формального обращения с просьбой оправдать подзащитного, — откровенная злоба. Почему, задумался он, эти два человека испытывают такую неприязнь друг к другу? Может быть, здесь замешана Хильда? (Про себя он уже стал называть ее по имени и отвлеченно думал, сможет ли он когда-нибудь набраться храбрости и обратиться к ней так вслух.) Разумеется, Хильда по-прежнему держала себя по-дружески с обоими мужчинами. Затем его мысли перескочили на утверждение леди Барбер, что ее мужу грозит опасность. Но правда ли это? И кто такой Хеппеншталь, чье имя все время всплывало при обсуждении этого вопроса? Хеппеншталь некоторым образом был причастен к несчастному случаю в Маркгемптоне. По крайней мере, именно после того, как было упомянуто его имя, судья начал пить бренди стаканами. Не сможет ли Бимиш что-нибудь прояснить? Он, кажется, в курсе всякого рода сугубо личных дел. Но совсем не хочется поощрять сплетни Бимиша. Он и так держит себя довольно фамильярно. 'Темная лошадка этот Бимиш. Не очень-то он мне нравится. Хильда на дух его не переносит. Интересно, что она против него имеет? Однако вряд ли скажет об этом откровенно. Хильда великолепно умеет выразить свои чувства, не произнося ни слова. Как там говорится: 'Лишь намекни на вину и покажи неприязнь'? Нет, не так, не покажи… Какое-то другое слово… Посей неприязнь?… Нет, не то… Забыл. Петигрю сказал странные слова Бимишу утром, перед заседанием суда: 'Часто метали дротики в последнее время?' Бимишу, кажется, что-то не понравилось… Дротики… Бимиш… Возбуди неприязнь? Чушь… Возбуждают дело, а не неприязнь… Отделение королевской скамьи рассматривает дело о дротиках…'
Дерик заснул.
Через некоторое время он проснулся как от толчка. Спал он плохо, снились какие-то фантастические сны. Внезапное полное пробуждение было не похоже на его обычно медленное, спокойное возвращение к действительности по утрам. Он сел. Кругом было тихо, если не считать привычного скрипа кровати. Последний уимблингхэмский трамвай давно отгромыхал и затих в депо, на улице стояла полная тишина. И все-таки Дерику показалось, что его разбудил какой-то звук, и что-то подсказывало ему, что этот звук шел не с улицы, не издалека, а возник где-то ближе. Он прислушался, ничего не услышал и собрался попробовать снова заснуть, как в тишине опять явственно раздались какие-то звуки. Впоследствии Дерик сердился на себя, что не смог восстановить последовательность звуков, но он запомнил их характер. Сначала где-то хлопнула дверь, затем в коридоре — в большом коридоре, не в том, который примыкал к комнате Дерика, — послышались быстрые шаги. Потом был звук падения: кто-то споткнулся на невидимых в темноте ступеньках. Затем последовала серия непонятных звуков, и, наконец, кто-то закричал высоким громким голосом. Именно от этого крика Дерик подскочил в кровати.
Нащупав халат и тапочки и не найдя в темноте фонарь, Дерик открыл дверь, прислушался и разобрал шум голосов разбуженных постояльцев. В спешке шагнув в темноту, он опять споткнулся на ступеньках, которые кто-то словно нарочно сделал прямо перед дверью, и растянулся во весь рост. Вставая на ноги и выпрямляясь, он налетел на невидимую тяжелую фигуру человека, появившегося из глубины бокового коридора. Дерик снова упал, а незнакомец повалился на него, больно ударив секретаря под ребра. Ощущение было как при игре в регби, когда игрок падает на мяч, а на него налетает куча нападающих.
С трудом переведя дух, Дерик приготовился дать отпор невидимому противнику, но в этот момент его ослепил свет электрического фонаря, направленного ему прямо в лицо, и Бимиш, а это был он, произнес:
— Ах, это вы, господин Маршалл! Вы чуть меня не пришибли.
Дерик посчитал, что все было как раз наоборот, это Бимиш его чуть не пришиб, но вместо ответа спросил:
— Что случилось?
— Это я и хотел узнать, — отозвался Бимиш. — Безобразие! Никакого освещения в коридоре. Выключили свет, чтобы не было видно сверху. Совет графства не желает тратиться на нормальную светомаскировку.
Размахивая фонарем, Бимиш пошел впереди Дерика по главному коридору, который был слабо освещен, но по контрасту здесь казалось совсем светло. Дерик разглядел фигуры остальных постояльцев — знакомые фигуры, причудливым образом измененные ночной одеждой. Судья выглядел еще более худым и неуклюжим в халате неожиданно веселенькой расцветки. Миссис Сквайр в папильотках смотрелась точь-в- точь как героиня дикенсовского романа. Сэвидж, взлохмаченный и тоже в ночном одеянии, ухитрялся тем не менее выглядеть достойно, как подобает настоящему дворецкому. Бимиш был одет в длинное, до пола, клетчатое пальто, застегнутое на все пуговицы, которое придавало ему щегольской вид. Сбоку, в полной растерянности, стоял какой-то мрачный тип, по-видимому ночной сторож. Все это Дерик видел наяву, но как бы в ночном кошмаре. И в ту же секунду, рассмотрев причину переполоха, он забыл обо всем на свете. На полу в Центре на руках у мужа лежала Хильда Барбер. Очень бледное лицо, один глаз полузакрыт, и кровь, вытекающая из ранки на скуле. Она держалась рукой за горло, и казалось, что ей трудно дышать. Хильда была в сознании и что-то бормотала, но Дерик не расслышал ее слов.
Некоторое время, всего несколько секунд, которые показались вечностью, все стояли молча, парализованные случившимся. Вернее, никто ничего не предпринимал, но все говорили — хором, не слушая друг друга. Миссис Сквайр без конца повторяла: 'Бедняжка!' и 'Что же это такое?'. Судья несколько раз спросил: 'Хильда! Ты меня слышишь?' — как будто говорил по неисправному телефону. Потом потребовал: 'Кто-нибудь, найдите врача!' и 'Позовите полицию!'. Ночной сторож поспешил сообщить: 'Я позвонил в полицию. Они сейчас приедут'.
Дерик прервал разговоры, решительно подойдя к Хильде и взяв ее за щиколотки.
— Надо перенести ее на кровать, сэр, — почти прокричал он ошеломленному старику, который поддерживал голову пострадавшей.
— Да-да, конечно, — ответил судья, возвращаясь к реальности.
Они вдвоем подняли Хильду и отнесли ее в спальню, которая находилась дальше по коридору. Дерик заметил, что место, откуда они ее несли, было рядом с комнатой судьи. Очутившись на кровати, Хильда приподняла голову и отчетливо спросила:
— С тобой все в порядке, Уильям?
— Да-да, — ответил Барбер. Ты меня слышишь, Хильда?
— Он меня ударил, — ответила Хильда и потеряла сознание.
Сквозь открытую дверь спальни Дерик увидел, как в коридор ввалилась толпа полицейских.
Дерику казалось, что со времени ночного происшествия прошла целая вечность. Остаток ночи и время до завтрака тянулись бесконечно. Только вид накрытого стола, кофе и бекона вернули его к действительности. Судья уже сидел за столом и, как обычно, читал 'Тайме'. Аппетита он, кажется, не лишился. Глаза, правда, покраснели, но других признаков бессонно проведенной ночи Дерик не заметил.
Секретарь справился о самочувствии леди Барбер.
— Лучше, чем можно было бы ожидать, — сообщил ему судья. — Конечно, ей надо оставаться в постели. Мне не нравится, что происходит в Финляндии, заявил он, уткнувшись в газету. — Будьте добры, еще чашечку кофе, господин секретарь. У кофе какой-то странный вкус, не пойму, в чем дело. Наверное, не докипятили воду. — Он взял чашку и продолжил: — Хотелось бы знать, как этот человек проник ночью в гостиницу. Я скажу старшему констеблю пару слов, когда он придет. — Судья отпил глоток кофе, поморщился, снова посмотрел в газету и сказал в заключение: — Все это очень и очень плохо.
Дерик пробормотал что-то, соглашаясь с судьей, хотя толком не понял, к чему относились последние слова Барбера: к положению в Финляндии, невкусному кофе или ночному происшествию. Он стал подыскивать слова, которые в равной степени подошли бы к трем предметам разговора, когда подоспела неожиданная помощь: дверь открылась, и на пороге появилась Хильда.
— Дорогая! — вскрикнул судья и вскочил на ноги. — Что ты делаешь?!
— Простите, если я вас напугала, — спокойно ответила Хильда. — Я знаю, что выгляжу ужасно, но думаю, вас это не удивляет. Господин Маршалл проявил завидное хладнокровие. — Она повернулась лицом к Дерику. Несмотря на косметику, лицо ее было бледным. Под глазом был большой синяк, а через шифоновый шарфик с двух сторон на шее просматривались кровоподтеки.
— Но, Хильда, тебе надо лежать в постели! Врач сказал…
— Врач не знает, какие в этой гостинице кровати, — отозвалась Хильда, намазывая тост маслом. — Я полежала, сколько смогла, а потом решила встать. Правда, еле вышла из комнаты. Огромный толстый
