Он улыбнулся очень печально и ласково. Мне хотелось, чтобы он хоть немного пошутил, завел со мной легкую беседу… Но это, разумеется, было совершенно не в его духе. И я решила, что вряд ли есть на свете человек, более не похожий на меня, чем мой муж.
Он подал мне руку, и я встала. Я доходила ему до плеча, однако поймала на себе его слегка недоверчивый взгляд. Карл, наверное, посчитал, что я не кажусь совсем крошечной из-за высоченных каблуков. Очевидно, до него дошли несколько преувеличенные слухи о моем маленьком росте.
Я сразу же решительно заявила:
– Каблуки у меня низкие.
В подтверждение этого я приподняла юбки и выставила из-под них ногу.
– Я твердо стою на земле и не нуждаюсь в искусственных подпорках, чтобы казаться выше. Такой уж у меня рост… ни больше, ни меньше!
Король нежно поцеловал мне руку.
– Вы прекрасны, – сказал он. – Думаю, брак наш будет счастливым.
Но я еще не была уверена в этом. Я, как и мои спутники, почти ничего не знала об Англии, но уже была поражена тем, что англичане поселили свою королеву, пусть даже на одну ночь, в этом убогом старом замке. А мой муж Карл? В нем совсем не было жизнелюбия – не то что в его соотечественниках герцоге Бэкингеме и графе Голланде. Король был слишком уж серьезным, и я сомневалась, стоит ли этому радоваться.
Я представила ему своих спутников, а он в ответ представил мне тех, кому поручил сопровождать меня. Все это прошло довольно гладко, и неприятности начались только с прибытием кареты, в которой мы должны были отправиться в Кентербери.
Я шла рядом с Карлом, а за нами следовала Мами, поскольку я приказала ей держаться поблизости и не выпускать меня из виду.
– Я хочу, чтобы ты всегда была неподалеку, – сказала я, – пока мне не удастся привыкнуть к этим людям.
– Не беспокойтесь, – ответила она. – Я всегда буду рядом.
Экипаж короля ждал нас, и Карл подал мне руку, помогая сесть в карету. Я устроилась на подушках, и Мами села рядом со мной. Король уставился на нее, как громом пораженный. – Мадам, – промолвил он, – пожалуйста, покиньте королевский экипаж.
Мами побледнела, а я не могла поверить своим ушам. Дома старшая фрейлина всегда ездила с моей матерью, а главный камергер – с королем.
Мами неуверенно привстала, но я закричала:
– Она поедет со мной!
– Ей не место в моем экипаже, – возразил король.
Мами бросила на меня умоляющий взгляд и приготовилась выйти из экипажа, но я вцепилась ей в юбку и не выпускала из кареты. Я никогда не умела обуздывать свой нрав и сейчас готова была вспылить. Для меня было отчаянно важно, чтобы Мами ехала в экипаже. Карл должен понять, что она значит для меня. Нет, я не позволю оскорблять ее подобным образом!
Бедная Мами! На этот раз она не знала, что делать. Король свирепо смотрел на нее, веля ей выйти, а я крепко держала ее за юбки и приказывала остаться.
Я твердо посмотрела на моего мужа, и, должно быть, в моих глазах читалось презрение – и даже более того, ненависть. Он ответил мне холодным взглядом, в котором, однако, заметно было некоторое смущение.
– Если моя фрейлина не поедет со мной, – дерзко заявила я, – то я тоже никуда не поеду.
– Она отправится с вашей свитой, – возразил король.
– Она – мой близкий друг. Она всегда ездила со мной в моей карете и поедет теперь, а ежели нет, то я останусь в этом грязном старом замке, пока не смогу вернуться в свою страну.
Это был дикий вздор. Будто бы я могла вернуться! Будто такое было допустимо! Я целиком и полностью принадлежала этому мужчине с ледяными глазами, и в тот момент я ненавидела его. Но в гневе я никогда не грешила особой логикой. Мами не раз укоряла меня за это.
Король побелел от гнева. И это в первый день нашей встречи! Я знала, что подобный инцидент не предвещает ничего хорошего в будущем. В карете воцарилась глубокая тишина. Граф Голланд в растерянности наблюдал за нами, в то время как на губах герцога Бэкингема играла еле заметная усмешка. У меня появилось ощущение, что он наслаждается моим первым конфликтом с мужем.
Я свирепо уставилась на короля. Позже Мами утверждала, что я напоминала дикую кошку и готова была вцепиться мужу в волосы. Глаза мои горели, а слова сыпались с такой скоростью, что многие англичане не поняли, о чем я говорю, и это, возможно, было к лучшему.
Думаю, со мной случилась небольшая истерика. У меня бывало такое при приступах ярости, хотя внешне проявлялось слабо. Я и сама пугалась, когда позволяла гневу овладевать собой.
Карл вышел из кареты. Я подумала, что он собирается вытащить оттуда Мами, поэтому изо всех сил вцепилась ей в юбки. Мами умоляюще посмотрела на меня и еле слышно прошептала:
– Пустите меня. Мы должны прекратить эту сцену…
Но я ее не отпустила. Я чувствовала, как горячие злые слезы наворачиваются мне на глаза, однако не хотела, чтобы слезы эти потекли по щекам. Я дрожала, но была полна решимости настоять на своем. Если Мами покинет экипаж, горячо убеждала я ее, то и я выйду вместе с ней.
К королю приблизилось несколько его министров. Они окружили Карла, и послышался бесконечный шепот. Мне казалось, что прошел уже целый час, хотя на самом деле все это длилось минуты две-три – не больше.
