— Благодаря поразительной некомпетентности моего шофера, — вставил свое слово Дженкинсон.
Но было ли это некомпетентностью? — возразил Тримбл. — Если преступник намеревался занять ваше место в оркестре, в его план входило проследить, чтобы вы не появились вовремя и не испортили ему все дело.
— Не понимаю, как он мог участвовать в том, чтобы мистера Дженкинсона доставили не по месту назначения, — заметил Петигрю. — Мы ведь заказали у Фаррена машину, чтобы она встретила его на станции. Видимо, водитель просто ошибся.
— Если его вообще встречала одна из машин Фаррена, — пояснил инспектор. Впрочем, это мы можем выяснить довольно просто. Во сколько вы сделали свой заказ?
— Где-то после пяти, — сказал Диксон. — Я сам туда звонил.
— В пять минут шестого, если быть точным, — добавила миссис Бассет. — В это время я была там, а у меня исключительно надежные часы. — Любой, кто поставил бы под сомнение точность хода часов миссис Бассет, получил бы репутацию бессовестного наглеца.
— Одну минуту, — остановил ее Тримбл. — Я распоряжусь, чтобы вопросом о машине занялись немедленно.
Выйдя из комнаты, он обратился к констеблю, державшему пост у дверей:
— Попросите сержанта Тейта сразу же явиться ко мне.
В этот момент сержант сам вернулся из артистической уборной.
— Мы там закончили, сэр, — доложил он. — Можно отправить тело в морг?
— Да.
— Хорошо, сэр. И могу я…
Тримбл перебил его:
— Немедленно отправляйтесь в гараж Фаррена на Хай-стрит. Выясните там, получили ли они заказ мистера Диксона встретить поезд в Истбери и доставить джентльмена в Сити-Холл сегодня вечером. Какой они направили автомобиль, имя водителя и был ли выполнен заказ. Если можно, возьмите показания водителя, самые детальные. И доложите мне как можно быстрее. Ступайте!
Ворча себе под нос, к счастью для спокойствия инспектора, что-то неразборчивое, сержант отправился выполнять приказание. Тримбл вернулся в репетиционную, где Дженкинсон нетерпеливо поглядывал на часы.
— Хотя эти часы и не такие надежные, инспектор, — заявил он, — но они говорят мне, что уже довольно поздно и что у меня не так уж много времени, чтобы перекусить перед тем, как успеть на последний поезд в Уитси. Надеюсь, вами окончательно установлено, что я еще не прибыл сюда к моменту убийства Люси Карлесс, так что, наверное, я могу уйти?
— Сожалею, сэр, — возразил Тримбл, — но боюсь, до этого я должен попросить вас рассказать мне подробно обо всем, что с вами случилось сегодня вечером.
— Я полагал, что достаточно детально все изложил, — слабо засопротивлялся Дженкинсон. — Из-за непростительного болвана…
— Нет, нет! Пожалуйста, с самого начала и как можно подробнее.
— Хорошо. Итак, около пяти часов вечера мне позвонил мистер Диксон и попросил приехать сюда, чтобы принять участие в оркестре в качестве кларнетиста, который отказался играть в самый последний момент. Во всяком случае, я так понял, но я могу ошибаться. Мы договорились, что я сяду в Уитси на поезд в шесть тридцать пять и меня встретят в Истбери в семь двадцать девять. Я успел на поезд в шесть тридцать пять и прибыл в Истбери в семь двадцать девять или почти в этот момент, что не имеет значения. И,твердо добавил Дженкинсон, — меня встретили.
— Какая это была машина?
— Обыкновенная, ничем не примечательная машина… разве что гораздо более чистая и комфортабельная, чем обычные такси. На станции это была единственная встречающая кого-то машина, и, как только я к ней приблизился, водитель открыл дверцу и спросил: «Мистер Дженкинсон?» Я сказал: «Да», уселся, и мы поехали.
— Как выглядел водитель?
— Не могу сказать. Было уже темно, а британские железные дороги экономят на освещении в Истбери. Мне только запомнилось, что на нем была фуражка с козырьком и темное пальто. Это был совершенно заурядный человек, как и все, и говорил совершенно обычным голосом. Очень сомневаюсь, узнаю ли я его, если еще раз увижу.
— Вы не заметили номер машины?
— Представьте себе, заметил, но об этом позднее. Раз уж это вас так интересует, я расскажу вам обо всем по порядку. Как я уже сказал, водитель отъехал. Мы проехали какое-то расстояние, но, поскольку я не знаком со здешними местами, не могу сказать точно, сколько именно и в каком направлении. Наконец мы прибыли в город, который я по незнанию принял за Маркгемптон. Машина остановилась у большого здания перед дверью с надписью: «Служебный вход». Я вышел. Не успел я выйти, как машина умчалась прочь. Я посмотрел ей вслед с некоторым удивлением, потому что думал, водитель дождется чаевых (которые я рассчитывал присовокупить к счету на расходы), и в этот момент обратил внимание на номер машины.
— И что это был за номер? — заинтересованно спросил Тримбл.
— ТУДж 104. И если вы спросите, почему я его запомнил, я скажу, что вырос в доме своего дяди, человека в высшей степени неприятного, которого звали Томас Урия Дженкинсон, так что буквы совпадали с инициалами имени, связанного с крайне тяжелыми воспоминаниями. А что касается номера, то, признаюсь, я сразу подумал, что, если бы дядюшка дожил до ста четырех лет, значит, он еще был бы жив и, вероятно, стал бы еще более неприятным.
— Благодарю вас, мистер Дженкинсон. Ваши показания крайне важны. Во всяком случае, теперь для нас не представит труда узнать, кому принадлежит эта машина. Кстати, где же вы все-таки оказались?
— Я оказался там, где оставил меня водитель — на тротуаре перед служебным входом. Разумеется, я вошел и был встречен неким молодым человеком с одутловатым лицом во фраке, который пожелал узнать, что я здесь делаю. Я сказал ему, что я один из оркестрантов, на что он как-то удивленно посмотрел на меня и сказал, что ему казалось, что весь банд-оркестр уже в сборе. Он вышел и вернулся с человеком, у которого на лацкане пиджака была табличка «Хозяин церемонии», и я узнал, что попал на домашний бал выпускников гвардейцев Эссембли-Румс в Дидфорд-Парва.
Здесь Дженкинсон остановился и яростно воззрился на Петигрю, которого охватил неудержимый приступ смеха. Когда порядок был восстановлен, с риском апоплексического удара для Петигрю, он прокашлялся, чтобы прочистить горло, и продолжил:
— В усугубление оскорбления этот субъект предложил мне, как он выразился, «присоединиться к ребятам и принять участие в церемонии» и, более того, в возмутительной какофонии, от которой дрожало все здание! Разочаровав его в успехе этой идеи, что было непросто, я принялся искать транспорт, который доставил бы меня сюда. Выяснилось, что в Дидфорд-Парва невозможно достать машину, и я вынужден был стоять в очереди крестьян на местный автобус, который наконец и доставил меня к дверям этого набитого полицейскими здания. Такова моя история, сэр. И если мой рассказ показался вам таким же ценным, каким огорчительным был мой опыт, это будет самым важным свидетельством, которое когда-либо записывалось в протокол. Вы позволите мне теперь откланяться?
Было ли целью Дженкинса довести инспектора до состояния, когда тот только рад был от него избавиться, оставалось вопросом. И в ответе не был уверен по меньшей мере один слушатель его аудитории. Если это было так, его план увенчался успехом, потому что, не успел он закрыть рот, как Тримбл бросился к дверям и выпроводил его с отменной почтительностью и очевидным облегчением.
Вернувшись в комнату, инспектор оглядел небольшую группу мужчин и женщин. Было ясно, что все они испытывали тяжелые последствия от шока, перенесенного ими, когда они узнали о трагическом конце Люси Карлесс. Лица их вытянулись и осунулись. Миссис Бассет зевала не таясь. Эванс, неудобно скорчившись на винтовом стуле перед пианино, тоскливо созерцал классную доску, испещренную нотными знаками, словно жаждал выбраться из этих грязных событий в свой мир чистой музыки. Не из особого сочувствия к ним, а понимая, что в своем теперешнем состоянии они вряд ли способны оказать ему хоть какую-то помощь, он решил их отпустить.
