Хаббертон поклонился еще ниже, передавая свиток Барберу. Барбер ограничился кивком, отдавая документ секретарю выездного суда. Секретарь положил свиток на свой стол, и никто не знает, что с ним стало дальше. По крайней мере, никто не слышал, чтобы этот основополагающий документ был упомянут еще раз.
Вся группа удалилась, чтобы вернуться спустя несколько минут. Его светлость сменил парик и снял алую с белым мантию. Это свидетельствовало о том, что официальная часть церемонии окончена и наступило время суровых будней — отправления уголовного правосудия. Для Дерика Маршалла, впервые прикоснувшегося к уголовному правосудию, это был поистине волнующий, внушающий благоговение момент.
Судья шепотом обменялся с секретарем выездного суда несколькими фразами, после чего секретарь пропищал:
— Вызывается обвиняемый Гораций Сидней Аткинс.
Пришибленный мужичонка средних лет в сером фланелевом костюме прошел на скамью подсудимых, нервно поморгал, явно пораженный тем, что его проступок собрал здесь столь величественное общество, и признал себя виновным в двоеженстве.
Так началась выездная сессия суда в графстве Маркгемптон.
Глава 2
ЛЕНЧ В ГОСТИНИЦЕ
— Секретарь, — прошептал судья. В суде он почему-то говорил хрипловатым шепотом, не похожим ни на его собственный обычный голос, ни на чей другой.
Дерик, сидевший справа от судьи, вздрогнул. Он почувствовал себя виноватым, потому что, несмотря на весь свой энтузиазм, мелкие дела, стоявшие первыми в расписании, показались ему жутко скучными. Чтобы чем-нибудь занять себя, он уткнулся в оказавшуюся под рукой Библию, на которой должны были приносить клятву свидетели. Маркшир не был густо заселен евреями, а те, кто здесь жили, были слишком богаты, чтобы часто появляться в уголовном суде, поэтому Ветхий Завет лежал без дела. Дерик как раз изучал Исход, когда судья призвал его к вниманию. Он с трудом оторвался от суда фараона, возвращаясь в менее интересный суд, где вершил справедливость Барбер, и наклонил голову, чтобы выслушать распоряжения выдающегося мужа.
— Секретарь, — прошептал судья, — пригласите Петигрю на ленч.
Шел второй день выездной сессии суда. В половине первого Петигрю заканчивал оформление своего второго и последнего дела, после чего был свободен. Барбер, если бы хотел, мог передать ему приглашение раньше, по окончании утреннего заседания. Затягивая до последнего момента, он, должно быть, знал, что, проявляя гостеприимство так поздно, создавал для гостя массу неудобств. Так, по крайней мере, подумал Петигрю, когда, получив приглашение, откланялся в зале суда и переодевался в сырой мрачной камере, которую отвели под гардеробную для адвокатов в здании Совета графства. Он планировал попасть на скорый поезд, который отправлялся в Лондон в час дня, и пообедать в пути. А теперь, если пойдет на ленч, ему, скорее всего, придется провести еще одну ночь в Маркгемптоне. Кроме того, Барбер выразил желание отужинать в адвокатской столовой. Два раза в день сидеть за одним столом с Барбером — это уже слишком. С другой стороны, спешить в Лондон было необязательно, а Барбер, зная, как обстоят дела с адвокатской практикой у Петигрю, воспринял бы его отказ присутствовать на ленче как оскорбление и портил бы ему настроение до конца сессии. Петигрю сморщил нос, прикидывая так и этак. Аккуратно уложив парик в помятую жестяную коробку, он спросил:
— Ленч у его светлости? Кого еще пригласили?
— Шерифа Хаббертона, священника и миссис Хаббертон.
'Как она выглядит? Не эта ли симпатичная дурочка, которая сидела позади него? С ней, пожалуй, можно познакомиться'.
— Хорошо, я приду, — ответил Фрэнсис.
Дерик, несколько удивленный столь бесцеремонным отношением к почти что королевскому приказу, собрался уходить, когда в гардеробную вошел еще один адвокат, ровесник Петигрю.
— Я только что закончил, — сообщил он. — Давайте возьмем такси до станции на двоих.
— К сожалению, я не еду. Остаюсь на ленч.
— А, полагаю, папаша Уильям пригласил вас?
— Да.
— Слава богу, что не меня. Что ж, всего хорошего.
Дерик, заинтригованный их разговором, осмелился спросить:
Простите, сэр, почему вы зовете судью папаша Уильям?
Петигрю с усмешкой глянул на него и спросил:
— Вы знакомы с леди Барбер?
— Нет.
— Скоро познакомитесь. 'Алису в Стране чудес' читали?
— Да, конечно.
— 'В юности, — сказал его папаша, — я изучал право и обсуждал каждое дело со своей женой…И физическая сила…' Послушайте, вам бы лучше поспешить обратно в зал суда, а то получите нагоняй от судьи. Заседание скоро окончится. Увидимся за ленчем.
Молодой человек удалился. Петигрю задержался на несколько минут в мрачной гардеробной.
— Глупо с моей стороны так разговаривать с парнем, — пробормотал он, нахмурившись. — В конце концов, может быть, ему нравится Барбер. И Хильда ему наверняка понравится… Ну да ладно! — 'Не стоит мучиться угрызениями совести, — подумал Фрэнсис. — Еще не хватало сейчас вспоминать о ней!'
Петигрю пошел пешком от здания Совета графства и появился в гостинице последним из приглашенных гостей. Он вошел в гостиную как раз в тот момент, когда Барбер в очередной раз повторил:
— Фамилия — Маршалл и должность — маршал.
Миссис Хаббертон на его шутку рассмеялась как девочка. Знакомясь с ней, Петигрю заметил, что она не только смеялась как девочка, но ее манеры, одежда, цвет лица — все создавало впечатление, будто ей совсем недавно исполнилось девятнадцать, хотя на самом деле было не меньше сорока. Но, подумал он, она не трудилась над созданием своего образа. При полном отсутствии ума вряд ли возможно что-то создать. Скорее всего, в кудрявой, все еще красивой головке миссис Хаббертон не возникало мысли о том, что она уже не та хорошенькая кудрявая девушка, которая лет двадцать тому назад выскочила замуж сразу по окончании школы. И одного взгляда на ее мужа было достаточно, чтобы понять, что он также не замечал ее возраста. Через несколько лет на нее, пожалуй, будет жалко смотреть, но сейчас она была все еще обаятельна, как игривая кошечка, признал Петигрю. Барбер, видимо, тоже находил ее привлекательной.
Маршалл, красный от смущения, дрожащими руками разносил шерри. Через пару минут Сэвидж распахнул двери и, согнувшись в поклоне, объявил:
— Ленч подан, милорд!
Миссис Хаббертон направилась к дверям, однако судья опередил ее:
— Прошу прощения, но, по обычаю, во время выездных сессий суда судья следует впереди всех — даже впереди дам.
— О, конечно! Как глупо с моей стороны, — звонко засмеялась миссис Хаббертон. — Вы же как король. Какая я глупышка! Наверное, я должна была сделать реверанс, когда вошла?
Из-за двери раздался голос Барбера:
— Лично мне это безразлично, но некоторые мои коллеги…
Ленч был основательным. Карточки еще не ввели, а миссис Сквайр, повариха, была воспитана в традициях, которые не могли нарушить такие незначительные события, как война. Миссис Хаббертон, для которой домашнее хозяйство было нескончаемым кошмаром, щебетала с завистью и восхищением,
