Карлессова?) была одна и та же женщина. Бывшая миссис Диксон и настоящая миссис Диксон были единоутробными сестрами.
— Вы все еще не сказали мне, сэр, — напомнил Тримбл Петигрю, — почему Диксону нужно было убивать мисс Карлесс.
— Я думал, все и так ясно. Для того чтобы жениться на ее сестре.
— Жениться на ней? Но он и сделал это, причем много лет назад!
— Да, конечно, он вступил с ней в брак, у старшего констебля имеется свидетельство. Но оно не имеет законной силы. По закону вы не имеете права жениться на сестре жены, с которой разведены, — и в этом случае единоутробная сестра приравнивается к родной. Это результат парламентского акта, принятого во время правления Генриха XVIII, джентльмена, который прошел через множество разводов. С другой стороны, современное законодательство позволяет жениться на сестре умершей жены, что и требовалось Диксону.
Видя недоверчивое выражение в глазах инспектора, Петигрю продолжал:
— Только для того, чтобы доказать, что это не было лишь моей догадкой, вы можете найти на этом столе обращение Диксона к церковному ведомству, известному как Суррогейт, с просьбой выдать ему лицензию на брак с девицей Николой Минч. Оно датировано буквально через неделю после смерти Люси Карлесс. Эта лицензия даст ему возможность оформить брак без объявления в газетах и не сообщая в регистрационную контору.
Все же ему не удалось полностью убедить инспектора.
— Но меня поражает в этой истории вот что, — сказал тот. — Этот человек благополучно живет и, насколько можно сказать, удачно женат — фактически, ведь он женат, что бы ни говорил закон. Какого черта ему понадобилось идти на такой страшный риск и совершать убийство только ради того, чтобы его брак полностью соответствовал букве закона, когда он мог и дальше так жить, и никто ничего не знал бы.
— Потому что, — принялся объяснять Петигрю, — он оказался в положении, когда ему необходимо было полностью соответствовать закону, иначе рано или поздно об этом узнало бы множество людей. Буквально перед самым концертом произошли два непредвиденных события. Во-первых, погиб единственный сын лорда Саймонбета. И любой, кто слышал миссис Бассет, знает, что это сделало Диксона ближайшим наследником пэрства, хотя этот шанс мог быть у него отнят, если бы вскоре у вдовы родился сын. Дитя появилось в должный срок и оказалось девочкой. Теперь уже, нравилось ему это или нет, только чудо могло помешать Диксону стать седьмым виконтом, и опять, согласно всеведущей миссис Бассет, еще живущий пэр очень слаб здоровьем, так что это может произойти в любое время.
Петигрю немного помолчал, затем продолжил извиняющимся тоном:
— Здесь я должен говорить немного предположительно, но, судя по тому, что теперь нам стало известно, думаю, мои предположения довольно основательны. Живи он в браке или в грехе, Диксон, несомненно, стал бы лордом Саймонбетом, и никто не стал бы спрашивать миссис Диксон, имеет ли она право называться миледи. Но допустим, он захотел увеличить свою семью? Допустим — и очень скоро время покажет, что я прав, — что она уже в том положении, которое газеты называют деликатным? Я не претендую на звание эксперта в этой области, но думаю, что, если человек хочет получить звание пэра, он должен доказать свое право на это. Ситуация оказалась бы весьма неприятной для сына Диксона, когда выяснилось бы, что в конце концов он всего лишь ублюдок, как это грубо называется в законе, то есть незаконнорожденный. Обычный мистер Диксон мог себе позволить предоставить жизни идти так, как она шла до сих пор. Но лорд Саймонбет просто не мог — и даже если бы был к этому готов, леди, которая уже проходила в качестве его жены, никогда бы этого не допустила.
— Когда я был еще мальчишкой, — заметил старший констебль, — мне дали прочитать чертовски скучную книгу. Содержание ее я почти забыл, но название крепко засело у меня в голове. «Мадам Как и леди Почему». Кажется, оно очень подходит к нашему случаю.
— Думаю, с леди Почему мы уже расправились, — сказал Петигрю, — и я должен извиниться, что позволил ее светлости занять у вас столько времени. А теперь, инспектор, мы ждем, чтобы вы познакомили нас с мадам Как.
Инспектор Тримбл глубоко вздохнул. С самого начала расследования он ждал того момента, когда перед восхищенной аудиторией (которая обязательно включала бы старшего констебля) он продемонстрирует, выражаясь логически и с кристальной ясностью, разрешение проблемы. С тех пор его уверенность в наступлении этого дня несколько поколебалась, пока, всего час назад, почти совсем не исчезла. И сейчас, когда он меньше всего ожидал, его час пробил. В конце концов он достиг успеха! За исключением одной маленькой детали которую, как заметил Петигрю, он и сам обнаружил бы в должное время, — он раскрыл загадку, и вот перед ним слушатели, которые затаив дыхание ждут его объяснений. Он мог немного подождать, чтобы собраться с мыслями — чтобы привыкнуть к маленькой детали, которая, он признавал, была не так уж важна. Но он сделал все, что мог. Сначала запинаясь, а затем все с большей уверенностью он начал свой рассказ:
— Это скорее похоже на сложную головоломку, сэр, но, думаю, я могу объяснить, как составить вместе все ее частички. Начнем с самого начала. Диксон решает убить мисс Карлесс во время концерта в ее артистической уборной. Чтобы это сделать, он должен был перевоплотиться в одного из музыкантов оркестра, исходя из того, что во время исполнения музыки музыканты смотрят не друг на друга, а на дирижера, который в данном случае слеп как крот. Проблема заключалась в том, что он не умел играть ни на одном инструменте. Но он обратил внимание на то, что одно из произведений, которое должно было исполняться во время концерта, — эта самая симфония, — не требует кларнета, и он решил прикинуться кларнетистом. Насколько я понимаю, ему нужно было преодолеть три трудности. Во-первых, достать кларнет. Во-вторых, избавиться от настоящего кларнетиста. И в-третьих, устроить так, чтобы нужная ему пьеса исполнялась в начале концерта, а не в конце, как это было предусмотрено программой. До сих пор я прав, сэр?
— По моему скромному мнению, абсолютно, — одобрительно подтвердил Петигрю.
— Первое задание было сравнительно легким. Думаю, он просто взял инструмент мистера Вентри во время приема. Однако второе должно было доставить ему хлопот. Но к счастью для него, он сумел воспользоваться ссорой, произошедшей во время репетиции между мисс Карлесс и поляком.
— Боюсь, в этом пункте я не могу с вами согласиться, — возразил Петигрю. — Здесь вовсе не было удачного совпадения. Вся эта ссора была намеренно подстроена самим Диксоном.
— Вы в этом уверены, сэр?
— Мысленно возвращаясь к этой сцене, — не забывайте, я был ее свидетелем, — я твердо это заявляю. В тот момент мне показалось, что Диксон проявляет невероятное отсутствие такта, заставляя Збарторовски быть представленным солистке, который не имел ни малейшего желания вылезать вперед и хотел, чтобы его оставили в покое. Представление его мисс Карлесс сходно с поднесением спички к зарядному шнуру.
— Как он мог это знать?
— А почему бы ему не знать? Диксон жил в Польше. Эванс поручил ему прощупать Збарторовски перед тем, как принять его в оркестр. Разумеется, он выяснил о нем все, что мог, и узнал, что если можно вывести из себя Люси, то это предъявить ей Збарторовски.
— Очень хорошо, сэр. Итак, освободившись от одного кларнетиста, он получил задание найти ему замену. И как мы знаем, он сумел пригласить мистера Дженкинсона.
— Думаю, здесь я снова смогу вам помочь. Как ни прискорбно, но я только сейчас понял, что, кажется, буду во время суда важным свидетелем. Диксон потратил очень много времени, наверняка намеренно, пытаясь связаться с несколькими людьми, прежде чем он напал на Дженкинсона, о котором все время знал. Видимо, он делал это для того, чтобы у того оставалось в запасе слишком мало времени, чтобы приехать прямо в Маркгемптон, что для преступного плана было очень важно. И еще: обратите внимание, он сделал так, чтобы я, а не он первым переговорил с Дженкинсоном по телефону. Ведь если потребуется, это еще одно доказательство того, что музыкант был приглашен. Случайно Эванс едва не нарушил весь его план, предложив обойтись без кларнета, но, к счастью для Диксона, сделал это слишком поздно.
— Вы очень помогли нам, сэр. — Тон Тримбла, к нескрываемому изумлению Макуильяма, стал положительно высокомерным. — Теперь мы подходим к очень странному моменту: Диксон в присутствии вас
