцатилетняя дочь, Синетта.
— Я не намерен вас долго задерживать, но я обязан задать несколько вопросов о вашем жильце Джонсоне.
— Я о нём ничего не знаю, — отрезал мистер Дезелиус. — Он только и занят был, что своими книгами.
— Он учится, — объяснила Синетта.
— Помолчи, тебя не спрашивают, — сделала ей выговор мать.
— Вы бы лучше поговорили с его подружкой, — сказал мистер Дезелиус, словно говоря: «Я умываю руки». — Она живёт на третьем этаже и знает Джимми куда лучше нас. Мы только предоставили ему кров.
— Позвольте узнать имя этой дамы?
— Мы не знаем, как её зовут, — раздражённо ответил Дезелиус.
Брок посмотрел на него с интересом: с чего это он так окрысился?
— Линда Лу Коллинз, — сказала Синетта, не обращая внимания на жесты матери. — Она певица.
— Понятно. Спущусь-ка я к мисс Коллинз, — обратился Брок к Дезелиусу. — Если вы меня выпустите, конечно.
Хозяин квартиры проводил его до двери.
Брок спустился на третий этаж. Но в квартире Линды Коллинз никого не оказалось. Что ж, на сегодня всё, сказал он себе. Надо немедленно ехать в управление, тщательно обдумать и привести все данные к общему знаменателю…
Охранник пропустил её в камеру и тщательно запер дверь.
— Джимми, милый! — Линда Коллинз быстро подошла к койке и поцеловала его. — Что они с тобой сделали?!
Он горько улыбнулся.
— Они просто сунули меня в смирительную рубашку… Они ненавидят меня, потому что я сказал: «Стрелял белый полицейский…» Утверждать, что я спятил, им выгодно.
По лицу Линды пробежала тень.
— Грязные собаки! — Но слова её прозвучали не совсем естественно.
Он хотел заглянуть в глаза Линды, но она отвернулась, избегая встретиться с ним взглядом.
— Ты согласна с ними? Ты тоже считаешь, будто я спятил?
Она снова повернулась к Джимми.
— Не будь идиотом!.. Боже мой, как я испугалась, когда услышала, что в тебя стреляли… Я крепко спала, но Синетта стучала в дверь до тех пор, пока я не проснулась… Она сказала, что ты в Бельвю и что ты умираешь. По радио, мол, недавно передали… Она очень за тебя беспокоилась. Скажи: сейчас всё в порядке?
— Рана на груди неопасная, пуля застряла в мякоти. Крови я потерял, правда, уйму. Но это не страшно. А остальное — царапины, не волнуйся.
— «Не волнуйся»! Представляю, что ты пережил!
— Знаешь, если тебе кто-нибудь скажет, что ему не было страшно, когда в него стреляли, пошли его куда подальше. Такое ни рассказать, ни представить невозможно.
Она вся дрожала.
— Тебе холодно?
— Мне страшно, — прошептала она.
— Брось, я же жив.
— Да… Слава богу…
— А-а, чушь всё это… Поцелуй меня, и всё пройдёт.
Линда рассмеялась, но несколько секунд спустя лицо её снова сделалось серьёзным.
— Милый, зачем ты это сделал? — спросила она.
— О чём ты?
Она вынула из кармана газету и развернула. Ему сразу бросились в глаза жирные буквы заголовка:
«РАНЕНЫЙ РАБОЧИЙ ОБВИНЯЕТ СЛУЖАЩЕГО ПОЛИЦИИ В ПРЕСТУПЛЕНИИ».
Джимми смотрел на заголовок абсолютно спокойно.
— Значит, газетчики всё-таки разнюхали… Полиции небось это поперёк горла встало.
— Они злятся на тебя, — сказала Линда с упрёком.
— И что с того? Пусть злятся! Раз они мне не верят… Я ведь им рассказал всё как было: этот детектив убил двух рабочих, а потом ранил меня; но они хотят, чтобы я заткнулся, потому что он, видите ли, белый. Поэтому они и сунули меня в смирительную рубашку, как сумасшедшего. А настоящий сумасшедший на свободе… Пусть лопнут со злости, мне-то что. Может, они тогда хоть делом займутся.
— Но Джимми… — она смотрела на него с грустью. — Следствие ведётся. И прокурор и полицейский, с которыми я говорила, на твоей стороне…
— Что значит на моей стороне?.. — возмутился Джимми.
— А это значит, что они делают всё, чтобы уличить убийцу, — старалась она успокоить Джимми.
— Я сказал им, кто убийца!
— У них нет доказательств. Ты говоришь одно, а Уолкер — другое. Для прокуратуры одних твоих слов мало.
— Они вовсе не хотят, чтобы доказательства подтвердились.
— Уолкер запутал всё дело, а они не могут уличить его во лжи…
— Я знаю, что он рассказал им. Они прочли мне его показания. Он говорит, что искал какую-то девку, которую он, мол, арестовал на Таймс-сквере. Она исчезла. На крыльях улетела, что ли? А потом откуда ни возьмись появился какой-то негр, да ещё в форме нашей фирмы, и говорит ему, что в доме за углом, в подвале, лежит какой-то взломщик. Уолкер только что убил двух негров, гнался за мной, ранил меня, потом смылся — и тут навстречу ему бежит четвёртый негр которого ни до этого, ни после никто не видел, и рассказывает ему сказки про взломщика в подвале… Ты что, всё ещё веришь в Санта-Клауса?
— Они знают, что он лжёт, — проговорила она спокойно. — Это мне сам прокурор говорил.
— Почему же они его не арестуют?
— Потому что не могут доказать, что он замешан в убийстве.
— Ах вот оно что — не могут доказать? А ведь мусорщик подтвердил, что Луки в его и в моём присутствии рассказывал о пьяном полицейском, которого он послал вниз, к Сэму. Зачем бы мусорщику врать?
— Они и не говорят, что он врёт. Но ведь сам-то он полицейского не видел, а только слышал о нём от Луки. А Луки мёртв.
— И что? Они думают, что в такую рань два пьяных блюстителя порядка будут шляться в одном и том же месте? Возможно ли такое совпадение?
— Да нет же, Джимми! Они знают, что он был в ресторане. Тут они тебе верят…
— И на том спасибо!
— …но доказательств-то нет! Никто его не видел: ни мойщик окон, ни молочник… Никто ничего не видел, и никто не слышал выстрела.
— Как они откровенны с тобой!.. А что насчёт отпечатков пальцев? А мусорные урны? А пули в стене? Разве трудно узнать, из какого оружия стреляли?
