дольше, начнется восстание. Так что давайте поскорее, хорошо?
Тримбл понял намек и не стал тратить время на вступление:
— Вчера вы сделали заявление сержанту. Вот, взгляните, чтобы освежить его в памяти.
Барри взял лист бумаги и быстро пробежал глазами:
— Что ж, все, кажется, верно.
— А теперь еще раз посмотрите на эту фотографию и скажите мне, что вы уверены — слышите? Уверены, что это тот самый человек.
Барри внимательно вгляделся в фото, а затем поднял на инспектора невинный вопросительный взгляд:
— Послушайте, ребята, вы что хотите от меня услышать — что это он или не он? Когда я служил в армии, мне пришлось давать показания в суде, так что я знаю, как эти адвокаты могут вас запутать. Но если вы скажете, что вам нужно, я буду держаться этого и все тут. Только сначала мне нужна подсказка. Что я должен сказать?
— Мне нужно знать ваше независимое мнение, — отчеканил инспектор.
— Это трудновато, — нахмурился Барри. — Уж если мне придется заявлять о своем непредвзятом мнении в клетке свидетелей, как пить дать, я окажусь в дураках. Говорю вам, я видел, как это делается. Вот, слушайте! — Он закрыл глаза, словно бросаясь в какую-то безнадежную игру. — Я почти уверен, что это был тот тип, — наконец объявил он. — Так, по-дружески я готов это сказать. Но чтобы быть абсолютно уверенным — это другое дело.
Тримбл продолжал настаивать, но не мог добиться от него более определенного ответа, и вскоре молодой человек взглянул на часы и объявил, что семь минут, отведенные Полу Джонсу, истекают.
— Ребята хотят вернуться к своим закадычным подружкам, — объяснил он. Пол Джонс здорово подходит для того, чтобы сразу после начала танцев разогреть публику. Но они платят деньги не для того, чтобы видеть, как их девушки танцуют с другими парнями. Так что мне пора выйти и объявить румбу.
Он двинулся в сторону зала.
— Можете выйти на улицу вот здесь. — Он махнул рукой дальше по коридору, где они сидели.
Сержант Тейт двинулся было в указанную сторону, но Тримбл остановил его:
— Давайте на минутку вернемся в зал.
— Как хотите, ребята, — ответил Мастер церемонии. — Только вряд ли вам очень повезет с партнершами, ведь Пол Джонс уже закончился, но я посмотрю, может, подберу вам кого-нибудь, если хотите.
Тримбл от своего имени и от сержанта с благодарностью отклонил любезное предложение. Офицеры последовали за Барри в танцевальный зал. Как только они вошли, инспектор потащил сержанта в угол и, глядя на возвышение, где помещался оркестр, сказал:
— Сержант, вы видите там того, кого вижу я?
Тейт посмотрел в сторону возвышения и оглядел по очереди всех музыкантов.
— Господи! — воскликнул он. — Неужели этот… как там его зовут?.. И играет на этом… Ну, как он называется?
Збарторовски играет на кларнете, помог ему Тримбл. — Я сразу его заметил, как только мы пришли.
— Странно, — задумчиво промолвил Тейт. — Должно быть, он его где-то занял. У него не было времени починить старый кларнет. Как вы думаете, сэр, может, стоит перекинуться с ним словом-другим?
Тримбл кивнул, соглашаясь.
С видом полного смирения в грустных карих глазах Збарторовски спустился с помоста на знак инспектора.
— Я вижу, вы снова играете.
— Если вы называете это игрой, да. — Поляк пожал плечами.
— Значит, вы починили свой инструмент?
— Нет. — Збарторовски вздрогнул, словно от болезненного воспоминания. Нет, теперь у меня другой.
— И где же вы его достали?
— Мистер… такой толстый человек, который еще играет на органе…
— Вы имеете в виду Вентри?
— Да, да, его зовут Вентри. Он дал мне его взаймы, пока я не куплю себе новый.
Тримбл сделал глубокий вздох.
— Черта с два он одолжил! — пробормотал он.
Збарторовски встревожился и обеспокоенно спросил:
— Я не должен был его брать? Может, он ворованный? Клянусь вам, сэр, я не знал…
— Нет, нет! — поспешил успокоить его Тримбл. — Вы не сделали ничего плохого… насколько мне известно. Только дело в том, что именно этот инструмент…
— Минутку, сэр, — вмешался Тейт. — Сдается мне, Вентри сказал, что у него три таких инструмента, и все разные. Помню, у них есть какие-то тональности… Пропавший был си и еще как-то там.
— Си-бемоль, да, — подсказал Збарторовски. — Это именно он. В этих танцах используется кларнет си-бемоль. Но это не пропавший. Мистер Вентри одолжил мне его, и я не думал, что не должен был его брать.
— Меня интересует, — продолжал инспектор, — как случилось, что он решил одолжить вам инструмент. Вы ведь с ним мало знакомы, не так ли? Сейчас вы даже не могли сразу вспомнить его имя.
— Все очень просто, — объяснил Збарторовски. — Мистер и миссис Диксон пришли на обед к миссис Роберте, а я был в кухне и мыл посуду. Вы знаете, миссис Роберте всегда очень добра ко мне, поэтому она попросила мистера Диксона прийти и поговорить со мной, потому что он говорит на моем языке, и мистер Диксон спросил меня, чем я теперь занимаюсь и буду ли выступать на следующем концерте, и я сказал, что больше не могу играть, потому что… ну, вы знаете почему… А мистер Диксон вдруг и говорит: «В таком случае я найду для вас хороший кларнет, потому что я знаю человека, у которого есть такой, но который ему не нужен». И вот на следующее утро он мне позвонил и сказал, что мистер Вентри даст мне инструмент, если я приду к нему домой, и я пошел, а он одолжил мне его. Но это был только заем до нового концерта… если мистер Эванс разрешит мне в нем участвовать, — закончил он уныло.
— Все это похоже на правду, — заметил Тримбл, когда они выходили из Масоник-Холл. — Нужно будет проверить у Диксона рассказ поляка, но все кажется довольно правдивым. Если так, это будет еще одна проблема, которую должен будет разрешить мистер Вентри. Если его кларнет исчез в ночь концерта, как он оказался у него сегодня утром?
— Кажется, он очень удивился, когда при нас обнаружил, что его нет на месте, — заметил Тейт.
— Тогда, по крайней мере, это может значить, что потом он каким-то образом нашел его, не сказав нам ни слова, что само по себе подозрительно. Сначала машины, потом кларнеты, — сказал Тримбл с необычным для него юмором. Он просто мастер терять вещи, а потом находить их. Вам не приходило в голову, что, если человек хочет, чтобы было невозможно доказать, кто играл на этом инструменте в тот вечер в оркестре, он вряд ли мог сделать это лучше, чем Вентри?
Тейт еще не совсем освоился с новыми доверительными отношениями, которые вдруг возникли между ним и начальником. Он был настолько удивлен, что его спрашивают о его собственном мнении, что замедлил с ответом.
— Ах да, понимаю! Отпечатки пальцев! — наконец вымолвил он.
— Вот именно, отпечатки! Ясно, что если на этом кларнете играли во время концерта, на нем должны остаться отпечатки пальцев музыканта. Если кто-то захочет избавиться от них, он должен сделать одно из двух — или начисто их стереть, что выглядело бы подозрительно, если бы дело дошло до осмотра, или, что еще лучше с его точки зрения, дать инструмент кому-то еще. Один Пол Джонс, и каждый отпечаток стерт пальцами Збарторовски. Теперь этот инструмент для нас совершенно бесполезен — вот почему я не стал его забирать у поляка сегодня.
— Дайте подумать. Что же получается, рассуждал Тримбл, пока они неторопливо удалялись от Масоник-Холл по тихим улочкам Маркгемптона. — У Вентри пропадает кларнет в вечер концерта, другими
