– Разве вы не знаете, что процедура коронации всегда происходит в Тауэре? И покои, где это происходит, сильно отличаются от темниц и колодцев, уверяю вас!
– И все равно мне это не нравится!
– Какая вы милая и добросердечная девочка, – сказал он, а сам подумал: «Ей нельзя разрешать гулять одной без присмотра». Он был возмущен, что те, кто должен был за ней присматривать, не делали этого. Ему нравилось находиться с ней, она была такой молоденькой, такой невинной и в то же время такой… женственной. Она очень привлекательна для мужчин, их будет тянуть к ней, а это для нее очень опасно. Он сказал Катерине:
– Мы должны быть на этом празднике вместе, и не только сегодня. Можем встретиться и вместе погулять по берегу.
Катерина обрадовалась. Этот юноша внушал ей доверие. Ей хотелось думать о ком-то с любовью, Мэнокс же больше не вызывал в ней подобных чувств.
– Вы очень добры.
– Наденьте свою самую простую одежду. Вы не должны выделяться в толпе.
– Простую? Но вся моя одежда очень простая!
– Я хочу сказать, что когда мы будем гулять в толпе, вы уже не будете Катериной Ховард из Норфолка. Вы будете просто Катериной Смит или еще кем-то. Как вам нравится мой план?
– Очень нравится! – Катерина рассмеялась. Они стали строить планы, которые затем осуществили, так как вместе наблюдали за процессией возвращения королевы из Тауэра. Они бродили по городу, а на Грейсчерч-стрит смешались с толпой. Они восхищались убранством и красочностью празднества, знаменами из шелка и бархата. Они видели, как мэр встречал королеву у ворот Тауэра, французского посла, судей, посвящение в рыцари по случаю празднества. Видели аббатов и епископов и разряженного герцога Саффолка, вынужденного забыть в тот день о своем недовольстве. У него в руках был серебряный жезл, знак его назначения на должность верховного констебля Англии.
Взглянув на этого человека, Катерина крепко сжала руку своего спутника, и тот вопросительно взглянул на нее.
– Чем ты взволнована, Катерина Смит?
– Я подумала о его жене, сестре короля, которая, как я слышала, умирает. Он же выглядит таким веселым.
– Он просто не показывает своих чувств, – прошептал ей на ухо Дерхэм. – По его виду нельзя сказать, что он не любит королеву… Но не будем говорить об этом.
Катерина вздрогнула, а потом рассмеялась.
– Мне кажется, гораздо приятнее носить простые одежды и быть частью толпы, чем королевой. Сейчас я не менее счастлива, чем моя кузина!
Он сжал ее руку. Вначале он испытывал к ней только дружеские чувства, теперь же дружба стала перерастать в нечто большее. Катерина Ховард была такая милая, любящая и очаровательная!
Девушка затаила дыхание. Она увидела королеву. Анна ехала в открытой коляске, устланной золотой парчой, в белом как снег платье. Ее прекрасные волосы были распущены, а на голове плотно сидела маленькая шапочка, украшенная драгоценными камнями. На ней было одеяние из серебряной ткани, а сверху мантия из того же материала, подбитая горностаем. Даже те, кто был настроен против нее и шепотом выражал свое недовольство, умолкли, пораженные ее красотой. Она как бы околдовала их.
Катерина была буквально заворожена ею и никого больше не видела. Она не видела одетых в малиновое леди, следовавших за ней в колесницах, покрытых красной и золотой материей, пока Дерхэм не указал ей на бабушку, ехавшую в первой колеснице вместе с маркизой Дорсет. Катерина улыбнулась, подумав, что сказала бы старая леди, увидев ее в толпе. Но старая герцогиня думала сейчас только о прекрасной женщине, ехавшей впереди, – ее внучке, королеве Англии. Это был самый великий день в ее жизни.
А город продолжал праздновать. На Грейсчерч-стрит им с трудом удалось пробраться сквозь толпу, окружавшую фонтан, из которого струилось вкусное рейнское вино. Пантомима с белым соколом особенно поразила Катерину. Белый сокол – это Анна, думала Катерина. Сокол был окружен красными и белыми розами, а когда появилась королева, заиграла музыка, с неба спустился ангел и возложил на головку белого сокола золоченую корону. В Корнхилле королева должна была остановиться перед троном, на котором восседали три Грации. Перед ними из источника вытекала винная струя. Здесь королева должна была отдохнуть, в то время как поэт читал стихи. В них говорилось, что королева обладает теми же качествами, что и три леди, сидящие на троне. Весь этот день по специально проведенным трубам текло белое и красное вино.
Анна проезжала через толпу с горящими от радости глазами. Она ждала этого момента четыре долгих года. У Вестминстер-Холла она поблагодарила мэра и всех, кто организовал праздник. Усталая, но очень довольная, она вместе с королем пообедала в Вестминстере и осталась там на ночь.
На следующий день состоялась коронация. Было первое июня, воскресенье. Катерина и Дерхэм проводили его вместе. Они мельком видели королеву. Теперь она была в темно-красном бархате, опушенном горностаем. В волосах ее блестели рубины.
– Вот моя бабушка, – шепнула Катерина на ухо своему спутнику. Действительно, старая герцогиня была удостоена чести нести шлейф королевы, ее внучки. За вдовствующей герцогиней следовали самые высокопоставленные леди страны, одетые в красный бархат. На корсаже их платьев красовались полоски горностая, их количество указывало на высоту происхождения. За ними шли жены рыцарей и фрейлины королевы, все одетые в ярко-красные одежды. Катерина с Дерхэмом не пошли в аббатство, где Крэнмер возложил на голову Анны корону. Стоя в толпе перед аббатством, они оба думали о том, что еще никогда в жизни не были так счастливы.
– Все это так великолепно! Я безумно рад, что встретил тебя!
– Я тоже рада!
Они посмотрели друг на друга и засмеялись. А потом он повел ее в темную аллею и поцеловал в губы. Он был поражен тем, с какой готовностью она ответила на его поцелуй. Он целовал и целовал девушку, не в
