поскольку по конституции премьер-министр имеет право заседать в палате лордов, министр же финансов, напротив того, не имеет. Если вам суждено когда-либо унаследовать пэрство вашего рода, вы сможете служить своей родине на разных достойных постах, но никогда не сможете сохранить свой нынешний пост. За последние сутки вы, вероятно, много размышляли над этим фактом, не правда ли?
Сэр Джулиус снова кивнул.
— Почему же, — продолжал историк тоном легкого упрека, — почему вы не подумали о том, кто будет вашим естественным преемником, если бы благодаря тому, что лорд Розбери назвал «мрачным юмором нашей конституции», вы были бы вынуждены оставить ваш пост? Я не знаток современной политики, но уверен, что здесь, в этом доме, слышал это имя по меньшей мере раз десять. Или же миссис Карстерс ошибалась в оценке перспектив своего мужа?
— Она была совершенно права, — хрипло сказал сэр Джулиус. — Он мой естественный преемник.
— Вот именно. — Д-р Ботвинк выразительно воздел руки. — В этом суть дела. Нужно ли продолжать? Это было бы оскорбительно для людей столь умных.
— Пожалуй, я должен перед вами извиниться, — не без усилия выговорил сэр Джулиус.
— Отнюдь нет, сэр Джулиус. Скромность, вам присущая, несомненно, затуманила ясность вашей мысли и помешала понять, что преступление с самого начала было направлено против вас.
Давно уже сэра Джулиуса не хвалили за это качество, и он вспыхнул от удовольствия.
— В заключение, — продолжал д-р Ботвинк, — я думаю, что уместно будет выразить мое сочувствие сержанту Роджерсу. Его прямая обязанность, как он не раз подчеркивал, состоит в том, чтоб охранять сэра Джулиуса. Он выполнял ее, безусловно, ревностно и успешно. Но существовала одна опасность, от которой он был бессилен защитить своего подопечного, — опасность нежелательного продвижения в палату лордов. Сэр Джулиус обязан своим избавлением от этого не Скотланд-Ярду, а тому счастливому обстоятельству, что неведомо для всех нас существовал малолетний лорд Уорбек, по случаю рождения которого мне хочется выразить достопочтенной миссис Уорбек мои запоздалые, но искренние поздравления.
Лекция окончилась. Д-р Ботвинк сошел с воображаемой кафедры, спрятал очки и опять стал простым человеком. Но один из его слушателей все-таки не чувствовал себя удовлетворенным.
— Доктор Ботвинк, — сказал Роджерс. — Правильно ли я понял ваш намек, что мистера Роберта Уорбека убила миссис Карстерс?
— Я протестую против слова «намек», сержант. Я утверждаю, что она его убила.
— И лорда Уорбека?
— Разумеется. То есть я почти не сомневаюсь, что именно она сообщила ему о смерти сына с намерением ускорить его собственную. Вряд ли для ее целей было необходимо приближать конец умирающего человека, но, очевидно, ей не терпелось.
— Тогда скажите мне, — с трудом произнес Роджерс, — кто же, по-вашему, убил миссис Карстерс?
— Но я ведь уже ответил на этот вопрос. Разве я не сказал с самого начала, что во всех трех преступлениях виновно одно и то же лицо? Ясно, что миссис Карстерс покончила самоубийством.
— Не вижу здесь никакого «ясно». С какой стати она это сделала?
— Но разве же это не очевидно? Впрочем, нет, я забыл — у вас еще не было случая расследовать тот небольшой эпизод, который непосредственно предшествовал ее самоубийству. Я имею в виду разговор миссис Карстерс с миссис Уорбек перед дверью спальни леди Камиллы. Если бы вы занялись им, что, несомненно, произошло бы при нормальном положении дел, вы бы узнали, что в этом разговоре миссис Уорбек в выражениях, которые в данных обстоятельствах были, пожалуй, извинительны, но которые я не поколеблюсь назвать резкими, сообщила ей, что план, ради которого миссис Карстерс только что совершила тяжелое преступление, потерпел крах. Сэр Джулиус остается членом палаты общин и по-прежнему стоит между ее мужем и тем постом, которого она так горячо домогается для мужа. Наследник титула рода Уорбеков для нее недосягаем. Такое потрясение оказалось не по силам для нервной системы, которая и так была напряжена до предела. Вряд ли надо уточнять, что произошло дальше. Техника самоубийства — дело ваше и ваших коллег из полиции. Но мне хочется подчеркнуть, что ее мокрые ботинки и следы на ковре указывают, что яд был спрятан в снегу, который нынче до полудня лежал на ее балконе толстым слоем. Она достала бутылочку, высыпала содержимое в чайник и потом от презрения — а может быть, кто знает? — в надежде навлечь на сэра Джулиуса подозрение, которое погубило бы его карьеру столь же успешно, как и пэрство, подложила бутылочку ему в шкаф. Потом вернулась в свою комнату, налила в чашку чай и таким образом совершила этот последний акт отчаяния.
Он замолк, и в комнате наступила тишина. Тогда Бриггс выступил из своего угла и тихо сказал что-то Камилле. Она кивнула, и он вышел.
— Обед будет готов через двадцать минут, — сказала она. — Будут только холодные закуски, так что нет нужды переодеваться. Сюзанна, вы пообедаете с нами? Я хочу, чтобы вы рассказали о сыне Роберта.
— И я тоже, ей-богу! — воскликнул сэр Джулиус. — Он теперь очень важная персона. Я надеюсь, вы это понимаете?
— Конечно, понимаю, — сказала Сюзанна бойко. — Не каждый ребенок в его годы бывает лордом.
— Не от каждого ребенка, — вставил сэр Джулиус, — зависит политическая карьера такого человека, как я.
— А не стоит ли, дополнительной гарантии ради, — заметил д-р Ботвинк, — несколько рационализировать британскую конституцию. Вы были на волосок от опасности, как в оные дни Уильям Питт. Следующему может и не повезти так.
— Я поговорю об этом с премьер-министром, — сказал сэр Джулиус Уорбек.
Примечания
1
Заметки на полях. —
2
То есть лейбористском.
3
Ложный шаг, неловкость
4
Даунинг-стрит — улица и Лондоне, где помешаются резиденция премьер-министра и различные министерства.
